Литературное творчество сталкеров

[КерогаЗ 0]

выкладываю два моих старых рассказа

 

Бежать по раскисшей от дождя земле было не только трудно, но и жутко утомительно. Ты бежишь, чувствуя, что каждый твой шаг может стать для тебя началом ужасного и бесславного конца. Надеясь, что не подвернётся под ноги коряга, что не угодишь в аномалию или не нарвёшься на какую-нибудь иную неприятность. Понимая, что до спасительного блокпоста остаётся еще два километра, а силы на исходе. Проклиная заклинивший в автомате патрон, ведь проблема решается в одну - две секунды, но у тебя нет даже этих двух секунд, ведь за спиной слышится нечеловеческое дыхание жуткой, ирреальной твари, в возможность существования которой мозг просто отказывается верить. Доказательством существования которой явились глубокие рваные раны, избороздившие тебе спину и бедро, причиняющие нестерпимую боль. Но ты стискиваешь зубы, не позволяя себе кричать, чтобы не сбить дыхание, стараешься не думать о том, что потерял много крови, что действие промедола заканчивается и что через некоторое время все тело сведёт в жуткой судороге, и ты свалишься на землю куском мяса.

Когда ты первый раз полез в Зону, рассудок говорил тебе: «Здесь ты найдёшь свою смерть», сердце же исполняло роль неунывающего оптимиста, говоря, что всё обойдётся, что если что-то случится, то только не с тобой, ведь тебе всегда везло, чертовски везло. Но в Зоне свои законы везения и ты очень скоро в этом убедился… Ты думал, что быть вольным ходоком намного опаснее, поэтому упросил взять тебя на стажировку в группу опытных сталкеров на не самую опасную вылазку. Но «не самая опасная вылазка» превратилась сначала в окровавленные трупы тех самых сталкеров, живописно раскиданные в самых разнообразных позах, а потом и в гонку на выживание с нечистью, которая и угробила почти весь отряд. И только сейчас ты понял, ощутил нутром, каждой клеткой своего тела ты прочувствовал. Ты буквально пропитался разлитым в воздухе запахом страха, отчаяния, тоски и печали, начал чувствовать эту странную, напряжённую тишину. Ты проникся духом Зоны. Жаль только, что так поздно…

 

 

Крики, кровь, взрывы. Перепуганные детские лица. Звериный оскал. Бегущий на меня полуголый ребёнок весь в крови. Очередь из автомата вырывает из него куски плоти, брызжет кровь. Ребёнок, хрипя, падает на землю. Я вскидываю автомат, и голова моджахеда раскалывается на куски, окропляя кровью и мозгами стены коридора. Страх, ужас, отчаяние. Кричат дети. Убить, разорвать, уничтожить. Выбежавший из-за угла террорист напарывается животом на мой нож. Резкий рывок вверх – он, крича, катается по полу, пытаясь собрать обратно свои кишки. Иду дальше. В помещениях лежат окровавленные люди, пытаются встать, уйти убежать. Их добивают очередями, втаптывают в пол. Дети бегут прочь по улице, по ним стреляют из окон. Выстрел – выродок захлебывается своей собственной поганой кровью. В руке остается металлическое кольцо, а зелёная ребристая смерть уже влетает в комнату. Вспышка. Вместо лиц – месиво. Кто жив – катаются по полу, нашпигованные осколками. Добиваю их одиночными. Жалости нет. Презрение. Это не люди. Звери.

Мемориал в память о трагедии. Цветы, фотографии, свечи. Заплаканные лица матерей. Тоска, скорбь, разрывающие сердце. Слёзы. С фотографий смотрят счастливые детские лица, они глядят мне в душу немым вопросом. Они не виноваты. Я плачу, мне больно, боль выходит криком из моей души.

-Почему?

-Я был слаб…

Этот сон снится мне уже много лет. От него никуда не деться, нет средства, чтобы забыть такое. Я - сталкер. День и ночь, каждый час и каждую секунду я хожу под смертью. Я командир квада. Мы чистим Зону от всякой падали. Убивая бандитов, мне становится чуточку легче. Я знаю: я спас кому-то жизнь, кто-то не нарвётся на этих тварей и не умрёт загнанным зверем под шутки и насмешки ублюдков.

Сегодня мы должны зачистить от бандитов один из районов Мёртвого Города. Выяснили, что окопались бандюки в здании бывшей школы. Тихо вошли. Взрыв гранаты раскидал бандюков, сидящих у костра, кусками дымящегося мяса. Прибежавшие на выстрел уроды распластаны по стенам короткими очередями. Я поднимаюсь на второй этаж. Передо мной длинный коридор. В конце коридора замер бандит. Он смотрит на меня. Как загнанный зверь. Шакал. Он вскидывает автомат. Прямо на меня идёт ребёнок. Пули проходят сквозь него.

-Ты спасёшь меня?

-Да.

Бандит расстаётся с половиной черепа. Я не чувствую боли. Я убиваю их голыми руками. Душу, ломаю шеи, выдавливаю глаза, вырываю кадыки. Защитный костюм висит на мне лохмотьями. Детей становится все больше.

-Ты спасёшь нас?

-Да.

Они кричат, бьются в агонии, истекают кровью у меня на руках. Жалости нет. Они стреляют в меня – я смеюсь. Они хрипят, выпучив языки и глаза – я смеюсь им в лицо. Я вижу детей. Я помню их. Всех. Они приходят ко мне ночью, когда я сплю. Прошло много лет, но я их помню.

Бандит лежит на спине, извивается, рычит, пытается достать рукой автомат, лежащий в полуметре от него. Глупец. Пальцы входят в глазницу, хватают мягкий упругий шарик и вырывают его прочь. Сначала левый глаз, потом правый. Бандит уже не рычит, а орёт во весь голос, в крике – страх, отчаяние, мольба о пощаде. Пощады не будет. Я поднимаю его и бросаю в окно. Крик, звук рвущей плоти, ломаемых ребёр, хрип. Это - последний. Я сижу в коридоре. Постепенно приходит боль. Она усиливается, становится нестерпимой. Но я не кричу. Я даже не плачу. На моём лице улыбка. Дети вокруг меня. Их много. На их лицах слёзы. Чуть смущенные улыбки. Я помню их всех.

-Спасибо…

Я закрываю глаза, медленно сползаю на пол. Кровь хлещет ручьями. Но мне уже все равно. Они пришли ко мне в последний раз. Я улыбаюсь. Я чувствую, как десятки детских рук поднимают меня и несут куда-то. Нет нужды в мыслях, словах. Я вижу свет…

 

[КерогаЗ 0]

и ещё один

 

С виду эта была самая обычная покинутая деревня: покосившиеся дома, остатки заборов и плетней, каких-то сараев, туалетов, сгнившие «Запорожцы» и «Зилы», мертвые деревья, напоминавшие застывшие в агонии человеческие фигуры и, конечно, жгучий пух. Здесь его было много, он коконами свисал со столбов освещения, лепился к чердакам домов и, подгоняемый ветром, весело носился по всей деревеньке. Все тихо-мирно, на окраине в одном из двориков даже костерок горит, и трое сталкеров о чем то неторопливо беседуют. Но что-то было в этой деревеньке, в этой обстановке, что наполняло душу страхом, скручивало внутренности ледяной рукой, пробегало вниз по спине неприятным ознобом, словно предупреждая: «Не ходи! Там смерть!». Но то же чутьё подсказывало, что в таком зловещем местечке есть вероятность разжиться неплохим хабаром, ставя перед нелёгким, но понятным выбором. В конце концов я решил, что «либо грудь в крестах, либо голова в кустах», убрал в рюкзак бинокль, придирчиво осмотрел свою «Грозу» и «Стечкин» и, не найдя каких либо серьёзных изъянов, решил покинуть свой наблюдательный пункт, располагавшийся в кустах на холме, с которого открывался прелестный вид на всю деревню. Спускался я медленно и осторожно – детектор отчаянно вибрировал, сигнализируя о высокой плотности расположения аномалий. В деревню я спускался так, чтобы выйти как раз к тому дворику, где сидели сталкеры, но так, чтобы они меня не увидели, пока я сам этого не захотел. А мало ли психов Зону топчет, бережёного Бог бережёт. Я подкрался к углу дома, за которым начинался тот самый дворик, замер и весь превратился в слух. Судя по разговорам эти ребята сюда не просто чаю попить пришли, а выполняли они какое-то задание, да так и не выполнили, ибо «стрёмно что-то идти через деревню», как сказал один из них. Парни вроде были адекватные, да еще и свободовцы, так что я смело вышел из-за угла и подошёл к костру. Вы бы видели их лица. На них читалось бескрайнее удивление, смешанное с любопытством и зачатками уважения. На вопрос «а, дескать, ты чё здесь делаешь» я им честно ответил, что гуляю. Сталкеры начали нервно посмеиваться и явно подозревать во мне наличие серьёзных психических расстройств. Мне быстро и в краткой форме было объяснено, что в деревню сейчас никто не ходит, что в ней завелись кровососы, а они (то есть свободовцы) были посланы, чтобы продемонстрировать мерзким тварям все прелести геноцида. Но вместо этого потеряли где-то двоих бойцов, даже не заметили их исчезновения. Мне было предложено найти их, если не живыми, то хотя бы мёртвыми. Когда я согласился, на лицах у бойцов ясно читалось одно слово – психъ. Задним умом я конечно понимал, что выводок кровососов – угроза для жизни большая, чем стадо мутировавших кабанов, но шило высотой с Эверест зудело у меня в одном месте, и я решился пройтись туда-обратно по этой проклятой деревне. Подогревала так же мысль о серьезности моего вооружения и стрелковой подготовки, так что в саму деревню я вошёл если не с лёгкой улыбкой, то уж точно не со страхом в сердце… Что могу сказать? В этот день Зона первый раз дала мне по-настоящему просраться.

Я пошёл сначала по окраине деревни к водонапорной башне, почти по холмам, огораживающим деревню, как земляной вал, и усеянных аномалиями. Выбрав позицию, я вновь достал бинокль. Теперь моему виду открывалась площадка перед водонапорной башней с трактором и ржавым скелетом какого-то сельскохозяйственного чудовища. У входа в башню я заметил два трупа в комбинезонах «Свободы», судя по всему, это и были те несчастные, которым не повезло. Каких либо повреждений я на их телах не заметил, кроме того, что они, лёжа на спинах, смотрели в землю. От неестественности данного зрелища меня передёрнуло – трупы я вижу не в первый раз, но привыкнуть все равно не могу, не получается.

Вдруг один из трупов поднял ногу и поехал на спине к входу в башню, в которой вскоре и скрылся. Через минуту второй труп проделал туже операцию с ногой, но и только. К тому времени я уже приготовил к бою автомат, прикрепил к нему съёмный оптический прицел, успел хорошенько прицелиться. Видимо, кровосос что-то подозревал, иначе стал бы он просто так ходить в невидимости. Но это его не спасло. Короткая очередь легла точно в голову монстру. Кровосос громко всхрапнул и упал навзничь. И тут душа у меня в пятки ушла: по всей деревне пронёсся многоголосый вой-хрип, по различиям в тональности я насчитал минимум еще трех мутантов. Прошло тридцать секунд, и я услышал равномерное дыхание бегущего ко мне невидимого монстра. То есть, невидимость их не абсолютна, их можно заметить по некоторому искажению пространства, когда смотришь сквозь него. Но в ситуации, когда на тебя бежит центнер мышц, сухожилий, ярости и ужаса, вглядываться некогда – развернись в предполагаемую сторону атаки и сажай от бедра длинными. Только тогда есть шанс его заметить по кровавым фонтанчикам от пуль, проникающих в его тело.

Так я и сделал. Бегущий на меня кровосос был сметён длинной очередью, вся грудь и живот его напоминали фарш, крови вылилось - мама не горюй. На перезарядку ушло 2 секунды. И эти две секунды пошли не в мою пользу. Сокрушительный удар пришёлся мне по челюсти, спас только рефлекс, отработанный на занятиях по РБ: в последний момент, то ли движение воздуха почуял, то ли еще что, но успел закрыть голову рукой, тем самым не отправившись в глубокий нокаут. Но все же удар был такой силы, что я заорал от боли в руке и упал на одно колено. На смену боли пришла злость, и я решил, во что бы то ни стало наказать выродка. Монстр своим ударом обозначил мне вектор атаки, и следующие пятнадцать патрон легли точно в цель. Меня окатило волной тёплой крови из распоротого очередью брюха кровососа, кишечник был порван в лохмотья и свисал сизыми обрывками из живота, сквозь рёбра и лёгкие я увидел биение его сердца – последние пять пуль, словно невидимые шампуры пронзили лёгкие, повторно обдав меня волной крови, и прекратили жизнь этого уродливого куска мышц.

После расправы над вторым мутантом, я перекатом ушёл влево и, надо сказать, сделал это вовремя – там, где я стоял полсекунды назад, удар когтистой лапы взрыл землю, и я увидел наполненные ненавистью красные, нечеловеческие глаза. Автомат, как бесполезное железо, был брошен – на смену ему пришёл «Стечкин». Первая очередь, она же и последняя, оставила ряд аккуратных отверстий в груди и плече монстра, после чего пистолет улетел в свободный полёт, выбитый из моей руки. На страх или отчаяние не оставалось времени: я был в горячке боя, я не чувствовал даже дикой боли в руке. Единственным оружием, оставшимся у меня, был боевой кинжал, подаренный мне бывшим спецназовцем, его я и решил пустить в ход. Оставшийся кровосос двинулся на меня. Все-таки эти твари до ужаса быстрые. Я еле успевал уходить от его ударов, о постановке блоков не было даже и речи – раненный кровосос раза в два сильнее обычного, так что он просто сломал бы мои блоки вместе с моими же руками. Наконец мне удалось поднырнуть под его удар и колющим движением вспороть подмышечную артерию. На землю брызнула струя крови. Мутант на мгновение опешил и получил еще один укол, на этот раз в область почек. В этот удар я вложил всю свою ненависть, всю злобу и ярость; я погрузил клинок по самую гарду в омерзительного вида плоть существа, которое наверняка жестоко и беспощадно расправилось не с одним десятком неопытных сталкеров. Повернув клинок на девяносто градусов по часовой стрелке, я заставил тварь взвыть так, что уши заложило. Силы стремительно покидали его, кровосос понял, что что-то тут не так: только что он был охотником, а сейчас он жертва. Легенды о кровососьем упорстве конечно отчасти правдивы, но какой-никакой инстинкт самосохранения у них есть. Он понял, что угроза жизни уже не шуточна, а потому решил бежать. Но после того, что я пережил, я не собирался отпускать его так легко. В лучах заката брошенный кинжал сверкающим диском унёсся вслед кровососу и воткнулся ему в бедро. Тварь сделала еще пять шагов и угодила в мясорубку…

Не найти слов, чтобы описать моё разочарование, не найти красок, чтобы изобразить происходящее у меня в душе. Я стоял посреди поля боя, я был весь в крови этой нечисти, у моих ног лежали три обезображенных трупа одних из самых опаснейших представителей местной фауны, их внутренности были везде, а я ощущал себя жестоко обманутым, как ребёнок, которому показали игрушку, а потом положили её на шкаф. Вроде ты её видишь, а хрен достанешь. А все потому, что последний кровосос, эта тварь, решил сбежать от меня прямо в аномалию, да еще прихватив с собой мой любимый нож. Всё-таки наверно у них есть разум, чуждый и непонятный нам, но одно я знаю точно: ему присуще вероломство.

А чувства все распирали меня, они требовали выхода, разрядки и я дал им разрядиться. Я закричал, заорал так, как я никогда не кричал. И в этот крик я вложил лишь одно осмысленное слово, поражающее своей всеприменимостью, настолько сильно выражающее эмоции, бушевавшие у меня в душе, насколько выразить их неспособно ни одно другое слово. На этот крик даже прибежали свободовцы с окраины посёлка и долгими взглядами смотрели то на меня, то на трупы кровососов у моих ног. Наконец воздух в лёгких кончился, и я перешёл на хрип, а затем и вовсе закашлялся. Прокашлявшись, я попросил у ребят нож и отрезал у убитых мутантов нижние челюсти, скрепил их проволокой (получилось нечто вроде бус) и прицепил к рюкзаку. Я знаю, учёные дают за челюсть кровососа немалые деньги, но я не буду их продавать. Ни за что. И это не только понты. Это доказательство, что произошедшее этим вечером не плод моей больной фантазии и не галлюцинация, это напоминание о том, как человек преображается в экстремальных ситуациях и что, чёрт возьми, самым опасным существом в Зоне всегда был, есть и будет оставаться кто? Правильно. Ч.Е.Л.О.В.Е.К. Да, когда адреналин схлынул, а голова вновь обрела способность мыслить чётко и объективно, мне стало не по себе. Я понял, что запросто мог погибнуть, собственно я и должен был погибнуть. И мне стало страшно. Но вместе со страхом пришло понимание. Да, Зона дала мне сегодня просраться. Но это лишь с одной стороны. С другой, она дала мне силы, подарила мне презрение к опасности, позволила хоть на несколько минут перестать бояться. Она подарила мне все то, чего я так долго жаждал и не мог обрести на гражданке, она дала мне почувствовать вновь вкус жизни…