Литературное творчество сталкеров

[Horgy 2]

Вопчем так.

У кого есть желание выразить себя небольшими рассказами (как у Хорги), пишем сюда.

С большими произведениями - открываем свою тему. НО!

Не пхайте все в первый пост - пишите в нем название (если есть) или еще что.

 

Небольшое изменение в правилах по отношению к этой теме.

В этой теме разрешен даблпостинг и триплпостинг авторам произведений. (повторные посты, до 8-и на страницу) ТониТень

[Murarius 10 539]

  Идущий к колбасе (Показать)

 

Короче, Меченый, мне глубоко до подземелья Агропрома, какая у тебя там пушка, комбинезон, модификаты, химикаты там, хоть у тебя там стратегический бомбардировщик в рюкзаке, мне все это как кровососу бинтик, понимаешь? Сколько ты там бандитов перестрелял, каких, значит, вот этих самок псевдособак или их  детенышей усыпил, как ты на вертолете с Болот летишь – мне на это, как квестовому неписю на «Холодец», понимаешь?

Я в своем познании настолько преисполнился, что я как будто бы уже сто триллионов миллиардов лет проживаю в триллионах и триллионах таких бункеров, как этот. Мне эта Зона абсолютно понятна, и я здесь ищу только одного – покоя, умиротворения и вот этой гармонии от слияния с бесконечно вечным Кордоном, от созерцания великого фрактального подобия ассортимента и от вот этого замечательного всеединства моего торгового естества, бесконечно вечного, на что ни посмотри, хоть в бесконечно малое, вроде пачки патронов для ПМ, хоть в бесконечно большое – скажем, в прицел Гаусс-винтовки, понимаешь? А ты мне опять со своими вот этими консервными банками... Иди, суетись дальше, это твое распределение, это твой путь к истине в скриптах и твои локации, они несоизмеримо мелки по сравнению с моим бункером, понимаешь?

Я как будто бы уже заслуженный работник торговли и директор ГУМа, бессменный или почти бессменный, который в этой торговле от самого ее зарождения, когда «О-Сознание» еще только-только начало себя о-сознавать и когда у GSC вот эта мысль возникла, и они начали формировать вот эти группировки, локации, понимаешь, я к тому времени уже как будто почти пять миллиардов новых игр начал, я эту Зону знаю вдоль и поперек, а ты мне какие-то обрезы носишь…

Мне до глубины болот на Болотах твои «Рубиновые батарейки», твои ящики водки из каморки Борова, твои «Обломки Монолита», твоё благо. Я был в этой Зоне бесконечным множеством, и круче Ворона, и круче Воронина, и круче Харонина, и круче всех великих Докторов, понимаешь, был. А где-то в районе Свалки был арапом недоделанным, ещё хуже, чем здесь. Я множество этих состояний чувствую. Где-то я был больше подобен траве на минимальной дальности отрисовки, где-то был подобен вороне, откладывающей яйца в Забытом лесу на пне, там, где-то был подобен «Булыжнику», это все есть торговля, понимаешь? Она имеет грани подобия совершенно многообразные, бесконечное множество.

Но тебе этого не понять, пока у тебя башка не прояснится, поэтому ты беги себе, мы в этом мире как бы живем разными ощущениями и разными стремлениями, соответственно, разное наше и место, разное и наше распределение. Тебе я желаю все самые крутые артефакты чтоб были у тебя, и все самые старые документы чтобы перед тобой как ковёр, это самое, разлагались, раскладывались, и чтобы ты красных кровососов стрелял до покраснения ствола, вон, как небо при Выбросе, чтоб ты на лучших вертолетах с Болот улетал и гранатами в Гавра кидался прямо из иллюминатора, и делал всё, что только в голову могло прийти и не прийти, а если мало идей, обращайся ко мне, я тебе на каждый твой квест предложу сотню триллионов, как всё сделать.

Ну а я всё - я сижу, как министр торговли или как минимум замминистра, узревший вечное наличие всего, прикоснувшийся к Божественному ассортименту, сам стал ассортиментоподобен и устремлен в этот бесконечный дебет и кредит, и который в умиротворении, покое, гармонии, благодати, в этом сокровенном блаженстве раздачи квестов пребывает, вовлечённый во все и вся, понимаешь, вот и всё, в этом наша разница. Так что я иду на склад любоваться штабелями колбасы и батонов, а ты идешь преисполняться в аномалиях каких-то, вот и вся разница, понимаешь, ты не зришь это вечное бесконечное складское помещение, оно тебе не нужно, да и кто тебя в него пустит-то.

Ну зато ты, так сказать, более активен, как Чук и Гек, или как Павлик, хвоста не замечающий, который очень активен в своей стезе, поэтому давай, наши пути здесь, конечно, имеют грани подобия, потому что все едино у меня на складе окажется, но я-то тебя прекрасно понимаю, а вот ты меня – вряд ли, потому что я как бы тебя спас и в себе содержу, всю твою природу, она составляет один маленький антирад от того, что есть во мне, вот и все. Поэтому канай, маслину не поймай, а я буду наслаждаться прекрасным видом стеллажей в своем теплом бункере. Всё. Будет ещё – заходи.

 

[Индифферентный Маргинал 1 155]

Библиотека Будущего

Все войны когда-нибудь заканчиваются. Есть люди, которые начинают войну, есть люди, которые её прекращают. Последнюю войну заканчивать было уже некому. В своём стремлении к самосовершенствованию, человечество не забывало совершенствовать и средства уничтожения. А если на стене в начале пьесы висит ружьё, то в конце оно обязательно должно выстрелить. Закон жанра неумолим.

Вот оно и выстрелило. Сверхчистые и сверхмощные аннигиляционные боеприпасы стёрли с лица Земли не только самих людей, а и всяческое упоминание о них. Нет, хватало и старых добрых ядерных бомб и ракет, поэтому, где не сгорело дотла, там радиацией загадили на сотни лет вперёд. Во имя великой цели, как же ещё? Оставшиеся жалкие крохи человечества поначалу пытались выживать, консолидируясь и объединяясь, но, в итоге, всё равно резали глотки друг дружке за глоток чистой воды, за банку концентратов, за лекарства и патроны. Возникшие после Последней Войны города постепенно угасали и исчезали. Пока не остался последний город.

  Читать дальше (Показать)

 

Город. Его прежнее название уже давно и прочно было забыто. Просто - Город. Обнесённый неприступной стеной, ощетинившийся тысячей стволов боевых лазеров, автоматических стрелковых комплексов, реактивных систем залпового огня, охраняемый бездушными киберстрелками, и живыми, но не менее бездушными Патрульными, Город стал последним оплотом человеческой цивилизации. Вокруг Города ютились разрозненные общины тех несчастных, которым не повезло стать Гражданами. Мутанты, маргиналы, Изгнанные, да и просто выжившие. Банды кочевников, Искатели, Мусорщики, собиратели уцелевших останков былого величия человека. Просто Падаль.

А посреди Города гордо стояла, поражая своим великолепием, высокая башня Библиотеки. Сто двенадцать этажей науки, знаний, технологий, культуры и просто памяти. Лиши человека памяти, и он перестанет быть человеком. Будет просто двуногим и двуруким представителем биоценоза планеты без перьев.

Даже не еда, не лекарства и патроны, не одежда, и не топливо - знания стали величайшей ценностью. Ибо, что толку с полностью автоматизированного производства продуктов питания, если ты не знаешь, как его включить? А если, не приведи господь, сломается? Тогда что делать? Граждане Города постепенно разделились на своеобразные касты. Выше всех находится Библиотекарь. Рядом с ним - Хранители Знаний. Свита и помощники. После них идут Инженеры, Медики, Воспитатели и Учители. Затем - Техники, Механики, Пекари, Строители, которые объединены общим понятием "Граждане". Отдельно от всех стоят Патрульные. Армия и полиция Города в одном лице. Дети, родившиеся без критичных генетических отклонений представляют собой ценность, не меньшую, чем Знания, поэтому подрастающее поколение новых Граждан до совершеннолетия имеет свой особый статус. Да и те детишки, генотип которых безжалостно перекроила Последняя Война, не выбрасывались в пропасть, подобно злым и чёрствым спартанцам. Всегда должен быть кто-то, кто полезет в грязь, в дерьмо, и в активную зону реактора. И этих детей не отделяли от здоровых, они росли, учились и воспитывались вместе. До Совершеннолетия.

И, как в любом, даже жёстко структурированном обществе, есть отщепенцы. Всеми презираемые, подонки, отбросы. Глядя на которых, понимаешь, что есть ещё кто-то, кто ниже тебя. Что есть ещё и такие вот. Мусор. Ещё не Падаль, но очень к ней близко.

Я - Падальщик. Сталкер, но не тот, который на государственной службе, который Гражданин, воин, и уважаемый человек. Я хожу там, где уважающие себя сталкеры гадить, простите, не сядут. Меня так же презирают абсолютно все, как презирают Падаль за стеной, но в этом есть и свои плюсы. Во-первых, хоть я деклассированный элемент, но все, абсолютно все основные блага Города, вроде медицины и продпайка мне доступны. Во-вторых, меня хоть и не любят, но не гонят. Не бьют, не издеваются, не замечают. И приходят ко мне ночью, после комендантского часа. Если нужно что-то найти, или достать. Оттуда, из за стены. Чей-то фотоальбом, какую-нибудь безделушку, дефицитную деталь, которую слишком долго ждать по официальной заявке. И книги.

Выжившее человечество, как ни странно, (а, возможно, и вполне предсказуемо) снова начало читать. Понятное дело, учиться, учиться, и ещё раз учиться, стать полезным членом общества, грамотным Специалистом, читать, запоминать, знать - это нужно всем. Но не только техническую литературу читали Граждане. Неожиданно вполне себе реальной ценностью стали простые довоенные, абсолютно любые книги. В Библиотеке были компьютеры, была даже своя Сетка, но эти блага были доступны только высшему свету. Слишком мало осталось работоспособных довоенных девайсов типа компьютеров, планшетов, и даже мобилок, чтобы использовать их не по назначению. А новых взять было негде, ибо утрачены были и знания о производстве, и ряд технологий. Поэтому, любая книга, даже самое откровенное чёртешо, без смысла и без пощады, ценилось на вес натурального белка. Граждане читали всё подряд. Само собой, книги можно было взять в Библиотеке. Но - в порядке многонедельной очереди, в специальных читальнях с адаптированной для хранения бумаги атмосферой, и под неусыпным контролем Хранителей.

Поэтому, все идут ко мне. По ночам, на цыпочках, короткими перебежками, подолгу замирая, когда очередной дрон Патруля пролетает над улицами. Ведь у меня есть книги. А если и нет, то я могу принести. И наплевать, что книги рваные, полуобгоревшие, иногда фонящие, да плевать! Граждане, почти всегда не торгуясь, отдают за книги недельные рационы первого и высшего класса, витаминные коктейли, новые, нераспечатанные комбезы и бельё. Иногда даже патроны. Потому, что они хотят иметь свои книги. Потому, что они хотят читать. Потому, что хотят хоть ненадолго уйти в тот мир, где нет обрыдшей действительности Города, где текут реки, растёт трава, и дети бегают под дождём. Потому, что рек почти не осталось, а где остались, в них течёт что угодно, только не вода. Потому, что трава давно уже стала хищником, а под дождём не рискуют бегать даже самые оторванные мутанты. Потому меня никогда никто не трогает, днём я неотличим от таких же, как я, немногочисленных Падальщиков, а ночью даже Инженеры, Учители, и даже Отцы-Командиры разговаривают со мной уважительно, и всегда называют меня по имени. Все, все хотят иметь свои книги, даже Хранители. Официально это запрещено, поскольку вместе с книгами из-за стены можно принести ещё кое-что, и дай бог, если это будет просто радиация, или плесень. Иногда с вещами в Город приходила Смерть. Поэтому, все Падальщики проходят строжайший контроль, а иногда и карантин. Все, но не я. Ибо я - Падальщик, к которому приходит сам Библиотекарь. Ведь я - его родной племянник, пусть и деклассированный, пусть и изгой. И все делают вид, что никто ни о чём не подозревает. Таковы правила игры, и я в неё играю. Глупо было бы отказаться, не находите?

Окраина Города, место, называемое Болотом. Здесь я живу, здесь живут все Падальщики. Раньше сюда валили все отходы производства, всё непотребное, ненужное, а иногда и токсичное. Затем жизнь начала диктовать свои условия, и всё мало-мальски пригодное для переработки давным-давно переработали. Оставив нам гектар отравленной земли, и жутковатого вида развалины многоэтажек. Теперь это мой дом.

Падальщики, кстати, догадываются о моём особом статусе в Городе, поэтому, никто и слова не сказал, когда я начал обживать двухэтажное здание какой-то бывшей службы на самой границе Болота и Промзоны. За два месяца я, как мог, привёл в более-менее приемлемый вид первый этаж, натаскал кучу всякого хлама из многоэтажек, на которую не польстились даже Падальщики. В-общем, организовал свой быт. Теперь здесь у меня что-то вроде офиса, где я принимаю по ночам алчущих Слова. Если вы не знакомы с планировкой моего дома, то не стоит бродить здесь в одиночку и в темноте. Да и при свете дня достаточно легко гробануться, причём навсегда. Есть комнаты, куда я и сам боюсь заходить. Поначалу ко мне пытались заходить в гости местные обитатели Болота. Парочка так и сгинула в недрах двухэтажки, ещё троих я пристрелил. Теперь без спросу ко мне не ходят, и лишний раз по пустякам предпочитают не беспокоить. За это я регулярно оставляю на пороге десяток рационов, пару бутылей с чистой водой, и медикаменты. Иногда я договариваюсь с ними, и говорю, что мне надо найти и принести. Периметр города неприступен только снаружи, а для нас, для крыс Города, всегда найдётся лазейка наружу И не одна. Единственным непререкаемым условием является обязательный контроль принесённых снаружи вещей. Как это ни странно, но даже у нас есть камеры для обеззараживания, сканирования патогенной флоры и фауны, радиации, и бог ещё знает, чего. Всё-таки, как ни крути, а Город - это, по своей сути, просто огроменный завод, и всякой кое-как работающей машинерии здесь хватает. Особенно, на минусовых уровнях.

«Мой дядя самых честных правил» … в изгнание меня отправил. Мдя, было дело. Библиотекарь ждал меня в офисе не менее получаса. Потому, что лицо его довольством не лучилось. Но присесть в кресло дядя так и не удосужился. Ну ещё бы - белоснежную мантию запачкать не хотелось. Я вошёл, плотно закрыл за собой дверь, сбросил с плеч тяжёлый рюкзак, и плюхнулся в кресло. Мне не приходилось бояться запачкаться, скорее, это креслу досталось. Придётся искать новое.

 - Ну и как сходил? - неприязненно осведомился Библиотекарь.

 - И тебе не хворать! - жизнерадостно ответил я.  - Как обычно.

 - Ты опоздал на сорок минут.

 - За это ты скажи большое спасибо Патрулю Южного сектора. Выпотрошили, подсрачников надавали, процедура отлаженная.

 - Зато не трогали рюкзак. А без своего любимого виски ты не сдохнешь.

Я только хмыкнул. Без виски я не сдохну, вопросов нет, а вот дядя - вполне может занервничать. Он как раз большой любитель побухать по-благородному. И спросит не с Патруля, а с меня.

 - Ладно, лирику опустим. Что принёс? - Библиотекарь выразительно посмотрел на туго набитый рюкзак.

 - Ну... то, что ты заказывал, я нашёл. Библия - само собой, "Майн Кампф" - одна штука, Карнеги - одна штука, "Windows для чайников" - два штука. Остальное - по мелочи, для души.

Библиотекарь молчал, продолжая сверлить меня своим фирменным взглядом. От которого бледнели и сдувались самые оторванные Отцы-Командиры.

 - Имей совесть, дядя! - возмутился я. - Грина полное собрание сочинений, и Джек Лондон "Сердца Трёх". У тебя есть. А мне заказывали...

 - Я тебе не дядя, а господин Библиотекарь! Именно так, с большой буквы! Дядей я тебе десять лет назад был. Нечего было во всеуслышание заявлять о своих идиотских проектах! Вздумалось ему, видите ли, всем знаний, и даром! И чтоб никто не ушёл обиженным! - громыхнул Библиотекарь. - Мы сохранили остатки цивилизации именно потому, что контролируем...

 - Ну да, ну да! Этому стаду нужен пастух, конечно. Поводырь, наставник, пастух. А заодно и судья, и палач. Конечно, нужен. При условии, что это ты. Кто б спорил...

 - Ты сам прекрасно знаешь, что именно ты должен был бы занять моё место - неожиданно тихо сказал дядя. - Если бы не твои бредовые идеи насчёт равенства.

 - Ага, помню - горько скривился я. Просто продолжать держать всех в фактическом рабстве. А если бы я хоть немного дёрнулся в сторону, меня тут же бы сожрали твои Хранители. Как же вы все власть-то любите, а?

 - А ты не забывай, что тоже не среди Падали живёшь, хоть ты теперь и Падальщик. Индивидуальная спас-капсула, рациончики "Прима", кофе, алкоголь. Личный терминал и сетка круглосуточно. Да не у всех Хранителей есть персонкомы, а у тебя - самый последний мультибук. Штурмовой калаш, экзоброня, и патронов цинками. Да тебя за один-единственный патрон расстрелять мало. Что-то я не заметил, чтобы ты тут же понёс всё это нелегальное добро раздавать твоим друзьям-Падальщикам! Да, я знаю, что это всё тебе не за красивые глаза, я помню, для чего, и почему мы так...

 - Дядь, а дядь. А я нашёл.

Библиотекарь мгновенно замолчал, хищно подобрался, присел на краешек кресла, и потребовал:

 - Излагай! Только суть, детали потом.

 - Излагаю. Первое. Искомый объект, называемый нами "Руководство по эксплуатации Искусственного Интеллекта для управления нанозаводом "Протей-01, модель 02, версия "бэта", найден. Аутентифицирован, лоцирован, отмечен. Второе. Локация - бывший город Пороги, ныне - просто радиоактивная клоака. Ты ж понимаешь, АЭС сама по себе, да ещё и долбанули по ней термоядом. В-общем, и в частности, там - попа. Даже - жопа. Костюм защитный я выбросил на полпути домой, как и всю остальную снарягу. Уже не дезактивировать, чисти-не чисти. А дальше будет и третье, и четвёртое. И пятое тоже.

Я помолчал, собираясь с мыслями.

 - "Руководство" кто-то ищет. Параллельно нам. А вот теперь сам думай. Или кто-то из твоей Свиты играет свою партию, или есть ещё, как минимум, один "Протей". Или, хотя бы, ещё один ИскИн. Где-то. Ты ведь понимаешь, что это значит, да?

Дядя отрывисто кивнул, но не перебивал, полностью сосредоточившись на выслушивании.

 - Дальше - больше. Самих претендентов я не видел, но точно уверен, что на них работают и мутанты, и Искатели. Возможно - Кочевники, но я даже не представляю, как с ними можно договориться. И вот теперь, скажи-ка дядя, ведь недаром... мы притаились за амбаром. Если мануал ищем не только мы, а ещё и неизвестные нам пока фигуранты.

 - Что предлагаешь? - Библиотекарь уселся в кресло поудобнее, и выжидательно уставился на меня.

 - А предлагаю я вот что. Не далече, как завтра ты по всем новостным каналам объявляешь о том, что, в честь хренадцатого празднования Дня Города, которое состоится ровно через неделю, ты собираешься объявить амнистию. Для некоторых, особо отличившихся в деле укрепления и процветания...пусть там твои райтеры что-нибудь накидают, короче, ты предлагаешь простить пару-тройку Изгнанных. Естественно, меня в их числе. Не, так а что я - не заслужил? Хотя бы просто помиловать до уровня самого-пресамого сантехника. Говночерпия и дерьмовоза. Всё, народ обсуждает, суета-муета, на целую неделю я как-бы стану фигурой, которую все будут обсасывать. Только вот, меня здесь не будет. Кто может подумать, что потенциальный прощённый куда-либо намылится? По сути, он должен сидеть на попе ровно, всем кланяться, чистить зубы три раза в день, и пахнуть хотя бы шинелью. В которой он ходит. Всё равно, днём меня невозможно отличить от других крыс. А ночью я лавочку прикрою. Сегодня. Раздарю кучу макулатуры, подкину десяток ценных вещей, всё равно у меня есть дубли... Скажу, что на неделю закрываюсь. И свалю по-тихому из Города, сам знаешь, за чем и куда. Недели мне хватит, чтобы добраться до Порогов, а вот там, если мне повезёт, и я заберу "Руководство", то вот тогда можешь хоть весь Город поднять, и мне навстречу отправить. Тогда уже нам будет, что терять. Не будет только одного у нас с тобой, дядя. Права потерять.

 - Это безумие. В одиночку...

 - Что значит - безумие? А то, что я уже там был в одиночку - это тебе как?

Библиотекарь ошарашенно замолк. Видно, такая мысль как-то не пришла ему в голову, хотя странно это. Обычно, дядя частенько отвечал на ещё незаданные вопросы, и думал не на пять ходов вперёд, а на целую партию. По крайней мере, мне удавалось выиграть в шахматы всего одну партию из трёх. Стареет, наверное, дядюшка.

 - Значит, неделя. Прощение я продавлю, это не проблема. Моих в Совете - две третьих, остальные даже не пикнут. А когда ты вернёшься, не "если", а "когда", тут уж все остальные за твою полную амнистию обеими руками проголосуют. "Протей" - это возрождение цивилизации. Такой, какой она было до Последней Войны.

 - Только у меня будет одно-единственное условие. И ты дашь мне слово прямо сейчас, что мои бредовые идеи ты ещё разок пересмотришь. И подвинешься. Со всем твоим Советом. Книги должны давать Знания всем, и даром. Без очередей, без элитных списков, без этой всей вашей... - я замолчал. - Хоть детей пожалей. Делаете из них послушных сервов, без права на собственные мысли.

 - Хорошо. Я даю тебе слово. Я подумаю, где мы сможем дать послабление режиму. Ты только возвращайся. И не с пустыми руками. Доволен? - Библиотекарь встал, брезгливо отряхнул запачканную пылью мантию, и неожиданно протянул мне руку.  - Удачи, Вик!

***

Я ушёл под утро. В самый разгар "собачей вахты", когда ещё не светло, но уже и не темно. Ушёл своим личным лазом, предварительно раздав все запланированные долги. К слову сказать, выйти из Города гораздо проще, чем в него войти. Бреши в стене, действительно неприступной, имели одну весьма интересную особенность - двигаться по ним можно было только в одном направлении. Стенки лаза представляли собой тонкие эластичные наноиглы из поликарбона, полностью заполняющие внутреннее пространство полуметровой трубы. При движении вперёд иглы просто подавались в разные стороны, пропуская тебя дальше. А вот попытайся ты замереть, или хотя бы немного двинуться назад... Я бы не позавидовал тому, кто попробует такое провернуть. Длина лаза составляла порядка трёх метров, иглы заполняли внутренний объём очень плотно, и приходилось прилагать определённые усилия для продвижения вперёд. Но выбраться за стену - это только треть дела. Нужно было ещё и суметь от неё отойти. А потом - вернуться. Хотя, возвращаться проще всего было через ворота. Имеющим вид на жительство в городе войти в него, так сказать, официальным путём, было проще, чем искать альтернативные источники проникновения. Которые тоже существовали, но за столько лет никто из Падали так и не смог обнаружить их самостоятельно. Крысы умеют тщательно хранить свои потайные ходы. А за забором в достаточном отдалении от Стены определить, кто ты есть на самом деле, практически невозможно. Там все выглядят примерно одинаково.

Город имел четыре входа-выхода, ориентированных чётко по сторонам света, возле которых и ютились всякого рода выжившие. Там существовали рынки, где жизнь кипела круглые сутки, особенно - по ночам. Там существовали даже официальные представительства, охраняемые неподкупными Искателями, которые имели весьма и весьма интересные плюшки от Города. Внешнеэкономическая политика Города строилась на тесном взаимодействии с представителями Падали, ибо ресурсные экспедиции в последнее время приносили всё меньше и меньше пользы, постепенно замещаясь банальным натуральным обменом с жителями застенья. За несколько столетий существования Города и пригородов все мы, уцелевшие после войны, смогли найти тот самый золотой баланс, позволявший нам и им жить более-менее мирно. Попытки штурма случались, как же без этого. Рано или поздно, кто-нибудь из местных царьков, или предводителей банд, таки откапывал что-нибудь эдакое, и начиналась потеха. Которая заканчивалась всегда одинаково - всех выживших после неудачного штурма выстраивали перед представительством, и кто-нибудь из Отцов-Командиров зачитывал условия санкций, налагаемых на пригород, со стороны которого начинался штурм. Обычно, это был срок моратория на медицинскую и продовольственную помощь, в зависимости от степени ущерба стенам Города. После чего выживших просто разрывали на части те, кто по их прихоти лишился еды, воды, и лекарств. Весьма показательно. После этого сама мысль о штурме Города, высказанная вслух, могла привести к немедленному побиванию камнями, арматурой, да и просто руками и ногами. Дядя недаром так долго занимал должность Библиотекаря.

Я ушёл под утро. Ушёл я через Южный сектор, именно через тот, где буквально вчера меня облегчили на три бутылки Джима Бима, банку растворимого кофе, и на несколько компашек с какой-то блюзью. И не перетряхивали мой основной рюкзак, зато прилюдно навешали мне лещей по самое нехочу. Как по мне, даже переусердствовали немного, но я не в претензии. Зато всем сразу ясно было, что у меня уже ничего ценного нет, а раз прошёл - то и опасного. Отцом-Командиром в этом периоде охраны Южного сектора был Костик Петрович, которому я всецело доверял. И который всецело доверял мне. Такие люди у меня есть по всему Городу. И за забором тоже есть. Ибо, как говорил некий Филеас Фогг, "Другим оказывая помощь, себе поддержку создаёшь". Никогда не экономьте на себе, если речь идёт о создании некоего положительного общественного мнения в отношении вас.

Если отойти от Города на расстояние, когда высокая башня Библиотеки будет едва различима невооружённым взглядом, количество живых объектов в округе начинает представлять величину, ненамного отличающуюся от нуля. Всё-таки мы вымираем. Медленно, но уверенно. Конечно, всегда остаётся шанс нарваться на мутантов, рейдеров-Искателей, на мобильную разведку банд. Поэтому, расслабляться я буду потом, когда вернусь обратно в Город. С искомым и найденным мною же "Руководством по эксплуатации Искусственного Интеллекта для управления нанозаводом "Протей-01, модель 02, версия "бэта".

Нанозавод "Протей" - это было последнее достижение человеческой инженерной мысли, воплощённое в полностью работоспособный прототип. По своей сути, завод представлял из себя колонию наноботов с очень большим количеством задач. О-о-о-чень большим. "Протей" мог создавать из любого сырья всё, что было записано в памяти каждого из нанобота. Вплоть до секвенирования биополимеров. То есть, для выращивания живых организмов. С нормальным, ненарушенным генкодом. Но самое главное - "Протей" мог выращивать сам себя. Запущенная программа по копированию себя самого, при наличии исходного материала в нужном количестве, позволяла за неделю вырастить ещё один "Протей". Неделя - символичненько, не находите? Десяток "Протеев" мог обеспечивать Город абсолютно всеми потребностями вечно. При наличии мануала можно было вырастить и камеру молекулярного сканирования любого размера, а потом просто шлёпать хоть гвозди, хоть танки. Уж мусора и бесполезного хлама после войны осталось в достаточном количестве.

И неактивированный "Протей" у нас был. Не было только этого самого "Руководства", которое потерялось в момент эвакуации сотни лет назад. А без мануала, и без самого главного - ключа-активатора, "Протей" представлял собою просто контейнер с вязкими соплями.

Теперь мне предстоял путь длиною в двести километров, до уничтоженного ядерными ракетами города Пороги, где я всё таки нашёл то, что искал долгих десять лет. Комплект технической документации для нанозавода, и ключ-активатор. Двадцатикилограммовый контейнер из высокопрочного нанополимера, по крепости не уступающий титанолу, а по твёрдости - алмазу. Наша надежда на возрождение. Только вот просто пойти и взять у меня, наверное, не получится. Сам путь по уничтоженной войной земле из двухсот километров превратился в полноценную тысячу. Иногда приходилось давать крюк в сто километров, чтобы пройти два. Но я и не собирался пройти весь этот путь на своих двоих. Теперь, когда у меня была на призрачная, а вполне себе реальная цель, я-таки распечатал последнюю кубышечку, ту, что берёг именно для этого случая.

Трёхосный шестиколёсный "Мародёр" на базе многоцелевого тягача "Медведь -М". Силовая установка - компактный кварк-кессонный реактор. Практически вечный источник энергии. Композитная полимерная броня, спаренный с рельсотроном курсовой трёхствольный лучемёт "Ярость", фронтальные лучемёты "Пламя", РСЗО "Гоблин" с боекомплектом из ста двадцати 25-мм ракет класса "земля-воздух" широкого спектра применения. Сзади - два огнемёта "Солнцепёк - 2С", и установка ЭМИ-импульса. Самые современные танки середины двадцать первого века для этого монстра были - тьфу. Боевой управляющий модуль был рассчитан на шестеро человек экипажа, и десять - в десантном отсеке, но, поскольку, "Мародёр" предназначался только для меня одного, его внутренности я существенно перекроил, выбросив всё лишнее и ненужное. Теперь десантный модуль был полностью забит припасами, а управляющий модуль я переделал так, чтобы в нём с относительным комфортом мог уместиться один человек, но в броне высшего класса защиты типа "Голем". Индивидуальный штурмовой комплекс ИШК-300, произведенный концерном "Калашников", с полным боекомплектом, и тройной запас б/к к нему. Два тяжёлых пистолета "Дром-Е" под большинство имеющихся типов боеприпасов. И моё оружие последней надежды - мономолекулярный диверсионный нож "Харакири" с толщиной режущей кромки в одну молекулу.

Только всё это хорошо против конкурентов из-за стены. Если же моя паранойя – вовсе и не паранойя, и кто-то из Хранителей играет свою игру, то против штурмовых конвертопланов я мало что смогу. Лишат подвижности, вскроют броню…а они это умеют, и достанут меня, тёпленького. С мануалом в руках. На блюдечке с голубой каёмочкой. Придётся мне серьёзно пошевелить всеми извилинами моего внутричерепного содержания, чтобы не дать этому событию произойти.

Шлюзование, и герметизация завершились. Я влез в «Голем», дал команду зарастить швы, и уселся наконец в кресло командира. Он же мехвод, он же – прима-и-секунда стрелки, он же и всё остальное. Тихонько рыкнул двигатель бронированного монстра, стрелковый комплекс обшарил всю округу, и доложил об отсутствии потенциальных мишеней. Тихонько сам себе сказал: «Поехали!», сам же тихонько и тронулся. Путешествие длиной в тысячу ли начинается с шага в пропасть глубиной в тысячу ли. Но я всерьёз намеревался выбраться из этой пропасти. И не надо пытаться мне помешать. Не стойте у меня на пути, и я не буду в вас целиться.

***

Я ушёл под утро. Через ворота Южного сектора. Похоже, это становится плохой привычкой. А я с плохими привычками борюсь. Поэтому, я ушёл навсегда. Полностью прощённый, амнистированный, обласканный и воспетый в будущих легендах. И обманутый Библиотекарем. Дядя всё-таки не сдержал своё слово.

Когда я вернулся через шесть дней, везя на борту своего «Мародёра» бесценный груз – контейнер с «Руководством…» и активатором, меня встречал весь Город. И весь пригород тоже. Все собрались перед распахнутыми полностью Южными воротами, образовав огромный живой коридор. Все стояли молча, и смотрели, как я лихо выбрался из транспорта, чеканя шаг, подошёл к Библиотекарю, и громко отрапортовал:

 - Господин Библиотекарь, Ваше задание выполнено! Документация и активатор наши!

Дядя шагнул вперёд, обнял меня, а затем, повернувшись, торжественно провозгласил:

 - Новому Библиотекарю – трижды слава!

И толпа взревела. На несколько минут я полностью лишился слуха, а в ушах звон стоял ещё пару часов. Не надо было шлем снимать, а, с другой стороны – героя должны знать в лицо. Взвод Патруля в точно таких же «Големах» аккуратно, как стеклянный, извлёк из недр «Мародёра» контейнер с нашим будущим, и так же аккуратно и торжественно пронёс его до самих ворот. Ворота снова закрылись, но толпа снаружи и не думала бунтовать, и штурмовать стены Города. Ведь совсем скоро их ждала совершенно новая жизнь.

Дядя очень правильно всё рассчитал. После того, как я достал контейнер, и надёжно запер его в «Мародёре», я дал первое за три дня сообщение, состоящее из бессистемного набора цифр и букв. Если кто и перехватил это сообщение, до дешифровать его пришлось бы вечность. Ибо оно и не было зашифровано. Просто набор символов. Мы так и договорились с Библиотекарем. А потом, уже недалеко от Города я дал второе. «Я рядом». И вот тогда дядя и рассказал всё. И о «Протее», и обо мне, и о том плане, который мы придумали десять лет назад. Когда я абсолютно случайно обнаружил тело в неизвестном защитном костюме, и смог расшифровать данные его личного компьютера. И о том будущем, которое, без сомнения, ждало нас всех. Вряд ли теперь кто-то из конкурентов мог даже помыслить о том, чтобы попытаться перехватить меня. Дядя недаром так долго занимал эту должность.

Я стоял ошарашенный, раздавленный, и полностью уничтоженный после слов Библиотекаря. Уже не дяди. Нет, этот человек перестал быть мне родным, когда мягко и спокойно извинялся за то, что вынужден нарушить своё слово. Кто контролирует завод, тот контролирует весь мир…потому, что этого мира всего ничего. Но этому миру нужен сильный руководитель, и новый порядок. Который, без сомнения, мы вместе создадим. И я по праву займу своё место Библиотекаря, как герой, спасший… и ещё очень много подобных слов. Я молча стоял, и смотрел на этого человека, который когда-то дал мне в руки мою первую книгу. Александр Грин «Алые Паруса». И как после этого я, как потерянный, бродил по сумрачным коридорам Библиотеки, повторяя про себя такие загадочные, такие волшебные и притягательные слова. Зурбаган, Лисс, Каперна, Ассоль…

Боже, как дано это было, помнит только мутной реки вода.

Время, когда радость меня любила

Больше не вернуть ни за что, никогда…

Я читал всё. Я читал взахлёб, без разбору, зачастую хватаясь за две, три книги одновременно. Всех книг не прочтёшь, я это знал, но я очень старался. Сохранившиеся остатки медицины позволяли высшей знати, и мне в том числе, прожить лет сто пятьдесят. Библиотекарь, проживший уже сто двадцать с хвостиком лет, и ещё даже не помышлявший о вечном, добродушно посмеивался, на меня глядя. И часто повторял, что я буду лучшим Библиотекарем. А я читал. Со временем я научился отличать Донцову и Поселягина от Хемингуэя и Ремарка. Я понял, что Достоевский – это очень сильно переоценённый критиками писатель, а «Война и мир» Толстого – скучное и неинтересное произведение, половина из которого написана на иностранном языке. Но всё равно я читал. И каждый раз, переворачивая последнюю страницу, я грустил, потому, что книга закончилась. Даже неинтересная. Но грустил я недолго, потому, что начиналась следующая.

А потом я повернулся, и ушёл. Даже не дослушав, что пытался втолковать мне уже не мой дядя. Уже просто господин Библиотекарь.

Когда меня приговорили к деклассированию, и изгнанию за то, что я, подобно Прометею, попытался дать каждому желающему читать эту возможность, я взял с собой «Алые паруса».

И вот теперь я уходил снова. С «Алыми парусами» в плотно набитом рюкзаке, в полностью закрытом «Големе», с ненадетым шлемом в руках. Навсегда. Абсолютно добровольно, не оглядываясь, уже попрощавшись с Городом и его Гражданами. Мой верный, закопчённый, и местами помятый «Мародёр» так и стоял недалеко от ворот, и никто даже не попытался в него забраться. Всё-таки, совсем уж безболезненно мой вояж не прошёл. Уничтоженный Последней Войной мир оказался не таким уж и пустым и безжизненным. За те несколько сотен лет, что мы прятались за стеной Города, кое-где жизнь вернулась на истерзанную огнём и радиацией землю. И теперь я уходил в этот неизвестный для меня мир. И я знал, для чего я иду.

Я остановился всего лишь на мгновенье, когда Библиотекарь, провожающий меня, шепнул еле слышно:

 - Не передумал?

 - Нет – глухо буркнул я, не оборачиваясь.

 - Я знаю, что бессмысленно, и всё же попробуй меня простить. Или, хотя-бы, понять.

 - Обещаю. Ты же знаешь, как в нашей семье легко даются обещания.

Тихонько рыкнул двигатель бронированного монстра, стрелковый комплекс обшарил всю округу, и доложил об отсутствии потенциальных мишеней. Одинокую фигуру Библиотекаря компьютер презрительно проигнорировал. Тихонько сам себе сказал: «Поехали!», сам же тихонько и тронулся. Путешествие длиной в тысячу ли начинается с шага в пропасть глубиной в тысячу ли. И теперь я не намеревался возвращаться.

Я построю свой собственный Город. И в этом Городе будет своя Библиотека. Дядя оказался сволочью, но порядочной сволочью. Порядочной – в смысле, честной. В плотно набитом рюкзаке, кроме изрядно потрёпанной книги и всяких полезных для выживания вещей, лежал контейнер с контрольной колонией наноботов, так сказать, демонстрационная версия. Абсолютно идентичная той, что сейчас вовсю развивалась, строя новые заводы, и новое, но не моё будущее. А ещё – сотня сверхкомпактных носителей информации, где была электронная версия «Руководства…» И вся Библиотека. Весь мир в не самом большом рюкзаке.

Я построю свой Город. И свою Библиотеку. Где-нибудь, на другом конце света. Энергии кварк-кессона «Мародёра» хватит мне на всю жизнь. И в мою Библиотеку может прийти каждый, кто захочет. Дети – в первую очередь. Ведь дети умные. Они сами определят, что для них хорошо, а что плохо. Дети будут читать, учиться, и построят свой мир, где не нужны будут поводыри для слепых, и не будет стада, которому так нужен пастух.

И пусть я уже не увижу, как в космос уходят корабли в поисках братьев Великого Кольца. Но я мечтаю увидеть, как в гавань войдёт «Секрет», пылая в утренних лучах солнца алым шёлком парусов, и Ассоль встретит своего Грэя. И всё будет хорошо.

А как же иначе?

 

 

 

 

 

Донецк                                                                                                                 11.04.02019.

 

 

 

 

[Murarius 10 539]

  Колобок времени (Показать)

 

 

КОЛОБОК ВРЕМЕНИ

 

 

Говорят, например, что артефакты — это бомбы,которые в один прекрасный момент сдетонируют.

А так как их растащили по лабораториям,то будет уничтожена куча научных ресурсов Земли.

Можно в это, конечно, не верить. Но кто знает?..

 

 

ГЛАВА I

 

(длинные гудки)

 

– Добрый день! Как дела у Вас, как здоровье?

– Приветствую... Да никакого здоровья тут не хватит!

– Что такое?

– Болит неделю уже. В животе что-то. Как схватит – хоть на стенку лезь. А потом вроде отпускает, значит. Уж чем только не лечился, все без толку…

– А что ж Вы не звоните, дорогой мой? Я Вам завтра же пришлю нашего специалиста, он Вас осмотрит. А заодно дело у меня к Вам. Коньяк не планируете ли к завозу?

– Коньяк-то? Да вот намедни прибыл. Я его, правда, пообещал тут…

– Голубчик, удружите. Мы Вам врача бесплатно пришлем, с оборудованием, дорогой Вы наш. Считайте, как мобильный госпиталь! А Вы нам пять бутылочек-то – не сочтите за труд, а?

– Пять-то у меня нет, три всего.

– Ну хоть три. Вы уж не отдавайте никому. Наш врач завтра к обеду у Вас будет, осмотрит Вас как полагается, на совесть.

– Что ж… Когда ко мне по совести – так и я с тем же.

– Вот спасибо! Так ждите завтра. И не болейте, дорогой Вы наш, не болейте!.. До свидания!

 

(короткие гудки)

 

 

– Не беспокойся...

– Как же мне не беспокоиться? Вы тут такого наворочаете! Слушай, будь повнимательнее. Главное – не заключай крупные сделки, это пусть до моего возвращения остается, ясно? А в остальном тут, понимаешь, точные инструкции дать нельзя, это тебе не армия. Тут надо нюх иметь, смотреть, куда и как рынок поворачивается, сечешь? Скажем, принесли тебе артефакт, ну, «Медузу», например. Почем «Медуза» сейчас?

– Пятьсот.

– Правильно, пятьсот. Но вот, допустим, купил ты ее за пятьсот, а следом еще кто-нибудь приносит. Почем купишь?

– По пятьсот, Сидрыч, я все помню, третий день с тобой уже обо всем этом талдычим.

– Ну а если еще кто-нибудь принесет?

– Тогда по четыреста пятьдесят, – монотонно пробубнил Меченый.

– Нет! – всхрюкнул Сидорович. – Опять по пятьсот! Потому что притащит тебе ее вояка! А вот если новичок какой – то по четыреста пятьдесят!.. О-ох, чую я, наделаете вы тут делов! Вот смотри.

Сидорович взял засаленный обрывок бумаги и начал быстро рисовать огрызком карандаша схему.

– Вот. Это вояки вообще, всякие, это Кузнецов, это бандиты, это простые сталкеры, это я, то есть, теперь ты. Движуха получается такая: от сталкеров хабар идет либо к тебе, либо к воякам. К тебе за деньги, к воякам, как ты понимаешь, бесплатно, по праву силы. Теперь гляди. Если вот здесь хабар идет не напрямую к тебе...

Меченый согласно мычал, кивал головой и думал о том, что никогда не знаешь, какой сюрприз Зона преподнесет в следующий момент. Исследователем Зоны он уже был. Наемным убийцей был. Врачом был. Миротворцем был. Курьером был. Теперь вот и коммерсантом стать пришлось. А завтра что?

– ... вот сюда процент всегда закладывай. Небольшой, но закладывай. Потому что иначе, если не будешь учитывать этот процент, то очень быстро в трубу вылетишь и плюс все перемешается на этом этапе, вот, видишь?

Сидорович вдруг в отчаянии швырнул карандаш на стол.

– Ну как тебе объяснить! Разве ж объяснишь все?! Тьфу!.. Оружие скупай, но тут я тебе не советчик, это ты и сам лучше меня знаешь. Медикаменты будешь брать – гляди в оба. Их приносят редко, но бывает. И бывает, что вместо антирадов пытаются раствор соды подсунуть. Но вообще, покупай все осторожно, не затаривайся особо, бери только если знаешь, что это наверняка можно наружу продать или если это заканчивается, а стабильный спрос у местных есть. В общем, чувствовать, чувствовать надо, жилка деловая должна быть.

И Сидорович пристально и недоверчиво посмотрел на сталкера.

– Есть хоть она у тебя, жилка-то эта?

– У меня все есть, – усмехнулся Меченый.

– Ну, дай бог, – вздохнул Сидорович. – У Волка твоего точно нет.

– Ладно, пойдем. Все равно всего не объяснишь, так ведь? Я уж тут посмотрю сам, как и что. По наитию, так сказать.

– Э-эх! – с досадой крякнул Сидорович и встал. – Одним наитием тут тоже не обойдешься. Идем, бери чемодан. Да! Чуть не забыл. Вот тут две бутылки коньяка стоят – их не продавай. У меня один человек пять заказал, я привез, да три пришлось срочно отдать. Так что вернусь, притащу с собой. А если придет человек за пятью бутылками, скажет, что для него оставить должны были – говори, мол, нету, и Сидорович ничего не говорил. Понял? А то в неудобное положение меня поставишь.

Меченый и Сидорович вышли из бункера. У костра неподалеку сидели сталкеры, а также двое военных, которые встали и вопросительно посмотрели на Меченого.

– Все, мы готовы, – сказал тот и передал солдатам дипломат с деньгами. – Давай, Сидрыч, будь здоров!

– Буду, буду. Ты проводи нас.

Один из солдат крепко подхватил Сидоровича под руку и все четверо пошли по деревне вдоль домов. Торговец передвигался хоть и живо, но все-таки с видимым усилием.

– Еще вот что. Больших сделок не заключай...

– Это я понял, ты говорил уже.

– Да, да. Так и скажешь: Сидорович не велел, просил его дождаться. Мол, вернется, обязательно вернется, дней через пять или через неделю, понял?

– Тьфу ты, старикан! Да вернешься ты, вот заладил!

– Ну, я так...

– Ты что, боишься что ли?

– Кто его знает, – задумчиво и хмуро ответил Сидорович. – Это ж такая штука. Не очень-то я этим врачам доверяю. И вообще, вдруг этот шарлатан ошибся?

– Ну и что? Тогда еще быстрее вернешься.

– А вдруг не ошибся?..

И Сидорович погрузился в раздумья.

– Да, побаиваюсь. Они лечат, они и в могилу мечут. Сейчас насвистят мне в уши, что, дескать, все нормально, не беспокойтесь, вот пилюльки, микстуру там какую-нибудь  попейте... А сами, только отвернешься – друг на друга посмотрят, да глаза в потолок закатят. Знаю я их... Вот ты думаешь, почему они врачами называются? Потому что врут напропалую, лишь бы деньгу заграбастать!

– А ты прям чистый, как кристалл, да? И деньги тебе не нужны?

– При чем тут я? Я торгую. А они обманывают.

– Ну а куда мы тогда идем? Разворачивайся, ковыляй назад в бункер, торгуй на здоровье!

Сидорович мотнул головой.

– Нет, надо. Какое тут здоровье! Вдруг и правда без операции загнусь? Ну его к лешему, жизнь дороже. Ладно, давай чемодан.

– У меня он, – махнул рукой с кейсом солдат.

– А, да. Ну, вот и все...

Сидорович остановился на обочине и оглянулся на лежащую в низине деревню. Губы его дрогнули, но он ничего не сказал, пожал Меченому руку и, поддерживаемый солдатом,  пошел по дороге к блокпосту. Но вдруг остановился и обернулся к Меченому.

– Значит, помнишь? Шкала цен, зависимость, что я тебе сейчас говорил?

– Помню, помню, – кивнул Меченый.

Сидорович помолчал, и вдруг рот его перекосило и он громко выкрикнул с дрожью в голосе:

– И больших сделок не заключать! Скажи, что я вернусь! Вернусь я!

Вскинул голову и нарочито бодро зашагал по дороге. Военные потянулись следом.

– Сам что думаешь? Вернется? – спросил подошедший сзади Волк.

– Я-то? – задумчиво переспросил Меченый. – Я-то думаю, что нет.

– Ты это серьезно? – встревожился Волк. – Правда, что ли?

– Правда, правда, – Меченый бросил окурок и растер его ногой об асфальт. – Ты глянь на него – он аж серый весь. Я не врач, я врать не умею.

– Придется научиться, – возразил Волк. – Мы теперь с тобой...

– Да, придется, – перебил его Меченый. – Ничего, все у нас получится. Самое главное тут знаешь что?

– Знаю, – захохотал Волк. – Больших сделок не заключать.

 Меченый улыбнулся и кивнул.

– Вот именно. Так что пошли, будем заключать небольшие.

 

ГЛАВА II

 

 (длинные гудки)

 

– Слушаю.

– Э-э… Здравствуйте. Мне бы Сидоровича.

– Нет его, он за периметр уехал, на операцию лег. У Вас дело?

– Что? А-а.. Нет, я по личному вопросу. Надолго он, не знаете?

– Неизвестно пока. Дней на пять точно.

– Простите, а Вы…

– Волк. Я временно за него, хотя и не по личным вопросам.

– Вы не в курсе, он для ученых ничего не оставлял? Не просил передать?

– А с кем я говорю?

– М-м… Ладно, ничего, я перезвоню через недельку.

– Всего доброго.

 

(короткие гудки)

 

– Товарищ Меченый, здравия желаю! Мы продовольствие привезли.

– А, да-да. Где оно?

– Там, наверху. Сюда заносить?

–  Да... Нет, постой. Сколько там?

Сержант вынул из нагрудного кармана мятый листок бумаги.

– Так, докладываю. Тушенки шесть ящиков, водки… водки четыре ящика, колбасы два ящика. Дальше. Медикаменты...

– Нет, это много, надо там складировать.

– Стоп-стоп! – вмешался Волк. – Как водки – четыре?

Он вскочил, подошел к столу, порылся в кипе бумаг.

– Вот. У меня написано – пять.

– А товарищ майор приказал один к нему на блокпост сразу отвезти, сказал, что вы с ним сочтетесь, – бодро отрапортовал сержант.

– Какой майор?

– Так Кузнецов же!

– Что значит – сочтетесь? Заказ на сколько был? На пять ящиков. Как это вы ему отдаете? Он вам за нее заплатил?

– Никак нет, товарищ Волк. Просто приказал – и все. Увидел, как мы на южном блокпосте в БТР грузили, и говорит: «Один ящик мне на блокпост отвезти!» Ему наш капитан такой: «Товарищ майор, это для Меченого, на склад к нему», а он хохочет. Все равно, говорит, ко мне в итоге попадет, так что один ящик не сгружайте, а с Меченым мы сочтемся. Это, мол, приказ!

– Значит, так. Сгружаешь у нас все по списку...

– Товарищ Волк, у меня же приказ!

– …а Кузнецову передай, чтобы он к нам зашел, – не слушая возражений, отрезал Волк.

– Да ведь на губу меня посадят! Товарищ Меченый!

– Ладно, отвези ему ящик, разберемся, – махнул рукой Меченый.

– Не вези! – стукнул Волк кулаком по столу. – Перебьется! Я сейчас записку твоему начальству напишу, не посадят.

– Да что записка! – с отчаянием протянул сержант, и его круглое лицо сделалось кислым. – Там на нее и смотреть не будут! Хорошо еще, если на губу, а то отправят в поле аномалии обозначать!

– Короче говоря, ничего не знаю. Вот, договаривались на пять ящиков, деньги вам передавали за пять. Или возвращай тогда за один ящик деньги. Есть у тебя?

– Откуда? – опешил сержант. – Да мне-то это зачем? Мое дело – доставить как приказано, про деньги никаких распоряжений не было.

– Вот и все. Пошли за разгрузкой смотреть.

Волк вышел.

– Э-эх, – расстроенно помялся с ноги на ногу сержант. – Загонят меня теперь за Можай...

– Ну-ну, дружище, не волнуйся, – успокоил его Меченый. – Мы это как-нибудь уладим, ты иди.

– Это... Товарищ Меченый... Мне бы, так сказать...

И сержант многозначительно подмигнул.

– Что?

– Ну вот товарищ Сидорович за доставку всегда, так сказать... Ну, сто граммов...

– А, конечно, конечно!

Меченый достал бутылку водки и стакан, отвинтил пробку и начал наливать. В бункер вернулся Волк и с удивлением посмотрел на Меченого.

– Ты чего это ценный продукт тратишь?

– Да это за доставку, Сидор им всегда так наливал...

– Стой! – Волк накрыл налитый стакан ладонью. – Кто тебе это сказал?

– Да вот сержант...

– А ну, кррру-гом! Шагом марш отсюда!

Сержант вздохнул, сделал строевой поворот и вышел.

– Ты что, с ума сошел? Где это видано, чтобы Сидорович бесплатно наливал?

– Ну чего вот ты? Обидел парня. Его и так, наверное, накажут. Даже если мы заступимся, Кузнецов его сгноит потом...

– Это не наше дело, – заупрямился Волк. – А если каждому стакан наливать, то никаких стаканов не хватит. Ладно, слушай. Сегодня ночью приходил курьер от бандюг, оставил вот это.

Волк бросил на стол лист бумаги. Меченый сел, взял послание и начал читать.

– Так... «Можем три каки с тибя три плея новых пять пузырей и похавать тайник у свиней если сагласин еще завтра будут два лысых а нам нужин камбез что придложишь?»

Меченый вздохнул и отложил листок.

– Ну, что предложим? – спросил Волк.

– Выбор-то небогат, – прикинул Меченый. – Наемниковского им хватит.

– Не жирно? За два «Лунных света» наемниковский комбинезон!

– Да нормально. Я же не говорю, что новый. Вон тот, который ремонтировали – и хорош. Сам посчитай, как раз получается.

– Многовато, – покачал головой Волк. – За три нормально, а за два... Сидорович, например...

– Так, стоп! – перебил Меченый Волка. – Договорились же – Сидоровича нет, я не Сидорович, все!

– Вот и наливаешь каждому встречному. Ну ладно, как скажешь, – махнул рукой Волк.

Взял бумагу и приписал: «Комбез наемника, б/у, нормальный».

– Это что? – спросил он.

– Триста. Оплата за поход в тайник.

– Зачем они мне?

– Почему тебе? Пусть Шустрый отнесет.

– Вот еще! – вскинулся Волк. – Чего ты деньги на ветер бросаешь? Я сам отнесу.

– Волк, подожди, не кипятись, – примирительно сказал Меченый. – Зарабатывать-то им надо чем-то? Они у тебя целый день у костра без работы сидят, дуреют уже.

– Зарабатывать? Правильно, надо. А кто им не дает?

– Я, что ли?

– А то кто же? Кручусь тут, как белка в колесе, дела организую, а он все на корню рубит! Вот просили же эти, в Темной Долине, «Колобок» им продать! Возможностей я накопал уйму, но тебе все не нравится!

– Конечно, не нравится! – возмутился Меченый. – Ближайшая твоя возможность – на Складах. Ну и кто, по–твоему, туда дойдет из местных? Я уж не говорю о том, что оттуда еще вернуться надо.

– Ничего подобного! – возразил Волк. – У тебя памяти никакой.

– С чего бы это?

– Не знаю, с чего. Тебе видней. Но памяти у тебя точно нет, иначе ты бы не говорил про Склады. Я же предлагал...

– Знаю, знаю, что ты предлагал! Кинуть ребят на ферме. У них от разрывов, кроме этого «Колобка», ничего нет. А туда и плоти, и кабаны, и кровососы забегают!

– Что значит – «кинуть»? – взвился Волк. – Три тысячи им предлагаем – это что, мало?

– Сахаров больше дает.

– Отлично. Пусть продают Сахарову. Если дойдут, разумеется. Мы потому и предлагаем меньше, что мы – рядом.

– Нечестно это. Я вот, когда сталкерствовал...

– Слушай, – перебил Волк, – ты уж определись, мы учитываем прошлое или нет. А то как Сидорович – так не моги и вспомнить, а как тебе что-то нужно доказать... И вообще, честно или нечестно – это для коммерции роли не играет. Вот выгодно или невыгодно – это да.

Меченый подумал и сказал:

– Предлагай четыре...

Волк закатил глаза и наигранно застонал.

– …и если согласны, пусть несут, – закончил Меченый. – Все.

– Ну как знаешь. С остальным что делать?

– С каким остальным?

– Так вот же, – Волк вынул из кармана только что убранную им туда бумагу. – Каки.

– А... Оставь хоть ты эту их феню! Слышать ее уже не могу.

– Хорошо. Меченый, что будем отвечать на предложение бандгруппировки о покупке трех артефактов, известных под названием «Кровь камня»?

– Ну вот что ты дурака валяешь? – устало спросил Меченый.

– Сам же говоришь!

– Ладно, ладно. Покупаем. Только я тебя прошу, хрючево всякое им больше не подсовывай. Хорошо, конечно, что один из них ласты склеил, но хорошо и то, что они на нас войной не пошли. А могли бы.

– Ну и кто теперь по фене изъясняется? – вкрадчиво спросил Волк.

– Я, – рассмеялся Меченый. – С кем поведешься, от того и наберешься.

Дверь бункера открылась и на пороге появился невысокого роста и неопределенного возраста мужичок.

– Здравствуйте. Мне бы Сидоровича увидеть.

«Не местный», – сразу отметили про себя сталкеры.

– Нет Сидоровича. Заболел он, на операцию поехал, за периметр, – сказал Волк и кивнул на Меченого. – Вот, он за него.

– Вы? Здравствуйте! У меня к Вам дело.

– Слушаю, садитесь.

Мужичок присел и выразительно двинул бровью в сторону Волка.

– Это мой помощник, зовут его Волк. Меня зовут Меченый. Можете излагать Ваше дело, мы слушаем.

– Мы с Сидоровичем на днях разговаривали, я ему кое–что обещал принести…

И человек замолчал. Молчали и сталкеры. Первым не выдержал Волк.

– Ну и как успехи? Принесли?

– Да, но…

– Что Вы мнетесь? – вмешался Меченый. – Либо излагаете дело, либо нет.

– Насчет секретности можете не беспокоиться, – важно и понимающе произнес Волк. – Все останется здесь, между нами.

– Ладно, выбора все равно нет, – улыбнулся вдруг посетитель. – Одним словом, вот. Это для ученых.

Он расстегнул рюкзак, вынул оттуда «Колобок» и протянул его Меченому, явно рассчитывая произвести этим эффект. Меченый спокойно повертел артефакт в руках и сказал:

– Так, недурно. Что просите за него?

– С Сидоровичем уговаривались на двадцать пять тысяч…

Волк выпучил глаза.

– …но послушаю и вас, – закончил пришедший и кивнул.

– Есть предложение, – откликнулся Волк. – Мы Вам за него даем три тысячи и готовы еще два купить у Вас по такой же цене.

– Не-ет, – засмеялся мужичок. – За три тысячи в аренду на денек могу вам его сдать. Двадцать три тысячи, не меньше.

– Послушайте, – вмешался Меченый,  – Вы ведь не здешний, верно?

– Верно, – кивнул мужичок.

– Простите, а как Вас по имени-отчеству?

– Ефимом зовут.

– Очень приятно. Так вот, Ефим, Вы бываете тут нечасто и не знаете местных реалий. За такие деньги можно купить два «Колобка», только «Алмазных», и еще обмыть покупку останется. Вы знаете, что такое «Алмазный Колобок»? Ну тогда Вы понимаете, о чем я говорю. Кроме того, мне интересно вот что: мы здесь, как правило, продаем артефакты. Покупаем, конечно, тоже, только у здешних. Они добывают, приносят, мы продаем интересующимся за периметр. Это основная деятельность…

– Понятно, понятно, – кивнул Ефим. – Ну и что?

– Сейчас  все получается наоборот. Вы приходите из-за периметра и предлагаете нам артефакт, да еще и по космической цене…

– Ничего подобного, – возразил Ефим. – Вполне нормальная цена!

– Об этом мы еще поговорим, но все равно получается обратная движуха. Вы его купили тут или у кого-то снаружи, кто купил его тут, это ведь верно? Или за периметром тоже артефакты стали рождаться? – улыбнулся Меченый.

– Это как посмотреть, – неожиданно заявил Ефим. – Можно и так сказать…

– То есть? – вытаращил глаза Волк.

– А вам не все равно, откуда он?

– Да просто не очень это все понятно. В общем, наше предложение в силе: три тысячи.

– Ладно, в другой раз зайду, – сказал вдруг Ефим и забрал артефакт у Меченого.

– Так подождите, – остановил его Меченый, – я не понял: Вы не согласны на три, хотите больше?

– Пфф! Ищи дурака! – усмехнулся Ефим. – Ладно, только ради вас. Двадцать – и шабаш.

– Да ты шутишь что ли, дядя? – изумился Волк. – Какие двадцать? Говорят тебе, ему цена четыре тысячи в базарный день! Ну, слушай, мы его по четыре-пять здесь продаем, понимаешь? А наружу – по восемь–десять. Как же нам его у тебя за двадцать брать?!

 – Ладно, ладно, – почти не слушая Волка, махнул на него рукой Ефим. – Сидорович вернется – зайду к нему. Пока!

Ефим вышел из бункера и закрыл за собой дверь. Сталкеры посмотрели друг на друга.

– Ты понял что-нибудь? – спросил растерянно Меченый.

– А чего тут непонятного? Хотел руки на молодых дурачках нагреть, не вышло – ну и ладно. А свои три он все равно получит. Или вернется, пока мы тут еще будем и продаст за три, или к Сидору придет за теми же тремя. Так что… А может, это Кузнецов над нами прикалывается. Притащил этого сморчка, науськал его – вдруг мы купим за двадцать? И навар, и хохма на всю Зону…

– Нет, – уверенно покачал головой Меченый. – Тут что-то не то. Ведь он прекрасно знает, что это простой «Колобок», а не модификат, и разницу понимает. А не продает. И потом…

– Я знаю, что ты хочешь сказать, – перебил его Волк.

– Да. Здесь что-то есть.

– Н–ничегошеньки, – замотал головой Волк.

– Ты же сам понимаешь, что есть. Чего упираешься-то? Все свои, передо мной-то чего дурака валять?

– Догнать, что ли? – неуверенно предложил Волк и привстал.

– Давай! – рубанул Меченый. – Надо выяснить…

Волк сорвался с места и выбежал наружу. Меченый попытался собраться и осмыслить слова Ефима, но не смог. Спустя несколько минут Волк и посетитель вернулись, Ефим выглядел победоносно.

– Садитесь, – предложил ему Меченый.

– Что ж, ноги не казенные, посидим, – довольно произнес тот.

– Значит, так, – подбирая слова, продолжил Меченый. – Вы говорите, что обсуждали с Сидоровичем двадцать пять тысяч…

– Не пройдут со мной эти штучки, – усмехнулся Ефим. – Ты мои слова по–своему не оборачивай. Я сказал, что мы с Сидоровичем уговорились, а не обсуждали. Так берешь или нет? Пока я до тридцати не поднял.

– До тридцати ты и не поднимешь, – неприязненно сказал Волк. – По тебе видно, что ты не то что за двадцать пять, а и за пятнадцать не прочь бы сплавить…

И вскочил.

– Но пойми ты и нас! Смотри. Приносишь ты нам «Колобка», просишь за него полцарства. Говоришь, что с Сидором вы все решили. Но Сидор нам ничего про тебя не говорил…

– И, кроме того, – усадил Волка движением руки Меченый, – особенно просил крупных покупок не делать. А твои запросы, папаша, это все–таки не пять копеек. Дай посмотреть еще раз.

– На, смотри.

Ефим вынул артефакт и протянул его Меченому. Тот зажал «Колобка» в руке, взял со стола нож и аккуратно провел по руке лезвием. Потом сильнее.

– Что, думаешь, липу тебе подсовываю? – усмехнулся Ефим.

– Нет, не думаю, – покачал головой Меченый и передал артефакт Волку. – Просто понять пытаюсь.

– Вижу, и впрямь Сидор не говорил вам, – неуверенно предположил Ефим.

– Ни черта он не говорил! – воскликнул Волк. – Ты что думаешь, два серьезных человека перед тобой тут кривляются, что ли?

– Кабы серьезные были, Сидор бы вам объяснил, – парировал Ефим. – Эх, времени нет, надо сдавать, а то и не связывался бы с вами… Короче говоря, для ученых такой товар Сидорович у меня по особым ценам покупает, по двадцать пять, а…

– Фух, вот теперь  ясно, – рассмеялся Меченый. – Все, катись отсюда, дядя, кому-нибудь другому в уши свисти. Чтобы Сидор покупал что-то за пять ценников – этому я в жизни не поверю, ты мог бы и поумнее что-нибудь придумать. Извини, что задержали тебя зря, не выгорело у тебя дельце. Затариться ничем не желаешь? Ну и ладно. Покеда.

И, демонстративно повернувшись к холодильнику, стал доставать из него закуски.

– Пообедаем, Волк…

– Смотри, выгоду свою не прообедай, – раздраженно бросил Ефим и встал.

– Разберемся как-нибудь, – улыбнулся ему Меченый.

– А ты времени-то не теряй, беги дурачков ищи, – добавил Волк. – За двадцать пять тысяч.

– Черт с вами, давайте три, – зло сказал Ефим. – Остальные с Сидора потом возьму. Кабы деньги не были нужны… Только не забудьте, что это ученым! А то еще загоните куда-нибудь на радостях.

– Вот это другой разговор, – удовлетворенно кивнул Волк. – А то двадцать ему подавай… На.

– А еще пятьсот? – возмутился Ефим, быстро пересчитав жидкую пачку денег.

– Штраф, – кивнул Волк. – Чтоб из серьезных людей дураков неповадно было делать.

– Ты!.. – начал Ефим, но Меченый махнул рукой:

– Не надо, Волк, отдай ему. Ефим, вот что…

– Ну? – настороженно спросил тот, пряча деньги.

– Милости просим, как говорится, приноси, что попадется, но если с такими закидонами припрешься еще раз – больше хода тебе сюда не будет, понял? А возможно, и выхода отсюда не найдешь…

– Молокосос! – взъярился Ефим. – Вот Сидорович вернется – посмотрим, как вы тут запоете! Передайте ему, что еще двадцать две тысячи с него, и чтобы в следующий раз, когда подохнуть соберется, с людьми посоветовался – кого за себя оставлять!

– А ну–ка…

Волк протянул руку к лежащему рядом автомату. Ефим мигом выскочил за дверь и с лестницы донеслись его крепкие ругательства. Сталкеры, слышавшие в Зоне всякое,  улыбнулись, и вдруг до них донеслось такое, что Волк вскочил, вскинул автомат и выстрелил одиночным в пролет.

– Что ты творишь-то? – недовольно скривился Меченый.

– А как с такими еще? Я никому себя не позволю так называть! Приходит какой-то черт его знает кто, нагреть хочет, а потом и… Сам он задрипаный…

– Распугаешь остальных, никто носа сюда не покажет.

– Никуда не денутся, – махнул рукой Волк. – Ладно, давай поедим. Слушай, загнем за него десятку, а? Не зря же Ефим этот столько просил! Может, цены вдруг поднялись, а мы и не в курсе?

– С чего бы? – удивился Меченый. – Будем!

– Будем!.. А кто его знает…  Давай и правда заломим. Купят – хорошо, значит, действительно поднялись цены. А не купят – чуть скинем, все равно в накладе не останемся.

– Ты опять за старое…

– Ну зарабатывать-то надо чем-то! – махнул вилкой в воздухе Волк.

– Я с ними сам спишусь, продаем за четыре.

– Не доверяешь?

– А ты можешь мне дать слово, что за четыре продашь, а не будешь накручивать?

– Ну–у, – неопределенно протянул Волк и посмотрел в потолок, лукаво улыбнувшись. – Это как процесс пойдет…

– Вот и я о том же. Так что сам спишусь.

– Я тебя не понимаю, – помотал головой Волк. – Наша цель здесь – заработать побольше…

– Кто тебе это сказал? – перебил его Меченый.

– Ну а для чего мы тут сидим?

– Чтобы никто другой сюда не сел. Место греем для Сидоровича, ты же знаешь.

– Ну так и надо пользоваться моментом. Когда еще сюда сядем?

Меченый пожал плечами.

– Если все удачно сложится, то никогда. Чего я нам всем и желаю.

– Это понятно, вернется Сидор и так далее. Жить-поживать, да добра наживать. А мы как были голодранцы, так голодранцами при нем и будем.

– Ну чего ты прибедняешься? И опять же, было бы перед кем! А то ведь я один тут сижу, и хорошо знаю, что не такой уж ты и голодранец. Уж во всяком случае, лучше живешь, чем все Петрухи наверху.

– Ты в мой карман не заглядывай, – огрызнулся Волк.

– Раньше я от тебя такого не слышал, – укоризненно покачал головой Меченый. – Зато слышал от одного нашего общего знакомого.

– Ну и что теперь?

– Да ничего, просто наблюдение. Кстати, откуда у Петрухи броник армейский? Мы ему не продавали. Надо бы его порасспросить, как думаешь?

– На предмет чего?

– На предмет того, откуда он его взял, Волк. Включай голову. Не трофей же с военного, так? И купить он его явно не в состоянии. Значит, кто-то ему его поменял на что-то мимо нашей кассы. Только на что? А? У него ж ни гроша нет.

– Это я ему отдал, – смутился Волк.

– Ай-яй-яй! – в притворном отчаянии всплеснул руками Меченый. – Вот тебе и раз! Как же так? Это ты, чего доброго, все добро нажитое раздашь! На чем же мы зарабатывать будем? Мы для чего здесь сидим?

– Ну ладно, ладно, понесло тебя… Но это другое, понял? Петруха свой, а те сталкеры с Долины – нет. Чего они к нам не ходят? Они даже жрачку у военных покупают.

– А еще что?

– Почем я знаю? Все остальное тоже, наверное. Во всяком случае, к нам не ходят и не помирают. Значит, снабжают их вояки, больше некому.

– Может, из Бара кто-нибудь?

– А какая разница? Из Бара? Очень хорошо. Пусть им и «Колобки» по четыре тысячи оттуда тянут, ага?

Меченый растерялся и не нашел что ответить. Но Волк неожиданно пошел на попятную.

– Знаешь, как мы сделаем? Я с собой жратвы прихвачу немного, предложу им. Посмотрим, как они отреагируют.

– Чего так сложно-то? Я им напишу, да предложу купить, вот и все.

– Не скажи–и, – протянул Волк. – Это надо на месте смотреть. И жратву, и вообще, какой у них быт там.

«Быт, – подумал Меченый. – Какой там быт… Выживают как могут, а уходить не хотят, место, потом и кровью завоеванное, отдавать. Все надеются на что-то».

– Такой же быт, как и здесь. Только без теплого бункера и Ефимов всяких с их запросами… Волк, слушай. Не наглей, ладно? Продавай за четыре, а если увидишь, что у них там совсем плохо дело – скинь немного. Вспомни, как мы сами в одних курточках туда к кровососам ходили…

Волк грустно улыбнулся и слегка кивнул головой.

 

ГЛАВА III

 

(длинные гудки)

 

– Да.

– Привет. Срочное дело. Кордон, там вместо Сидоровича сейчас какой-то Волк. Знаешь его?

– Знаю.

– У него для меня «Колобок» от Ефима. Волку надо отдать тридцать тысяч. Отдаешь, берешь – и бегом сюда.

– Так у меня же невыполненного еще куча!

– Бросай все! Одна нога здесь, другая там. Пришел, взял, ушел. И в Баре не зависай! За срочность доплачу. Есть тридцать у тебя с собой?

– Есть. Все понял, бегу.

– И не болтай ни с кем! Хоть раз в жизни язык свой придержи!..

– Ладно, ладно.

 

(короткие гудки)

 

– Где тебя черти носят? Я проснулся – тебя нет, никто не знает, где ты…

– Здрасьте! На южном блокпосте был.

Меченый, отдуваясь, скинул рюкзак на стул.

–Вчера же говорил тебе, что пойду, забыл, что ли? Волк, я уже всерьез сомневаюсь, все ли у нас нормально в торговом балансе, если ты за ночь забываешь то, что тебе вечером говорили.

– Ну, началось. Мне что, всякую ерунду теперь в голове держать?

– Ничего себе – ерунда! Тут в рюкзаке дело на пять тысяч, между прочим.

– Ладно. С Янтаря звонили.

– Да? Что хотели?

– Курьер от них придет, – Волк что-то сосредоточенно писал. – Ты если голодный…

– Не, я у них перекусил. Вот от граммов ста я бы сейчас не отказался.

– Вояки на это скупые, – улыбнулся Волк, не отрываясь от записей. – Там, в холодильнике.

– А что за курьер, зачем придет?

– Колясь.

– Как-как? – удивился Меченый, перестав наливать.

– Колясь. А что?

– Странно. Чтоб от ученых – и какой-то Колясь. Может, Николай, например, Николаевич?

– Не, это местный, – ответил Волк. – Точнее, был местный. Он после тебя уже пришел. Толковый парень, быстро к ученым подался, работает на них. Так что все удачно, и на Янтарь идти не придется – товар передадим с ним. Слушай! Тут хохма же! Ты знаешь, что мы с тобой теперь богачи? И Шустрый с нами заодно.

– Да? Что случилось?

– Приходит сегодня ни свет ни заря, рассказывает, что они вчера наклюкались, и он сдуру пошел в поле. Там и свалился под кустом где-то, всю ночь прохрапел. А утром, говорит, поднялся, глаза продрал – а под кустом «Колобок» лежит! Представляешь?

– Да, повезло. Чтоб на Кордоне, да «Колобок» найти…

– Да еще Шустрому, – подхватил Волк. – Это прям совсем все звезды на небе сошлись.

– Ну и что, а почему мы богачи?

– Потому что Шустрый стал богаче на три тысячи. А мы, соответственно, на… Сколько ученым заломим за него, восемь?

Волк достал оба «Колобка» и начал неумело ими жонглировать.

– Оп, оп, оп!

– Ладно, убери. Обрадовался… А, подожди. Один не убирай. Возьми с собой, тебе придется сейчас в Долину сходить.

– Ты договорился?

– Нет, на месте сам договорись. Плюс вот этот рюкзак. Военные попросили его там схоронить, координаты я тебе дам.

– А что в рюкзаке?

– Не наше дело. Не фонит – и ладно, несем.

Волк поднялся, подошел к рюкзаку и с опаской оглядел его.

– Новая модель, между прочим, – сказал Меченый. – Как тебе, а? Я нес – вроде удобный. Надо будет потом вояк расспросить, нам бы такие не помешали.

– Да я и смотрю… А вдруг там бомба какая-то?

И он приложил к рюкзаку ухо. Меченый засмеялся.

– Да, вот прям «тик-так» сейчас услышишь, ага. Думаю, патроны, или что-то еще из вооружения.

– Что-то мне это не нравится, – сказал Волк и, подняв рюкзак, взвесил его на руке. – Тяжелый. Надо хотя бы заглянуть в него. Давай посмотрим.

– Волк, чему только тебя в детстве учили?

– Детство давно прошло, – назидательно сказал Волк.  – А вот у Сидоровича я кое-чему научился.

– В чужие рюкзаки заглядывать?

– Правильнее сказать – быть в курсе событий, – хмыкнул Волк.

С лестницы послышался шум, и чей-то бодрый голос прокричал:

– Толик, тебе спортом надо заниматься! А то еще немного – и ни в одну куртку не влезешь!

 Дверь распахнулась, и в бункер ввалился крепкий парень. 

– Привет, коллеги! Волк, здоров! Как житуха?

– Нормально.

– Ты Меченый, да? Я Колясь.

И парень шваркнул на стол небольшой сверток.

– На, пересчитывай.

– Что это? – спросил Волк.

– Кизяк псевдогиганта, – захохотал Колясь. – Деньги, конечно, что ж еще?! Давайте...

– Чего давать?

– Я что тебе, просто так, что ли, тридцать тысяч принес?

Волк поднял брови.

– Не знаю, – недоумевал Меченый. – А что нужно-то, ты можешь русским языком сказать?

– Ефим приходил?

– Приходил, – скривился Волк. – Не партнеры у вас, а черт-те что, лешие какие-то.

– Ну вот, а говорите – не знаете. Давай, чего жмешь-то? – взмахнул Колясь рукой. – Там «Колобок» должен быть.

– Есть, есть, – торопливо сказал Волк. – Это Меченый просто не в курсе. Так, тут тридцать, да?... Ага. Ну, все путем. Вот, держи.

Колясь сунул «Колобка» в рюкзак, а Волк тем временем пихнул Меченого под столом ногой.

– Ну а так-то – что? Какие дела у вас тут? – Колясь осматривал бункер. – Толик, смотрю, все шире и шире! По улице когда идет – поди, заборы щеками задевает?

– Да ничего дела, все по-старому. Как там твои научные руководители? Заучили тебя совсем? По-латыни уже ботаешь?

– Не, я пока больше так, на подхвате. Но в серьезных экспериментах уже участвовал, – небрежно сказал Колясь.

– Будет свистеть-то, – рассмеялся Волк и подмигнул Меченому. – Небось, пробирки там моешь, экспериментатор.

– Да?! А регистрацию волнового резонанса в полевых условиях – не хочешь? Причем сам, без присмотра уже, – и Колясь обиженно потянул себя за рукав. – Комбинезончик вот этот, думаешь, для чего выдают? Чтобы пробирки мыть да дерьмо за снорками из клеток выгребать?

– Волновой резонанс – это не шу-утки, – иронично протянул Меченый. – И как? Срезонировало?

– Все цели, поставленные экспериментом, достигнуты, – буднично ответил Колясь, и в этом ответе чувствовалось что-то уже совсем другое, не сталкерское. Волк и Меченый уловили это без труда.

– Ну и хорошо, – посерьезнев, ответил Волк. – Хоть кто-то из нас человеком станет, не всем же в аномалиях дохнуть.

– Да, тут и правда все по-старому, – засмеялся Колясь. – Все сидите да хандрите. Вон, и рожи-то у вас какие-то… Мыслями не здесь.

– На себя-то давно в зеркало смотрел? – огрызнулся Волк.

– Чего мне туда смотреться? Мне замуж не выходить. Я лучше на детектор почаще смотреть буду.

Колясь снял с пояса новенький детектор и хвастливо повертел им в воздухе.

– С этим в аномалии не загнешься, – кивнул Меченый. – Такой же, как у меня, только без распознавания типов.

Колясь остыл и убрал детектор.

– Ну, ты, Меченый, человек, говорят, не бедный, можешь себе позволить…

– Вы там, я смотрю, с голода тоже не помираете, – начал было Меченый, кивнув на пачку денег, но Волк, сообразив, что разговор принимает нежелательное направление, перебил его:

– Слушай, Колясь, есть дело. Сахаров, знаю, коньяк любит?

– Да уж не брезгует.

– Купишь у нас две бутылки? Скажешь ему, что случайно где-то достал, наваришься на нем.

– Э, э, момент, – вмешался Меченый. – Вот те, что там стоят? Не продаются. Сидорович не велел, он обещал кому-то.

– Да у них все равно есть пока, – откликнулся Колясь. – Они у Сидоровича и брали недавно. Кстати, как он? Нет вестей?

– Нет. И пока не вернется или не помрет, вряд ли они будут.

– Н-да… Ну ладно, коллеги, я побежал, времени мало. Еще лабораторные журналы надо сегодня заполнять… Бывайте. Старикану привет, когда вернется.

Колясь подхватил рюкзак и пошел было из бункера, но увидел рюкзак военных.

– Ого! Новый. Даже у нас таких нет еще. Где разжились?

– Это не наш, – ответил Волк. – Слушай, а ты не в Долину сейчас? А то вместе пойдем, мне туда.

– Не, говорю же, дел в бункере полно, надо бегом-бегом. Все, пока!

Колясь помахал рукой и исчез. Меченый взял деньги и поднял взгляд на Волка.

– Мы теперь богачи, говоришь?

Волк пожал плечами.

– Я сам ничего не понял. Ты им сдавал «Колобки» когда-нибудь?

– Сдавал, и не раз. Шесть тысяч, если очкарики в хорошем настроении. Покупали бы они их у меня за тридцать – я бы только на них и работал. Вообще, надо бы в этом разобраться…

– Нечего разбираться, – выхватил Волк пачку из рук Меченого и сунул деньги в сейф. – За карман их никто не тянул. Дают тридцать – бери. Сидорович только рад будет, двадцать семь тысяч чистого навара.

– Если верить этому Ефиму, а я теперь ему верю, то навара получается только пять.

– Слушай, да Сидор и тысяче обрадуется. Вот помяни мое слово, он тебя за эти пять расцелует в такие места, которые тебе и в голову не приходят.

– Ну-ну, – усмехнулся Меченый. – Дай-то бог. Хотя и странно все это...

 

ГЛАВА IV

 

(длинные гудки)

 

– Слушаю.

– Ну слушай, слушай, майор. Привет… Эти там поганку заворачивают. Ефима дела. Ты знаешь, зачем он в Зону ходит?

– Откуда? У меня приказ – я выполняю. В армии все делается только так, если ты вдруг забыл. А что?

– Короче говоря, если у них все получится, мне каюк. И не только мне. Как минимум – Сидоровичу, возможно – кому-то еще. Да наверняка кому-то еще. Там, понимаешь, в те времена… Ну, тогда, ты понял? Когда мы с ним там работали. В общем, была программа одна, негласная, очкарик один ее придумал, Круглов, и мы в ней участвовали. Он сейчас хочет ее до конца довести. И вот теперь я выяснил, что конец – это конец. Ну, мы пропадем. Совсем пропадем. И не знаю, вернемся ли. И в каком виде. Мне Сахаров объяснил. Там, понимаешь… Там другие измерения. И никто про них ничего не знает. Никто не знает, что там. Мы вроде Белка и Стрелка, понял? Как думаешь, мы будем там лаять? Я такой: «Сидорович, гав-гав-гав!» А он мне: «Гав-гав!» А?

– Генерал, ты трезвый вообще?

– Трезвый. Хотя и не помню даже, сколько выжрал. Не берет. Слушай, приходи, а? Я тут с ума сойду.

– Ты не шутишь? Серьезно, что ли? Это Сахаров мутит?

– Серьезно, майор, серьезно. И не Сахаров, говорю же. Круглов, один из его людей.

– Тогда я Ефима возьму. Руки чешутся. Шастает, сволочь, бесплатно. И Коляся этого, с Янтаря. Да потрясу их. Что нужно выяснить?

– Это пешки. Не знают они ни черта. И не помогут.

– Всяко побольше знают, чем ты да я. А надо – и Круглова возьму и трясану.

– Ну, тряси, майор, тряси. Мне все равно. Гав! Гав!..

 

(короткие гудки)

 

– Ну что ты будешь делать!.. Опять посторонние на моей территории! – заорал Кузнецов с порога. За его спиной маячил недавний сержант, вид у него был встревоженный. Сталкеры заулыбались.

– С чего это она твоя? – поднял брови Волк. – Она государственная.

– Та-ак, – кивнул Кузнецов. – А я, по–твоему, кто?

– Майор в бронепальто. Или… неужто государство?

– А ты как думал? – приосанился Кузнецов. – Вы вообще за кого меня принимаете? За вахтера, который с вас водку берет? Так вот, сообщаю вам, граждане нарушители периметра: я – представитель вооруженных сил, и территория, на которой вы незаконно находитесь – под моей ответственностью. Поэтому оба-два встали лицом к стене, руки на голову. Сержант, давай наручники. И досмотри их. Оружие и другие запрещенные предметы подлежат изъятию.

Говоря все это, Кузнецов шуровал в холодильнике в поисках чего-нибудь запрещенного повкуснее. Волк картинно зевнул.

– Товарищ майор, – понизив голос, сказал сержант, – наручников нет.

– Ну дак прояви солдатскую смекалку! – возмутился Кузнецов, жуя сервелат из запасов Сидоровича. – Сымай ремень и вяжи этих... А то, не ровен час, настигнет тебя их предательская пуля в спину. Или от меня настигнет наряд вне очереди в район аномальной активности. Так что выбирай. Меченый, как думаешь, Сидорович не сильно ныть будет, если мы с тобой его разоружим на окорок, а?

– Сидорович – всё, – ответил Меченый.

– Совсем всё? – весело откликнулся Кузнецов.

– Нет, я в смысле – уехал.

– Майор, – вмешался Волк, – ты ж был на южном блокпосте, когда он выходил. Чего прикидываешься-то? Небось, сам пинком и проводил наружу.

– Не без этого, – довольно захохотал Кузнецов. – Он до смерти боится… Знаешь, чего?

– Между прочим, не смешно, – насупился Волк. – Если у него действительно опухоль…

– Пфе! Его никакая опухоль не возьмет! А боится он, что мы его выпустили, а обратно не пустим, вот чего. Э, вернется, куда он денется. Ты вот что лучше скажи мне: как у тебя совести на такое хватает, а? Ты вообще понимаешь, что совершил преступление? Это по гражданским законам. А по законам военного времени…

– Ну чего ты начинаешь? – скривился Волк. – Говори толком-то.

– Толком? Вот был у сержанта приказ…

– Слушай, а ты правда ему пинка дал? – перебил Меченый.

– Сидору? А ты что хотел? Чтобы я перед подчиненными с ним в десны лобызался? Должен же я авторитет свой поддерживать и являть личному составу пример. Иначе никогда нам не победить это уродливое явление Зоны, га–га–га!.. Но я так, легонько. Он все-таки вернется, нам с ним еще тут жить и дела делать... Сержант, это ты не слушай.

– Есть не слушать! – молодецки откликнулся тот. – Товарищ майор, про приказ…

– Да! – вскинулся Кузнецов. – Сержантом был получен груз сорокапроцентного раствора этилового спирта, расфасованного в пять ящиков по двадцать пол–литровых стеклянных емкостей. Четыре единицы груза ему было приказано доставить на этот склад временного хранения, принадлежащий теперь вооруженным силам…

Волк засмеялся, Меченый покачал головой.

– … а одну единицу, – продолжал майор, – на мой блокпост. До блокпоста ни одной единицы груза не доехало. Представителем военной прокуратуры возбуждено дело. Имеются показания многочисленных свидетелей. Допрошен исполнитель приказа, ему грозит трибунал. Так вот я и спрашиваю, Волк – пока без протокола и прокуратуры, заметь, – как у тебя совести хватило? Ты мало того, что воспрепятствовал действиям вооруженных сил в условиях, приравненных к боевым, так еще и тем самым этого парня под губу подвел. Как минимум. Догадываешься, что ему за неисполнение приказа полагается? Да и тебе тоже.

– Догадываюсь, – ухмыльнулся Волк.

– Ни черта не боятся, – вздохнул Кузнецов. – Закон нарушают на каждом шагу – и все как с гуся вода. Не Зона, а парк культуры и отдыха. Проходной двор какой-то.

– Товарищ Меченый, – раздался голос сержанта. – Встаньте лицом к стене.

– Чего-чего? – в изумлении повернулся к нему сталкер.

Сержант стоял над Меченым с ремнем в руке, как будто хотел выпороть его. Вид у сержанта был решительный и глупый. Кузнецов и Волк захохотали.

– Ладно, отставить, – махнул рукой Кузнецов. – На место постоянной дислокации шагом – арш!

Сержант с видимым удовольствием исчез.

– Н–да… Проходной двор! – вспомнил Кузнецов, на чем его прервали. – Вот какая штука: сколько у вас тут в деревне народу?

– Человек… Человек десять–пятнадцать.

– Верно, по данным наблюдения за последний месяц численность колебалась от одиннадцати до тринадцати человек. А за последние шесть месяцев не опускалась ниже девяти.

– Ну и что?

– А то, что мне южный блокпост рапортует: за последние шесть месяцев не зафиксировано ни одного пересечения периметра посторонними. Вопрос: почему такие колебания численности? Куда уходят? Откуда приходят новые?

– Ну… бродят ребята поблизости. Грибы собирают, ягоды. Подножный корм. Потому и нету их в деревне. С утра, значит, по грибы – вот тебе и минус пять человек. Вечером возвращаются – вот тебе и плюс пять–семь.

– Ушло пять, вернулось семь? Это вместе с грибами, что ли? – Кузнецов снова вздохнул. – Ходят тут всякие… Подозрительные. То один, то другой. То Ефим какой-нибудь.

Сталкеры быстро переглянулись.

– Какой Ефим? – спокойно спросил Меченый.

– Да… есть один черт, Ефимом зовут, – скривился Кузнецов. – Ему только прогулочного кабриолета не хватает. Приказ по всей Зоне: проход всюду, не досматривать, обеспечивать охрану всеми имеющимися средствами по первому его требованию. Вот так, понял? Я троих бойцов попросил, железку к западу от моста патрулировать – не дали. А захочет этот хмырь, допустим, на Радар прогуляться – товарищ майор ему тут же, понимаешь, взвод выделяй.

– Да кто он такой-то? – возмутился Меченый.

– Ты мне зубы не заговаривай, – отмахнулся майор. – Водка где?

– У того, кто за нее южному блокпосту заплатил, – вызывающе ответил Волк.

– На, черт с тобой, – вытащил из кармана пачку денег Кузнецов. – Можешь не пересчитывать.

– Могу, конечно, – кивнул Волк. – Но лучше пересчитаю.

– Так кто такой этот Ефим? – не отставал Меченый.

– Да пес его знает. Он вроде как где-то неподалеку от периметра живет. Деревенский. Иногда в Зону ходит.

– Часто? Что-то мы тут никаких Ефимов не видели.

– Под мостом у меня шмыгает иногда. А так – кто его знает? Может, каждый день тут пасется, не дальше элеватора. По грибы, елы–палы, ходит. Да по ягоды. А вы что, обедать собрались? Давайте, и я с вами. Слушай, Меченый, есть дело к тебе. Может прийти Колясь. Знаешь его? Он сейчас у ученых на Янтаре подрабатывает. Студент, ё!

– Ну, вроде знаю, – Меченый встал, зашел Кузнецову за спину, к холодильнику, из–за спины майора мигнул Волку и приложил палец к губам. Тот едва заметно кивнул. – И что?

– Ты, если он объявится, не сочти за труд – придержи его у себя под каким-нибудь предлогом, а сам дай мне знать.

– Зачем это?

– Нужен он мне. Разговор у меня к нему.

– Так он же через тебя пойдет, – сказал Волк, расставляя на столе тарелки. – Вот и поговоришь.

– Ага, как же! Он тут, между прочим, часто бывает, так? А я его последний раз видел два месяца назад. Объясните вот мне, как это получается?

– Ну…

– Не нукай, не запряг. И без тебя знаю – через тоннель шастает. Но мы тоннель этот уже минируем. Все, одной водочкой теперь не обойдетесь при проходе через меня. Новая такса: бутылка и пятьсот.

– Мы-то тут при чем? – возмутился Меченый. – Он шастает – к нему и претензии. Мы же через тебя ходим!

– Вот я и хочу ему эти претензии предъявить. А до тех пор, пока он не подорвется или, если пройдет, пока не поступит от вас сигнал, минирование снимать не буду и расценки не снижу. Вот так, не обижайся. Горячим потчуете?

– Яичница, – хмуро ответил Волк и, украдкой посмотрев на Меченого, с досадой поджал губы.

«Черт, это некстати сейчас, – подумал и Меченый. – И без того почти в ноль работаем…»

– Интересно. А если он вообще не пойдет? Долго это продолжаться будет?

– Минирование-то? А сколько нужно, Меченый, столько и будет продолжаться. В чем проблема?

– То есть, ты просто поднял плату, – начал загибать пальцы Волк, – требуешь стучать тебе, да еще и горячего на обед требуешь? Не многовато ли, майор? Ссориться хочешь?

– Не-ет, это вы хотите! – сверкнул глазами Кузнецов. – Забыли, где и в какое время находитесь! То, что вы тут за Сидоровича, вас не отмазывает от ответственности. Вам в сладком сне приснилось, что он скоро вернется, и все будет по–старому. Не будет. Сидор при операции запросто может, так сказать, подвести баланс, ты не думал об этом? А если и выживет, далеко не факт, что мы его обратно пустим. Я бы, например, не возражал, ладно, но я тут не один. И не всем в нашей верхушке он тут по душе был, смекаешь? Посадят своего человека сюда – и ни вас, ни меня не спросят.

– Хотели бы своего человека сюда – уже посадили бы, – возразил Волк.

– Тоже логично, – кивнул Кузнецов. – И вроде бы это успокаивает. Но я ни в чем не уверен. Ладно. Скажите-ка мне, как у вас насчет языков?

– Каких языков? – недоуменно переспросил Меченый.

Но Волк понял все сразу.

– Мы же тут за Сидоровича, – похлопал он заговорщически Кузнецова по плечу. – А он невесть кого за себя не оставил бы. В вопросах коммерческой тайны все понимаем. Если это выгодно – то и языки всегда за зубами.

– Ну-ну… Будем считать что так, хотя выгоды никакой не планируется. Разве что кое-чьи жизни, – с совершенно неожиданной тоской в голосе произнес Кузнецов. – Значит, так, парни. Есть на Янтаре один человек, нейтрал. Пасется там неподалеку, частенько к очкарикам заглядывает. То продать что-нибудь, то купить, а то и просто поболтать да понаблюдать, это понятно?

Сталкеры кивнули.

– Так вот. Он докладывает Воронину, что для ефимова товара у Круглова есть спецфонд. Сечете?

– Не очень, – помотал головой Меченый.

– Сечем, сечем, – нетерпеливо скривился Волк. – Неприкосновенный запас, который он не тратит ни на что, даже если у него все деньги вышли, а ему «Скальп контролера» за сто рублей предложат. Ну, и что?

– Яичница не сгорела там? Есть мнение, что этот ефимов товар – нехороший товар. Совсем нехороший. Для нас.

– Чье мнение? – спросил Волк. – И для кого – «для нас»?

– Возможно, для всей Зоны. Так понятнее?

– На чем данные базируются?

Вопросы Волка стали отрывистыми. И Меченый вдруг вспомнил, как Сидорович при прощании сказал, что у Волка деловой жилки точно нет. «Видел бы старикан его сейчас – рот раскрыл бы. С полуслова все соображает, и не только в коммерции. А я… Вот у кого точно жилки нет, так это у меня».

– Не зря тебя Волком прозвали, – как будто угадав мысли Меченого, кивнул Кузнецов. –Перестаешь придуриваться – сразу видно, деловой, с хваткой. Данные все от того же воронинца. Но неконкретные, увы. Зато от Воронина – конкретные.

– Вот почему он артефакт оставил, – вдруг обернулся Меченый к Волку. – Ты правильно говорил – по нему было видно, что он его за любые деньги готов был отдать. Видимо, это что-то действительно опасное, а может, и не артефакт вовсе.

– Значит, приходил Ефим? – нахмурился Кузнецов. – Выкладывайте. Это все серьезно. Меченый, я человек военный, в ерунду всякую не верю, а верю только в данные и приказы. И Воронин, между прочим, тоже. Поэтому если он так напрягся и говорит, что там… ну, нехорошее, то напрягаюсь и я.

– А что именно там? – спросил Меченый.

– Воронин взял с меня слово вам не говорить. Но поверь, серьезно. Там потусторонние какие-то штуки. Речь о существовании всех нас.

Меченый встал, стянул со шкафа аппарат связи, нащелкал на нем несколько кнопок.

– Товарищ генерал? Это Меченый, приветствую Вас. К нам тут Кузнецов зашел, кое-что объяснил… Да. Там действительно что-то серьезное? Что именно?.. Почему не можете?.. Значит, кошмарить нас, требовать от нас чего-то можете, а объяснить – нет? Вы меня что, первый день знаете? Не доверяете связи – давайте я к Вам приду завтра, обсудим… А нет времени – так говорите. Нет, мы не будем просто так что-то делать. Армии тут, вон, без объяснений приказывают сопровождать одного хмыря по всей Зоне, то есть, используют втемную для каких-то его делишек. Где гарантия, что и нас не используют? Да, Ефим. Был. Продал нам кое-что, мы перепродали. Простите, это не Ваше дело. Куда хотим – туда и торгуем, не обижайтесь, мы не под Вашим контролем здесь. И вообще, ведете себя не по-человечески. Я с Вами, если помните, нормально работал, и вдруг от Вас такие фортели – вынь Вам да положь информацию. Не выну и не положу. Хотите информацию – платите деньги или давайте хабар. Не хотите платить – давайте свою информацию, объясняйте, зачем Вам наши сведения… Нет-нет, вот это все про опасность я уже слышал от Кузнецова, меня это не впечатляет. Вы давно из Бара куда-нибудь выходили? Там, за забором ваших владений, везде опасно. Так что… Не надо, не надо меня пугать… Генерал, Вы в своем уме? Какие квады на Кордон? Да что у вас там случилось? Ну. Нет, дальше нас троих – меня, Кузнецова и Волка – это никуда не пойдет. Угу… Так, и?..

Кузнецов и Волк выжидательно смотрели на Меченого. Тот слушал Воронина довольно долго, майору надоело, он пихнул Волка и показал взглядом на плиту – накладывай, мол. Волк разложил яичницу по тарелкам, Кузнецов щедро нарезал окорок и разлил по стаканам водку.

– Хорошо, я понял. Мы подумаем немного, я перезвоню… Есть, есть время, час ничего не решит. Все. Да, счастливо.

Меченый отключил связь, затем молча взял свой стакан, осушил его, поставил на стол и вперился взглядом в одну точку.

– Ну чего молчишь-то? – ткнул его в бок Кузнецов.

– Воронин говорит, что Круглов – то ли сам, то ли с другими учеными – задумал что-то, – ответил Меченый. – Якобы за периметром с помощью артефактов научились работать с какими-то другими измерениями пространства. Технологию из НИИ украли, где-то клепают под видом артефактов какие-то штуки замедленного действия и проносят в Зону. В нужный момент они как-то сработают и что-то сделают.

– Э, слышал я эту байку. Чепуха. Про Монолит, помню, тоже чего только не говорили. Его вот бойцы, – Волк кивнул в сторону Кузнецова, – трепались, что Монолит – это якобы просто большой ящик типа холодильника, в котором выпивка и жратва не кончается и не портится. Вот бы, дескать, до него добраться.

Кузнецов разозлился.

– Мои подчиненные, – строго начал он, – трепаться не могут. Если они и говорили подобное, то значит, анализировали полученную информацию, уяснил? Армия не треплется. И дела недоделанными тоже не оставляет, кстати говоря.

И с этими словами он разлил остатки водки по стаканам.

– Я знаю, что в НИИ там была какая-то пропажа, паника, но следов найти не могут, пропажу засекретили, – продолжил майор. – Меня утром сегодня уведомили, без подробностей, что приедут двое каких-то спецов, будут обитать на южном блокпосте, приказано оказать содействие. Видимо, будут отсюда расследовать.

– Майор, а давно этот Ефим тут шастает? – спросил Волк.

– Да с месяц, наверное. Через меня два раза проходил. Сколько всего раз появлялся – можно на блокпосту узнать, если надо точно. В первый раз, между прочим, в Темную Долину ходил, мы по железке его сопровождали, а во второй – через меня в сторону Свалки.

– А долго ходил?

– В том-то и штука, Меченый – неизвестно. Он ходит только в Зону, а как ее покидает – непонятно. Точно, что не через блокпост.

Волк быстро доел яичницу.

– Пойду-ка я спрошу у наших, видел ли кто этого Ефима у Сидоровича.

– Стой, – схватил его за рукав Меченый. – Второй «Колобок»!

– Что – второй? – не понял Волк.

– А ты уверен, что мы Колясю отдали тот, который Ефим принес?

– Не знаю, – растерянно ответил Волк. – Блин… Не знаю. Они одинаковые с виду. И.. И что теперь делать?

– А что тут сделаешь? – уныло ответил Меченый. – Ладно, иди.

Волк вышел. Меченый долго смотрел на Кузнецова, тот молчал.

– Слушай, майор. Ты ведь не веришь в эту ерунду? Ну, пространства там, другие миры, вот эта вся хреновина?

– Почему не верю? – оторвался Кузнецов от тарелки. – Вполне даже верю. Вспомни – да вот, говорил же Волк сейчас – что про Монолит думали. И что оказалось. К тому же Воронина на испуг не так-то легко взять, и языком молоть он не любитель. Значит, там серьезно все, и очень. Тем более, он пить начал. А это вообще не его, ты же знаешь.

– Так и тебя на испуг не возьмешь. А ты вроде как веришь. Но приходишь, балагуришь про водку и преступления перед государством. А потом вдруг безо всякой причины жути нагоняешь.

– И что? – пожал плечами Кузнецов. – Ты вот далеко на север ходил. Тебе там было страшно?

– Всякое случалось.

– Ну вот так, чтобы прям смертельно страшно?

– И так бывало.

– Вот именно. А ты тут сидишь, торгуешь и балагуришь, но хоть сейчас, если надо, готов и к Монолиту идти, правильно? Отчего так? А оттого, что ты над Зоной не властен, понял? Как хочешь называй – судьба там, рок, бог. Да или даже просто – Зона. Так и я. Суждено нам помереть – помрем. Но это не значит, что я должен сидеть и смотреть, как в отсутствие Сидоровича у него окорок тухнет в холодильнике. Вот и все. Ты в армии не был? Я так и думал. Давай-ка к нам, быстро поймешь, что главное в жизни.

– И что же? – заинтересовался Меченый возможностью постичь сокровенную тайну.

– Приказ! – коротко ответил Кузнецов. – У солдата есть два состояния: осмысленное и бессмысленное. Первое – это когда есть невыполненный приказ. Второе – это короткое время между завершением его выполнения и получением нового. Вот ты сидишь тут, сутками кумекаешь, что и кому продать. Да и кумекаешь-то плохо, потому что вот видишь, какие истории получаются – не туда вроде бы товар толкнул… Ну да ладно. Так вот, с точки зрения армии твое существование даже более чем бессмысленно. У тебя нет никакого приказа, и ты мало того, что ни черта не делаешь, так еще и нового не ждешь...

Кузнецов откинулся на спинку стула, затянулся сигаретой и, оценивающе глядя на Меченого, мечтательно закончил:

– А мог бы устав, например, учить.

– По твоему, – улыбнулся Меченый, – получается, что все, кто не учил и не учит устав, влачат бессмысленное существование?

– Не в уставе дело, – терпеливо пояснил Кузнецов. – А в том, что тебе никто не приказывает, но и ты сам себе никаких целей не ставишь. Вот и получается – бессмысленное существование. А у солдата так не бывает. У него либо приказ, либо ожидание. Которое, как правило, тоже оформлено приказом: «Ждать дальнейших указаний».

– Интересно, – оживился Меченый. – Вот у вас на Агропроме репродуктор орет песню про солдата, у которого выходной и пуговицы в ряд. Значит, солдат на целый день выпадает из приказного образа жизни? Ну он ведь то там эскимо лопает, то на каруселях катается. Что хочет, то и делает. Как же так?

– Вот я и говорю, не понимаешь, ты же в армии не был, – кивнул Кузнецов и загасил окурок в блюдце. – У солдата выходной может быть только в одном случае: если на это есть приказ. Ему и приказано: день отдыхать. Как именно – не оговорено. Вот он и отдыхает, как ему заблагорассудится. Хочет – эскимо лопает и на карусели катается. А хочет – чеканит шаг или под руководством сержанта учится как следует койку заправлять. Но приказ-то он при этом выполняет! Отдыхает же! А было бы написано в приказе: «Потреблять эскимо до полного его уничтожения» – он ни на какую карусель ни за что не сел бы, а весь день трескал бы эскимо свое, даже с риском заработать ангину. Ясно?

– Да-а, как у вас все просто, оказывается…

– Завидуешь? – довольно усмехнулся майор. – И правильно. Так что давай, приходи ко мне, позанимаемся с тобой строевой подготовкой. Чтоб и у тебя даже в выходной все пуговицы были в ряд. Людей-то у меня не хватает. То тоннели минировать надо, то Ефима сопровождать…

 

ГЛАВА V

 

(длинные гудки)

 

– Да.

– Ты где этот «Колобок» взял?

– Как – где? На Кордоне же! У Меченого и Волка.

– Не ври, это не тот «Колобок», это обычный. Где тот?

– А я почем знаю?! Я пришел, отдал им тридцать, они дали «Колобок».

– Будем надеяться, что просто перепутали. Вот что. Ты где сейчас?

– В Баре… ну, то есть, недалеко от Бара.

– Значит, так. Расплачиваешься, прощаешься со своими собутыльниками и чешешь в Темную Долину. Там на ферме есть сталкеры. Они у меня недавно спрашивали что-нибудь от разрывов. Я думаю, Меченый если и продал наш «Колобок», то туда.

– Может быть. Волк говорил, что ему в Темную Долину нужно было идти в тот же день, позавчера.

– Все, значит, точно. Бегом туда, найди и выкупи любой ценой! Как думаешь, сталкеры эти там еще? Это ведь не бродячие какие-то, наверняка там и сидят?

– Наверняка. Главное, чтобы они сами никуда не перепродали.

– Давай, быстро. За любую цену покупай.

– У меня всего двенадцать тысяч…

– И что? Ты не сможешь за двенадцать у них «Колобок» купить, что ли? Они ж не знают, что это за «Колобок»! Хабаром отдавай, обещай что хочешь, но чтоб был! И сразу сообщи, в любом случае, понял?

– Понял, понял.

– На обратном пути аккуратнее. Снорки стали забегать, «Долг» охрану бункера усилил, постреливает. Я тебя в полях встречу, по тоннелю выйду. Все.

 

(короткие гудки)

 

– Генерал, я, конечно, представлял себе нечто подобное, но не такую нору, – донесся с лестницы высокий голос, показавшийся Меченому знакомым. – Это здесь? Сидорович здесь постоянно живет? Да-а… Хотя для защиты от аномальных воздействий и радиации очень даже эффективно.

«Сахаров! – сообразил Меченый и встал. – Вот это да!»

И действительно, вскоре в проеме двери показалась хорошо знакомая Меченому фигура, облаченная, правда, в научный комбинезон. Вслед за ним шли двое долговцев, и Меченый был настолько удивлен появлением профессора, что не сразу распознал в одном из них Воронина. Сахаров был в вежливо-приподнятом настроении, Воронин же хмурился, хотя в первые мгновения на его лице промелькнуло дружелюбное выражение. Он повернулся к сопровождающему его охраннику и негромко сделал несколько распоряжений.

– Вот так гости! – расставил руки Меченый. – Майор, знакомься. Это профессор Сахаров. Товарища генерала знаешь. Коллеги, это майор Кузнецов, главный у нас на Кордоне. С Волком вы знакомы? Садитесь. Как же вы сюда добрались?

– Да ничего, в общем-то, без приключений, – осторожно опустился на стул Сахаров. – Под охраной товарища генерала… Как это называется? Квад, да? Вот. В общем, дошли, как видите. Меченый, у Вас чая не найдется горячего? Или просто кипятка? Надо с чем-то горячим лекарства принять.

– Сейчас сделаем, – откликнулся Волк и стал колдовать над плиткой.

– Как на Янтаре дела? – поинтересовался Меченый. – Как там соседи ваши?

– Соседи? – переспросил Сахаров.

– Ну, на болоте да на заводе.

– А-а, – вяло улыбнулся Сахаров. – Да ничего, живут помаленьку. Вы же давно у нас не были, вот и живут. Меченый, слушайте, время дорого. Я не стал звонить, потому что обсуждать это нужно нам всем, мы с генералом и прибыли. Майор, я очень рад, что Вы тоже здесь – генерал Вам все рассказал, и без Вашей помощи нам это не остановить.

Профессор изредка улыбался, но, едва присел на стул, сразу принял изможденный вид. Поход, очевидно, дался ему нелегко. Меченый хотел было сказать, что они уже во всем разбираются, но Сахаров вновь заговорил.

– Я попробую кратко ввести вас в курс дела. Давным-давно, вскоре после образования Зоны, когда мы тут только начинали, мы исследовали первые ее проявления. В частности, мы почти сразу начали догадываться, что артефакты – не случайные образования, что их появление предназначено не только для защиты тех, кто их носит, но и для чего-то большего. Тем не менее, мы с коллегами тогда работали над пониманием аномальной активности и выбросов, с этим нужно было разбираться в первую очередь, а всю работу по линии артефактов осуществлял Круглов. Исследовал свойства, положительные и негативные, последствия применения, возможность синтеза – в общем, все, что только можно. Поработал он хорошо…

Здесь Сахаров сделал паузу и продолжил:

– И даже слишком. Сейчас мы уже понимаем: он распознал, что это такое и зачем оно… Вот знаете, вы все, может быть, не поверите, но я еще при комплектовании группы чувствовал, что не место ему в Зоне. Да-да! Но он замечательный физик, и не включать его в группу было просто невозможно. Однако я уже тогда подсознательно понимал, что… Ну, я не мог тогда предположить, конечно, что именно, но ощущение неправильности было.

– Что теперь толку-то? – подал голос Воронин.

– Да, Вы правы, генерал. Но и меня поймите – я чувствую за собой вину, и прежде всего в том, что и сам здесь далеко не всегда занимался только наукой, это нужно честно признать. Соблазны уж очень велики, а человек слаб. И тем самым подавал пример и другим. Так вот, я полагаю – то есть, даже уверен – что Круглов вступил в сговор с кем-то в НИИ. Скорее всего, с Красильниковым, другого такого подлеца не найти. Когда Круглов понял, что артефакты – это нечто вроде пропусков в параллельные пространства, он решил действовать скрытно. Проделывал эксперименты прикрытия – все выглядело так, что он работает над изучением их свойств, но вел два лабораторных журнала. В первый заносил только то, что можно было рассказывать, не объясняя свои цели. А во второй – все. И первый журнал был на всеобщем обозрении и у нас, и в НИИ. Там ему аплодировали, новым Эйнштейном называли… Да и мы, признаться, были очень впечатлены. Он ведь добился успешного синтеза артефактов из подручных материалов, и все рецепты, которые вам, сталкерам, известны – это утечки результатов его работ. Утечки, которые организовывал он.

– Ну, мы-то не в претензии, – усмехнулся Меченый. – Польза от этого всем. Мы варим модификаты и носим их, вы, ученые, покупаете их у нас и исследуете. То есть, наука тоже движется вперед.

– Как-как Вы сказали? – поднял брови профессор. – Варите?

– Прошу прощения…

Волк сдвинул посуду и поставил на стол горячий чайник и стаканы.

– Варите… – задумчиво повторил Сахаров. – Одно слово – и как все меняется. У вас, сталкеров, это вроде каши на плите. Все просто. Швырнул крупу в кастрюлю, воды плеснул, посолил, подержал на огне – и готово. Он на это и рассчитывал, чтобы максимально просто было, без оборудования.

– Профессор, ну не цепляйтесь к словам, – успокоил его Волк. – Вы что, хотите, чтобы мы, простые сталкеры, использовали научную терминологию? Сходите-ка наверх, к костру, посмотрите на тех, кто около него греется. Загните им что-нибудь про торсионные поля, и попросите повторить. Ни один не справится. Потому что тут всему дают свои, простые названия, понятные каждому.

– Вопрос не в терминологии, Волк, вопрос в понимании ситуации, – оживленно возразил Сахаров. – Вот Вы опытный сталкер, так ведь? И, хоть Вы и не ученый, но думаю, что наизусть знаете все ингредиенты, необходимые для метасинтеза того, что вы называете «Медузой», и то, как ее надо синтезировать.

– Конечно, – кивнул Волк. – Хочешь выжить – запоминай, тут по-другому не получается. Хотя и запомнить это несложно.

– А кстати, Вас когда-нибудь спасали результаты Ваших экспериментов? Ну вот «Медуза», полученная Вами, помогала?

– Ну-у… Так с ходу и не скажешь, – задумался Волк. – Она же не панацея от всего. Но вместе с другими сваренными артефактами, конечно, помогала. И спасибо вам за это.

– Вы о чем? – насторожился Кузнецов. – Мы в армии, скажу вам по секрету, тоже иногда артефакты варим. Если надо в рейд идти, а готовые раздобыть не удается. И что?

– А вот что, – ответил Сахаров. – Ваши артефакты, согласно исследованиям, помогают, например, немного снизить воздействие кислотных аномалий, верно? Другие артефакты немного снижают воздействие радиации, и так далее. То есть, информация по методу метасинтеза… ну, варки – она для вас очень ценная. Но представьте себе, что среди разработанных методик есть, одна, позволяющая десятикратно увеличивать показатели защиты. При тех же затратах ресурсов. То есть, вам не нужен мезомодификат, чтобы синтезировать из него гипермодификат. Достаточно все тех же консервных банок. Ну и еще кое-чего незначительного.

– Я бы не отказался от такой информации, – хмыкнул Волк.

– И даже хорошо заплатили бы, да? – подхватил Сахаров.

Меченый и Волк охотно закивали.

– Но вот такие методики в народ не утекали. Хотя, казалось бы, всем от этого, как Вы уже говорили, была бы польза. Сталкеры увереннее исследовали бы Зону, торговцы получали бы прибыль, мы, ученые – массу новых знаний. А вот нет. Более того, мы, коллеги Круглова, даже не предполагали, что достижение подобных показателей возможно, пусть, как выяснилось, и не синтезом. Все были уверены, что «Младший брат гиганта» или «Бусы бабки бюрера» – это максимум того, что удается выжать. Ну как же! Это же утверждает Круглов, ведущий специалист по артефактам! Его лабораторный журнал доступен всем желающим в любое время! А на самом деле абсолют – это не вершина метасинтеза. Точнее даже не так: то, чем занимается Круглов, это уже не метасинтез. Из «Младшего брата» действительно уже ничего не сотворить. Но работа Круглова с тем же «Колобком» идет по другому пути.

– Подождите, – вмешался Кузнецов. – Это все интересно, да. Ну и что? Делает он там что-то под столом, ладно. Так ведь рано или поздно все утечет в народ. Здесь, в Зоне, шила в мешке не утаишь. И если он создаст себе этот самый суперартефакт, то что он с ним будет делать? Носить? Быстро выяснится, что у него есть что-то, и дальше утечка – вопрос времени. У нас, армии, между прочим, одна из задач – не допустить выноса потенциально опасных предметов за периметр, а также их оборота в Зоне. А как это сделать? Только изъятием. Так что первый же патруль изымет, нет проблем.

– Здрасьте! – возмутился Сахаров. – Как это вы у ученых будете что-то изымать? Начальство Вас по голове за это не погладит.

– По голове не погладит, – охотно согласился Кузнецов. – А вот благодарность – объявит. Потому что в приказе ничего не говорится о том, что у ученых изымать нельзя. Я его, как и другие приказы, наизусть помню. Ну, понятно, что если патруль встречает экспедицию ученых, то он лишь проверяет – действительно ли они ученые и что несут. Это практика. А теория – изъятие всего, потенциально опасного. И если выяснится, что некто носит с собой такой вот суперартефакт, то будь он хоть сталкер, хоть ученый, хоть вот генерал – он быстро наткнется на армейский патруль, и артефакт этот у него моментально изымут. Вы же понимаете. Ну и что же еще этот ваш Круглов будет с артефактом делать? Продаст за бешеные деньги? Тоже нет проблем, купят мгновенно, и информация разойдется еще быстрее. Так и пусть варит на здоровье. Ну, синтезирует или как там…

– Тут немного другая тема, – покачал головой Воронин. – Те артефакты, которые он там синтезирует, лишь на первый взгляд такие вот прям суперские. Да, они дают небывалую защиту, но это побочное свойство. Ты вот профессора перебил, не дослушал.

– Я человек военный, – засмеялся Кузнецов. – Мне все эти предисловия ни к чему, вы мне конкретику давайте. Четкие данные. Сроки выполнения. Распоряжения, которые нельзя трактовать двояко. А лучше всего – приказ. Вы все мне не начальство, но я вижу, что тут дело нечисто, поэтому ваши просьбы к армии рассмотрю и прикину, что можно сделать. Только не понимаю пока, что вы просите-то?

Сахаров помолчал, собираясь с мыслями.

– Работа Круглова – попытка понять, как связаны артефакты с параллельными мирами, назовем это так. И попытка успешная. Артефакты, над которыми проведены определенные манипуляции, тесно связаны с пространством-временем. Они – то ли пропуск туда, то ли, собственно, сами – измененное, искривленное или вовсе другое пространство-время.

– Ну и что? – спросил Меченый. – Чем это грозит, почему это опасно?

– Может быть, и ничем. Штука в том, что никто, кроме него, не знает. А он в ближайшее время собирается эти артефакты использовать. Как? С Какой целью? Зачем ему для этого нужны люди? Мы не знаем ответов на эти вопросы.

– Но профессор предполагает, – вклинился Воронин, – что это какой-то вид бомбы. Не то чтобы там тротиловая или ядерная, но некая фиговина, которая причиняет вред не только носящему, но и окружающим.

– Вред? Какой вред? – повернулся Меченый к Сахарову.

– Долго объяснять, да точно мы и не знаем. Я думаю, что живое, отправленное туда, там погибает. Возможно, вбирая в себя и все окружающее. Не могу сказать точно. Но в любом случае, зачем ему все это делать втихаря? Что в Зоне делается втихаря?

– Все! – хором ответили Меченый и Волк.

– Да нет, не все, – покачал головой Сахаров. – По крайней мере, на Янтаре такого быть не должно. И не было никогда. Словом, имеем несколько фактов, которые по отдельности вроде бы безобидны, а вместе составляют тревожную картину.

– А почему Вы решили, что ему для этого нужны люди? Какие люди?

Сахаров, склонив голову набок и слегка прищурившись, с холодным спокойствием ответил:

– Например, Сидорович. Но Сидоровича мы устранили…

– Как это?! – изумился Меченый.

– Ну, вывезли из Зоны под предлогом, – пояснил Сахаров. – Придумали ему диагноз.

– Так он не болен? – спросил Кузнецов. – У него же опухоль!

– Никакой опухоли, – ответил Воронин.

– Минутку, – сказал Волк. – Он маялся, болело у него там что-то в животе, ничего не помогало. Профессор, Ваш же врач с Янтаря его обследовал и сказал, что у него опухоль и нужна операция!

– Врач наш, – подтвердил Сахаров. – Но никакой опухоли у него нет.

– Так а что же у него там болело?

– Это, Волк, медицинская тайна, уж извините. Захочет – расскажет, когда вернется.

– А зачем так сложно-то? – спросил Меченый.

– Ну а как ты его еще отсюда сковырнешь? – развел руками Воронин.

– Тоже мне, проблема! – фыркнул Кузнецов. – Вызываю взвод спецназа – и легко сковыривается кто угодно.

– Приблизительно так же легко, как они из Припяти «Монолит» сковыривают уже который месяц, – с усмешкой кивнул Волку Меченый.

– Слушай, ты вроде неглупый парень, – удивился Кузнецов. – Должен соображать, что если спецназ до сих пор не выдавил оттуда «Монолит», то лишь потому, что его и не собирались оттуда выдавливать. Непонятно, что ли?

– Понятно, но вопрос остается: для чего вообще Сидоровича отсюда сковыривать?

– Не было никаких попыток вывезти за периметр тех, к кому проявлял интерес Круглов, – пояснил Воронин. – С другой стороны, бомбы ввозятся из-за периметра сюда. Значит, видимо, все должно происходить здесь. Поэтому мы решили Сидоровича отсюда убрать. Ради его же безопасности. Армию не привлекали, чтобы не афишировать – там пришлось бы что-то объяснять, придумывать...

Меченый пожал плечами.

– Так предупредили бы его, чтобы он ничего от этого Ефима не брал, рассказали бы – и все.

– Это ничего не решало бы. Ефим передал бы Круглову бомбу как-нибудь еще. Собственно, так и получилось – вмешались вы с Волком и продали эту бомбу… куда?

– Сталкерам в Темной Долине.

– Надо срочно ее возвращать и уничтожать как можно быстрее, – сказал Сахаров. – Круглов вот-вот узнает от Коляся, и будет пытаться выкупить ее. Вот генерал со своими людьми пойдет, а Вам, Волк, придется их сопровождать. Я Вам принес артефакты, деньги, чтобы Вы могли взять бомбу у них обратно. Не скупитесь.

– Да для чего? – недоумевал Кузнецов.

– Схема такая, – объяснил Сахаров. – Некогда Круглов проводил эксперимент, в котором участвовали несколько добровольцев. Теперь же из НИИ украли технологию и собранный с участников эксперимента биоматериал. Там же, в НИИ – а может, где-то в подполье, – сообщники изготавливают эти бомбы, используя биоматериал и артефакты. Между прочим, только «Колобки», как нам известно. Ефим переправляет их сюда, Круглов с помощью оборудования их активирует и под соусом того, что расконсервированный в НИИ проект становится угрозой для участников, снабжает их якобы модифицированными для их защиты артефактами, убеждая их, что артефакты необходимо всегда иметь при себе. Цель, разумеется, не в защите, а в том, чтобы довести эксперимент до конца.

– Так почему вы не дождались, чтобы Круглов все сделал, подарил Сидоровичу эту «бомбу», и не уничтожили ее?

– Рискованно. Мы, собственно, не знаем ни механизма активирования, ни того, что и когда именно должно произойти. Да и с уничтожением, я так думаю, могут возникнуть сложности…

– Подождите. А сколько человек участвовало в том эксперименте? Точнее, сколько всего бомб?

– Четверо, – ответил Воронин. – Двое давно погибли на Радаре, это были ученые. Третий – Сидорович, он вне пределов досягаемости. А четвертый тебе их всех сейчас перечисляет.

– Вы?! – изумился Меченый. – Слушайте, ну ученые – я понимаю. А вы-то с Сидоровичем каким боком?

– Сидорович тогда работал начальником АХО на Янтаре, ты не знал разве? А я охраной руководил.

– Не знал. И про Вас не знал. Я думал, что Сидор тут прям и родился, в бункере. А про Вас – что Вы из сталкеров в люди выбились.

– Нет, я в одном спецподразделении служил, вот и попал сюда в охрану, еще до Зоны. Это уж потом «Долг» создал. А Сидорович местный, он до Зоны на Агропроме завхозом был, после оказался на Янтаре. Круглов нас обоих к эксперименту привлек. Сидору какие-то горы золотые посулил – тот на деньги-то падкий. А меня… Ну, неважно, какая разница теперь. Прижал кое-чем, в общем.

– А тех двоих ученых?

– Вероятно, поделился с ними идеями, они, кстати, оба тоже были физиками, – сказал Сахаров. – Но точно мы не знаем. Да и без разницы уже, они мертвы.

– Так а что ему во всем этом, Круглову? – мотал головой Кузнецов. – Чего он хочет-то?

– Выйти в другое пространство-время, полагаю, – неуверенно ответил Сахаров.

– Так пусть сам и выходит! – возмутился Волк. – Чего других-то тянуть? Вот генералу что, это пространство-время прям очень надо? Или Сидоровичу?

– Волк, подождите,  – успокоил его движением руки Сахаров. – Вы ведь знаете, что такое «отмычка»? Я ваш, сталкерский термин использую.

– Ну, знаю, – сообразил Волк.

– Вот и ответ вам. Вернутся эти его отмычки – тогда и он пойдет.

– А что ему там нужно, в этом пространстве-времени?

– Я думаю, не столько пространство, сколько время, – ответил профессор. – Кое-что указывает на то, что время там течет намного медленнее. Если там вообще такое понятие существует. В бытовом понимании – это вечная или почти вечная жизнь.

– Бессмертия, значит, хочет, гад, – скривился Кузнецов.

– А Вы, майор, не хотели бы разве? – неожиданно повернулся к нему Сахаров.

Повисла пауза. Кузнецов в первую секунду едва не сказал «Пошло оно подальше», но, увидев, что все замолчали и смотрели на него, вдруг понял, что эти слова были бы неправдой. Он никогда раньше не задумывался о вечной жизни, и сейчас, вдруг поняв, что она реальна, понял и то, что ему хочется жить долго. Очень долго. Бесконечно. А не глупо умирать в какой-нибудь «Карусели».

«И в запасе у него останется полдня, останется полдня, – пронеслось у Кузнецова в голове. – Вечные пол-выходного дня».

– То-то и оно, – прервал молчание Сахаров. – Вероятно, нужно разделить задачи. Нам необходимо и найти «Колобок», и блокировать дальнейшую работу Круглова. Первое – по вашей с генералом части. Нам же с Меченым придется осуществлять вторую. Я не думаю, что потребуется силовое решение, но подстраховка мне не помешает.

– Ладно, сгоняю в Долину, – подал голос Волк. – Я их знаю немного, мне с ними проще будет договориться.

– Я с тобой, – придержал его Воронин. – Бойцов моих тоже возьмем, чтоб без приключений.

– Не доверяете, что ли? – засмеялся Волк.

– Во-первых, не доверяю. Дело серьезное, а я с тобой знаком только час. А во-вторых, охрана тебе нужна, чтобы тебя случайно какой-нибудь гопник не обобрал.

– Какой еще гопник? – удивился Волк. – Никакой гопник, если ему жизнь дорога, меня тут не оберет. И вообще, такая делегация только подозрения лишние вызовет. Договариваться сложнее будет.

Воронин только махнул на него рукой и повернулся к Кузнецову.

– Майор, кстати, я вот обдумал то, что ты говорил. Ну, про изъятие. Сделай так, чтобы мы по дороге оттуда на ваши патрули не наткнулись. Действовать будем жестко, предупреждаю. Я не хочу рисковать, мы должны артефакт обратно принести. Такая вот к тебе просьба, раз уж приказы мои ты слушать не собираешься.

– Нагло, – хмыкнул Кузнецов. – Лады, прослежу.

– Генерал, время не ждет, – поторопил Сахаров. – Волк, Вы уверены, что удастся выкупить артефакт? Я Вам на всякий случай выдам денег и что-нибудь для обмена. Биорадар подойдет? Так те сталкеры охотнее «Колобок» отдадут.

– Биорадар?! – вытаращил глаза Волк. – Не слишком ли, а? Я за биорадар вам все «Колобки» в Зоне соберу!

– Ну, соберите, – нахмурился Сахаров. – Главное, чтобы среди них был тот, что нужен не только нам, но и всем. Надеюсь, Вы не забыли, зачем туда сейчас идете? Не прибыль получать, а… Когда планируете вернуться?

– Ночью, – ответил Воронин. – Может, под утро, как пойдет. Все, мы выдвигаемся.

– Майор, – повернулся Сахаров к Кузнецову. – Нужно употребить все возможности для того, чтобы отыскать Коляся. Если он уже успел выкупить бобму, то сейчас со всех ног бежит к нам на Янтарь. К Круглову. Не исключаю, что мимо долговских блокпостов, через Агропром. В бункер его не пустят долговцы, там уже все договорено, но он может встретиться с Кругловым вне бункера. Поэтому путь ему на Янтарь с Агропрома надо заблокировать наглухо. Это возможно? Я не могу просить Ваше армейское начальство за периметром, потому что не понимаю, как мне обосновать такую просьбу, чтобы она не вызывала вопросов. Это не вертолет для зачистки от зомби требовать.

– Я сейчас свяжусь, – ответил Кузнецов. – Все будет нормально. Во всяком случае, через Агропром никто никуда не пройдет, это я Вам гарантирую.

 

ГЛАВА VI

 

(длинные гудки)

 

– На связи.

–Это я. Тут что-то не так. «Колобка» нет. Ночью приходил Волк, а с ним Воронин и квад долговцев. Обменяли «Колобок». Знаешь, на что? На биорадар! Нехило, а?

– Черт…Ничего не понимаю. Но это не случайно. И что теперь? «Колобок» у Воронина? Или у Волка?

– Местные не в курсе. Торговался Волк, говорил, что есть срочный клиент, предлагал десять тысяч, но местные отказались. Тогда он предложил им в залог биорадар, а «Колобок», дескать, потом им принесет. И денег дал. В руки отдали Волку, но тот сразу передал Воронину. И ушли они все вместе, на юг. Если на Кордон, то думаю, что они уже там. Что делать? Мне-то куда сейчас?

– Да не знаю я… Сиди там на ферме пока, жди, я наберу тебе. Все.

 

(короткие гудки)

 

Заверещал тестовым сигналом спутниковый телефон, и задумавшийся Меченый от неожиданности дернулся. В бункере было тихо – все, кроме него и Сахарова разошлись.

– Профессор, послушайте, а…

– Про это самое пространство-время хотите узнать? – слегка улыбнулся Сахаров.

– И про него тоже, – сказал Меченый, но в голове у него крутилось множество мыслей сразу. Что за пространство-время? Кто все это придумал? Зачем? Почему допустил, чтобы люди смогли докопаться до этого и так или иначе использовать? Можно ли это использовать на благо, или только во вред? И во вред кому? Для чего создана Зона? Только ли для этого «выхода»? Или это все – часть чего-то большего?

– Ну, что касается пространства-времени, то тут все просто, – начал Сахаров. – Относительно просто, конечно, поскольку сама мысль-то сногсшибающая. Мы заметили, что любые часы, находящиеся вблизи некоторых синтезированных новообразований, останавливаются. Под некоторыми я подразумеваю те, которые, как я впоследствии догадался,  модифицированы с помощью технологий и биоматериалов.

– Крови?

– Не только. Одной крови недостаточно, нужны другие биоматериалы, ЭЭГ, еще некоторые данные, там целый комплекс. Круглов изобрел аппаратуру, которая на основе этих всех данных и материалов генерирует строго определенное излучение. Сам излучатель тоже использует разные виды энергий артефактов… В общем, это долго объяснять, и я Вам упрощенно излагаю, это все на самом деле выглядит не совсем так – прибор, дескать, кладешь в него артефакт, сбрызнешь его кровью, забьешь в компьютер циферки – и готово. Нет. Однако суть Вы, надеюсь, поняли – систематизированное по определенному принципу влияние одних артефактов на другие с помощью чего-либо.

– Понял, – кивнул Меченый.

– Так вот, время. Заметили это случайно – у Круглова расстегнулся ремешок его часов, и они упали на стол прямо на такой артефакт. И выключились. Круглов взял их со стола – они начали подавать признаки работы. То покажут время, то опять отключатся. Он вынул из них батарейку, вставил новую – часы идут. Ну и инцидент исчерпан, казалось бы, да? Но это же Круглов, он же дотошный, ему все надо проверить, везде подстраховаться, и Вы знаете не хуже меня, как иногда это раздражает при проведении каких-либо совместных работ… Так вот, он снова положил часы на этот артефакт. Дисплей часов снова погас. Тут уже стало ясно, что есть влияние. Ну, сразу поставили задачу, начали уже делать полноценный эксперимент – системно, с фиксированием, и тому подобное. Оказалось, что время вблизи такого артефакта останавливается совсем, или, во всяком случае, очень сильно замедляется. На всех видах измерительных приборов – что электрических, что механических.

– Подождите, профессор, – остановил объяснение Меченый. – Таким экспериментом можно доказать лишь то, что вблизи артефакта перестают правильно работать часы, но не то, что перестает течь время. Разве не так?

– Вы все правильно понимаете, для нас, людей, время – это конкретно отмеренная величина в системе координат нашего мира. До тех пор, пока мы его не замеряем, не фиксируем, мы можем догадаться о его течении только потому, что изменяемся мы сами. Стареем, то есть. Но это слишком долгий эксперимент, не так ли?

– У всех по-разному, к сожалению. Кто-то этот эксперимент быстро заканчивает.

– Да, Вы правы, – согласился Сахаров. – Но как бы то ни было, мы исходим из того, что если разные по конструкции приборы, предназначенные для фиксирования времени, исправно работающие в обычных условиях, перестают выполнять свою прямую функцию, а контрольные приборы вне эксперимента продолжают исправно работать, то дело именно во времени. Мы на этом этапе пренебрегали возможным влиянием на механику, природу электричества и тому подобное, нас интересовала только работоспособность или неработоспособность одинаковых приборов измерять время в разных условиях. Конечно, только на этом строить вывод о замедлении или остановке времени было бы не слишком правильно, поэтому мы проводили и другие, уже более целенаправленные опыты.

– И выяснили, что этот артефакт останавливает время?

– Однозначно ответить сложно, природа времени не так проста. Но в каком-то смысле – да. Мы исходили, разумеется, из нашего понятия о времени, из того, что оно относительно и что его течение зависит от тех или иных условий. Но ведь это наши понятия. Видите ли, я не физик, и…

– А кстати, я все забываю у Вас спросить. Какая у Вас специальность?

– Я – ученый в больших и малых академических дисциплинах. А специальность моя слишком секретна, чтобы я Вам ее называл.

И оба засмеялись.

– Если серьезно, – продолжил Сахаров, – то специальность у меня, конечно, есть. Но не в ней дело. Да, я не физик-специалист, но познания в физике у меня очень обширные. Я не биолог, но знаю побольше многих биологов. Я не химик, но с химией на «ты». Я серьезный теоретик, понимаете?

– В общем, да.

– Ну так вот, в нашем представлении время относительно. Как Вы, возможно, помните из школьного курса физики, время может течь медленнее или быстрее, в зависимости от того, кто и где за этим процессом наблюдает и вблизи сколь массивного объекта этот наблюдатель находится. Но не буду Вас перегружать, постараюсь рассказать все максимально просто. Мы поняли, что, скажем так, в некой другой реальности такие артефакты перестают быть артефактами. То есть, они вписываются в естественную картину мира. Другого мира, понимаете? Более того, они, если исходить из наших представлений о физике, должны обладать огромной массой, поскольку вблизи них время останавливается. Предположите, что в том, давайте так скажем, мире вообще отсутствует понятие времени.

– М-м… трудно, – нахмурился Меченый.

– Это потому трудно, что Вы тут же пытаетесь вообразить какое-то прикладное состояние чего-либо при отсутствии времени. Но перешагните через это, оставьте позади. Времени – нет. Соответственно, нет и его влияния на что-либо. Забавно, но в мире, где нет времени, не имеет смысла и понятие «вечность». Или, применительно к нашему случаю – понятие «бессмертие». Верно же? Физические процессы – в том виде, к которому мы привыкли – не происходят, потому что в нашем мире они прочно связаны со временем. Чем больше времени проходит, тем больше мы стареем, например. А там старения просто нет, потому что время не идет.

– Но тогда там нет и жизни вообще? Ведь зарождение и развитие жизни – это тоже физические процессы?

– Разумеется. Той жизни, которая существует в нашем понимании, там быть не должно, даже если там есть азот, кислород и вода. Но мы жизнью называем нашу жизнь. И разумом – наш разум. Который рождается вместе с человеком, созревает, существует какое-то время, затем стареет и умирает. Если же взять существование жизни – а точнее, разума – шире, вне понятия времени, то можно допустить, что он существует в других формах, таких, которые при отсутствии времени не требуют развития.

– Если ему не требуется развитие, – помотал головой Меченый, – то это получается какой-то всеобъемлющий разум. Или… бог?

– Да как хотите, так и называйте. Такому разуму это все равно, а богу – и подавно. Слушайте, Меченый, у Вас коньяка нет?

– Есть, – кивнул тот, поднялся, достал бутылку и рюмки, вынул из холодильника лимон. Сахаров разлил коньяк.

– Между прочим, – усмехнулся Меченый. – Вы знаете, что над Вами и коньяком иногда подшучивают за глаза?

– Да? – улыбнулся Сахаров. – Это как же?

– Ну, дескать, у коньяка янтарный цвет, и кому же его еще любить, как не ученым с Янтаря?

– Ха, забавно! – прищурился профессор. – Вы это и придумали, полагаю?

– Каюсь, – притворно потупился Меченый и засмеялся.

– Да Вы поэт! – воскликнул Сахаров. – Давайте-ка еще по одной. Но я тоже поэт. Вы знаете, что такое, собственно, янтарь?

– Окаменевшая смола, – кивнул сталкер.

– Верно. Давайте-ка опрокинем эту еще не окаменевшую смолу в наши организмы, зальем, так сказать, жидкий янтарь внутрь! Будем здоровы!

– Так что же тогда такое эти артефакты? – спросил Меченый, выдохнув и взяв дольку лимона. – Вы думаете, они – пропуск в такие миры?

– Я думаю, что они – и есть эти самые миры, вселенные, что угодно. Если это так, то они, видимо, находятся в состоянии до Большого Взрыва, и возможно поэтому-то там времени и нет. Исхожу из нашего представления о космологии. Но даже если предположить, что они представляют собой целые вселенные, мы без каких-либо экспериментов все равно не можем понять, насколько широко мы замахнулись в своей оценке. Если каждый артефакт – вселенная, то сколько их? Как Зоной были созданы первые из них, и, с другой стороны, почему возможно создание вселенной из бинта и хвоста собаки? Вы же не раз такой эксперимент проделывали, верно? Что находится внутри этих вселенных? Ведь этот-то вопрос и есть самый интересный. И можем ли мы ими управлять? Способны же мы в одной руке держать несколько таких миров, так почему бы нам не предполагать, что у нас над ними есть контроль?

Меченый вспомнил, как Волк пытался жонглировать «Колобками» и нервно усмехнулся.

– Но зачем все это Круглову? – спросил он. – Бога познать, что ли? Или управлять вселенными?

– Ну как – зачем? Он ведь ученый. Гениальный ученый, между прочим. Не знаю, как в смысле познания бога, а вот с точки зрения понимания физических принципов существования параллельных сущностей Круглову это точно должно быть интересно, он же физик.

– Он действительно гениален?

– Да, без сомнения. Хотя ничего фундаментального не открыл. Насколько известно сейчас. Отдельные работы, номинация на Нобелевскую премию – это да, это все замечательно. Но не фундаментально.

– Но чем же он тогда гениален-то?

– Видите ли, – Сахаров, сосредоточенно глядя в стену, подыскивал слова. – Гениальность ученого заключается не в том, что он уже открыл, а в том, каков его потенциал для будущих открытий. Это действительно слишком долго объяснять, я приведу лишь простой пример. Ученый выдвигает какую-то новую, совсем новую гипотезу. Переворачивающую мир. Его можно назвать гением?

– Ну… наверное, да.

– Нет. Гипотеза требует подтверждения. Но вот он пытается сделать это подтверждение, научный мир в восторге. И тут выясняется, что результата нет. Гипотеза неверна. Получается, он не гений, так ведь?

– Получается, что так.

– Нет, Меченый, не получается. Потому что, узнав о его гипотезе, научный мир не просто сидит и ждет. Другие ученые тут же начинают мыслить в этом новом направлении.

– Понятно, – вздохнул Меченый, пожалев неизвестного ему гения. – Другие в итоге делают открытия, а тот, кто все это придумал, умирает в нищете.

– Опять мимо, – покачал головой Сахаров. – То есть, бывает и так, но чаще все же бывает, что гений в итоге находит подтверждение своей гипотезе сам или это делают за него ученики по его методикам. Ситуация, которую я описал, сильно упрощена и умозрительна, но я возвращаюсь к гениальности, понимаете? Круглов еще ничего переворачивающего мир не открыл, ведь открытие только тогда открытие, когда оно подтверждено экспериментально. Но он уже гений по потенциалу той теории, которую он выдвинул, а если брать шире – по потенциалу тех теорий, которые он еще не выдвинул. Круглов именно такой. Он в простом разговоре может бросить какую-то идею – просто идею, от которой не то что до эксперимента, а и до гипотезы-то далеко, – но мне, и теоретику, и практику, сразу становится понятен потенциал. Я не знаю, к чему его приведет эта его идея, может статься так, что и ни к чему, но перспективы чувствуются. Хотя бы по той легкости, с которой он эти идеи выдает.

Меченому вдруг показалось, что он понял Сахарова.

– Вы… боитесь того, к чему его гениальность может привести весь мир?

– Нет, что Вы! Он не маньяк, он ученый, и отлично понимает, что с такими фундаментальными вещами не шутят. Но он…

– Бросает идеи.

– Да. И я боюсь того, к чему его гениальность может привести его самого. Он не слишком жалует коллективную работу. Нет, он не болезненно честолюбив, и это не заносчивость, это другое. Он считает, что лучше справится сам. И совершенно обоснованно считает, он с теорией действительно справится лучше других. Но я считаю, что он не справится с практикой. Нехорошо так говорить о коллеге, но я как человек науки предпочел бы, чтобы он работал в… в каких-нибудь цепях, что ли. Не столько в буквальном смысле, сколько в моральном. Ему нужен кто-то, направляющий его и вовремя сдерживающий.

Здесь Сахаров сделал паузу, и продолжил, глядя в стену:

– Чтобы не все его идеи доживали до теории, а уж тем более – до эксперимента. Потому что «лучше» – не всегда означает «хорошо». А он себе в этом отчета не отдает. Или отдает, но тогда это еще хуже. Он запутался, и может сделать резкие, инстинктивные  движения.

– Не понял, – подумав, нахмурился Меченый.

– Ну, палач, например, лучше других может казнить приговоренного, но хорошо ли то, что он делает?

– Палач – всего лишь исполнитель.

– Он тоже, Меченый. Круглов – тоже исполнитель. Только не чужих идей, а своих.

– Что же тут плохого? Мы все исполняем свои идеи. Какие они у него?

– То-то и оно, что неизвестно. Я, как уже говорил, полагаю, что не очень научные. Конкретно эта, которую он хочет воплотить – уверен, что ненаучная. Но остановиться он не может.

– А Вы бы на его месте что делали?

Сахаров вздрогнул.

– Я не хочу быть на его месте.

– Но Вы же ученый! Вам же должно быть интересно узнать, что там, за горизонтом, разве нет?

– Конечно, мне интересно. Узнать? Очень интересно! Но я не желал бы, открыв эти новые возможности, оказаться перед необходимостью проверять свои предположения. Потому что на себе проверять их я не готов, а на других – увольте. Не смогу.

– Ну, запустите туда крысу какую-нибудь. Подопытное существо. Как это обычно делается. Или снорка, – и Меченого, вспомнившего о снорках, передернуло от омерзения. Этих тварей он терпеть не мог. – Вам еще и спасибо скажут, если он оттуда не вернется.

– А смысл? – легко улыбнулся Сахаров. – Даже если допустить, что снорк оттуда вернется – а я, между прочим, не слишком-то уверен, что у Круглова уже есть механизм возвращения, – то как Вы себе представляете отчет снорка об эксперименте? Что может снорк рассказать нам о времени? Я убежден, что Круглова в первую очередь интересует время, хотя и не знаю, в каком аспекте. Поэтому возвращение снорка живым будет блестящим результатом, но не тем, на который Круглов рассчитывает. Его это возвращение совершенно не интересует, поймите. Его цель – время. Поэтому снорка он туда отправлять не будет. Плюс ко всему, полагаю, что и количество таких перемещений может быть ограничено, ведь как минимум по законам нашего мира требуется энергия, и хватит ли ее в отдельно взятом артефакте, пусть и модифицированном – непонятно. Да и эта ли энергия используется для такого перемещения? Или есть что-то еще в Зоне, что как-то помогает? Или, наоборот, усложняет? Если да, то как это использовать или как от этого оградиться? Видите, сколько вопросов при самом поверхностном рассмотрении эксперимента. Ни один ученый не решится рисковать жизнями людей, пока не ответит на все вопросы, которые только может перед собой поставить. А Круглов уже действует. Теперь Вы понимаете мое беспокойство?

– Ну Вы же сами назвали его гением, – пожал плечами Меченый. – Может быть, он втайне от Вас уже все просчитал?

– Назвал гением, да. Но только будущим гением. Сейчас он просто ученый. Который… Вот знаете, не хотелось мне переходить на этот обывательский язык, но по-другому и не скажешь. Который носится с идеей. А ведь это еще даже не теория, требующая доказательств. Я допускаю, что и Вы правы, что он уже на совсем другом уровне знаний обо всем этом. Но я не убежден, мне это кажется невероятным.

– А почему бы Вам просто не взять его за отвороты халата, и не спросить?

– Я уже немолод, Меченый…

– Ну, это не проблема, – махнул рукой сталкер. – Могу и я помочь, но советую Вам договориться с Боровом и отвезти этого гения в Темную Долину. Там он расскажет все, и очень быстро.

– Нет, я не о силовых методах. Знаете… Я воспитанник старой академической школы, и в мое образование вкладывали и понятия о тактичности. В научном сообществе не принято задавать такие вопросы – что да как идет. Между прочим, просматривается аналогия с криминальным миром, не находите? Там ведь тоже, по их понятиям, вопросы не принято задавать, я прав? Любопытно…

– Ну а я, допустим, не так воспитан, предпочитаю спрашивать напрямую.

– Нет, Меченый, я в этом смысле руки умывать не буду, и разрешения на это Вам давать не хочу, это самообман, – и Сахаров пристукнул ладонью по столу. – Запретить не могу, конечно, но очень прошу этого не делать. Уважьте.

– Так что же теперь? Мы найдем эту бомбу до того, как Круглов ее активирует и уничтожим? А как, кстати?

– Я думаю, он сейчас не сможет ее активировать.

Сахаров расстегнул карман и вынул из него небольшую плату. Блеснуло золото контактов.

– Я изготовил похожую и заменил ее в его оборудовании. Никакого труда это не составило, он собирал устройство из типовых материалов, которых у нас в лаборатории полно. Так вот, я сделал такую же плату, но заменил некоторые элементы на нерабочие. По правде говоря, не готов утверждать, что до конца понял принцип этой его аппаратуры, но в общем-целом – да, и надеюсь, что он потратит некоторое время, прежде чем поймет, что устройство хоть и функционирует, но не так, как нужно. И надеюсь, он к тому моменту будет в цейтноте.

– А зачем мы тогда за этой бомбой гоняемся? – спросил Меченый.

– Я же говорю, я не уверен, что эта плата – решение всех проблем. У него и запасная может быть, да и не факт, что она ключевой элемент. Я это только предполагаю. Поэтому бомбу найти все-таки надо. Если мы, конечно, хотим Сидоровича здесь опять видеть.

– А как мы обезвредим бомбу?

– Думаю, просто перенастроим ее, если это возможно. На ту же крысу, например. А потом крысу умертвим.

– Лучше на снорка, – усмехнулся Меченый.

– Можно и на снорка. И с воронинской бомбой поступить так же.

– А если не удастся перенастроить?

– Тогда самым правильным было бы уничтожить их физически. Но нам пока ни разу не удалось уничтожить ни один артефакт, они прочнее любого земного материала. Вероятно, устрой мы тут ядерный взрыв, они не уцелели бы, но и мы вряд ли уцелеем. С другой стороны, если это действительно вселенные, то вряд ли мы уничтожим их одним ядерным взрывом, верно же?

Меченый задумался.

– Профессор, но ведь тут Вы сами себе противоречите. Вы говорили о том, что нельзя расспрашивать ученого о его незавершенной работе, а сами идете намного дальше! Вы напрямую вмешиваетесь в его работу!

– Да. И, как бы странно это ни звучало, во имя науки. Потому что этой работой он может себя прикончить. Не физически, а морально, может пойти по ненаучной дороге, и его потенциал еще не сделанных открытий сойдет на нет. Я говорил Вам, что ему нужны цепи. Вот Вы – его цепь.

– А вдруг Вы не правы? Ведь Вы даже не знаете до конца, что именно он делает и зачем. Может, его работы – благо для всех?

– Никакого блага для всех быть не может, если ради него необоснованно рискуют жизнями людей, – устало объяснил Сахаров. – Не новый постулат, Меченый. Уже поэтому я прав.

Меченый вдруг разозлился.

– Скажите, почему вот так всегда получается? Почему науке вечно приходится решать проблемы этического характера?

– Ей не приходится решать такие проблемы, это типичная ошибка в рассуждениях об этике и науке. Наука дает конкретные ответы на конкретные вопросы. А вопросы этического характера ни-ког-да не бывают конкретными, – с расстановкой произнес Сахаров. – Они всегда подразумевают несколько ответов, которые зависят от того, кто на них отвечает. Отделяйте мух от котлет, Меченый. Этику от науки. Наши с Вами действия сейчас к науке отношения не имеют, мы решаем этическую задачу. Вы спасаете своих друзей. Я спасаю ученого для науки. Все они – люди. А чистая наука спасением людей не занимается. Спасение может быть ее побочным эффектом, но не целью. Науке люди безразличны, они для нее объект. Как и для Круглова. Отчасти и поэтому я называю его гениальным ученым, понимаете?

– Звучит как обвинение, – покачал головой Меченый. – Настоящий ученый – это, значит, черствый человек.

– И опять Вы все валите в кучу. У Вас в одном утверждении и ученый, и человек. И наука, и этика. А я призываю Вас отделять их друг от друга, – терпеливо объяснял Сахаров. – Когда ученый ставит эксперимент на животном – он ученый. Когда же он после эксперимента идет домой, видит на улице хромую собаку и испытывает к ней жалость – он человек.

– Ну и как Вы планируете все это потом объяснять Круглову? Вы вмешались в его исследования. Думаете, он Вас поймет? И забросит их?

– Мне, вероятно, придется вытащить все на свет. Да, если я вмешаюсь, моя репутация как ученого в глазах коллег упадет, его репутация в глазах обывателя приобретет скандальный оттенок, но на самом деле это пойдет на пользу и Круглову, и науке. Такие истории даром не проходят. И эта история может послужить для него цепью. Но вообще, я не исключаю и того, что мне удастся все это оставить под ковром. Вот так, больше мне надеяться не на что.

Дверь бункера с грохотом распахнулась, и Кузнецов втащил внутрь испуганного Ефима.

– Нашли все-таки, где он через периметр шастал, взяли. Нате вам, делайте с ним, что хотите.

Ефим таращил глаза на Сахарова. Научный костюм и строгий вид профессора произвел на него большее впечатление, чем железная хватка Кузнецова.

– Где расположена ваша лаборатория? – без предисловий начал Сахаров.

– В институте, – подумав, хмуро признался Ефим. – В бывшей малой столовой. Там, в подсобке…

– Кто там работает?

Ефим медлил с ответом, и Кузнецов совершенно неожиданно для всех очень сильно ударил его по уху. Меченый отпрянул от неожиданности, Сахаров поморщился, но ничего не сказал.

– Красильников…

– Один?

– Да. Я больше никого там не видел.

– Вы числитесь в институте? Кем?

– Электромонтер. Я в подрядной организации.

– Вы выкрали артефакты и данные?

– Красильников рассказал, где и что лежит. Я принес.

– Майор, его надо арестовать, – сказал Сахаров. – Выпускать его сейчас нельзя, и в отдел передавать нельзя, пока все не закончится. Мы не можем афишировать.

– Это проще простого. Сержант! – крикнул Кузнецов. – Забери арестованного, сунь его в подвал. И будь начеку. Если сбежит, про блокпост можешь забыть, весь контракт в полях проведешь.

Сержант испуганно ухватил ругающегося Ефима за руку и поволок наружу.

– Пойду подышу воздухом. Жарко тут, – сказал Сахаров.

– Гад ты, – Ефим, обернувшись, злобно уставился на Меченого. – С Сидором как хорошо работали! Если бы не ты…

Кузнецов двинулся к нему, Ефим зыркнул на Сахарова.

– И вы все тоже! Мне все эти ваши плазмы и кельвины – до лампочки! Я за деньги работал, на совесть работал, мне жрать хотелось, ясно? Сволочи научные! Кто мне теперь заплатит, кто?

– Понятия не имею, – протиснулся мимо Ефима и держащих его военных Сахаров. – Наука такими вопросами не занимается.

И, не оглядываясь, зашагал вверх по лестнице.

 

ГЛАВА VII

 

(длинные гудки)

 

– На связи.

– Это Воронин…

– Здравия желаю, товарищ генерал!

– Здравия желаю. Доложи обстановку.

– Активизировались снорки…

– К черту их. Сталкеры, ученые.

– Только сталкеры-одиночки. Трое, по отдельности, все вчера. Сегодня никого не было.

– Значит, так. Я выдвигаюсь с квадом через Агропром, ждите нас, ближе к полудню будем, если без приключений. Ученым движение в бункер и из него не разрешать. Остальным – свободно, как обычно. Повтори.

– Ожидать Вас с квадом ближе к полудню, ученых не впускать и не выпускать, одиночкам вход и выход свободный. Одиночек досматривать?

– Нет. Пусть носят что хотят. Но ни один ученый через вас ни туда, ни обратно пройти не должен, ясно?

– Так точно!

– Выполняйте.

(короткие гудки)

 

– Ну и что, вы туда пойдете и понесете этот артефакт?

– Да, придется, – ответил Меченый.

– А зачем?

– Мне кое-что непонятно. Я разговаривал с Сахаровым, но его ответы ничего не прояснили, и я начинаю подозревать, что тут дело не такое простое. Посуди сам: зачем Сахарову все это затевать, если он преспокойно может решить все силовым методом? Открыть бункер, позвать туда долговцев и изъять артефакт у Круглова? Ну чего проще-то?

– Да кто их знает, этих очкариков, – пожал плечами Кузнецов. – Интеллигенты. Мухи не обидят. Ну, то есть, своими руками. Я имею в виду, прямыми распоряжениями. А чужими руками – это можно, это считается нормально. В белых перчатках работают.

– Сахаров вроде этого и говорил, – кивнул Меченый. – Научная этика, дескать, не имею морального права, и все такое.

– Ну вот. Для этого нас и тягает к этому делу. А сам, значит, в стороне. Знаешь что? Давай его прижмем. На кой черт идти непонятно зачем, если можно все тут на месте выяснить?

– А вдруг он недоговаривает что-то незначительное, но на самом деле ситуация именно такая, как он описывает? И что тогда толку, если мы его прижмем?

– Я не знаю, Меченый, – рубанул ладонью майор, – но это ты собрался куда-то идти. Поэтому ты и думай. Мой тебе совет – решить все здесь. Вообще-то говоря, я мог бы и не нянчиться, а просто арестовать вас обоих до выяснения, раз уж вы тут. И тебя, и Сахарова.

– Меня-то за что?! – возмутился Меченый.

– Ага! Вот по Сахарову у тебя вопросов, значит, нет?

И Кузнецов засмеялся.

– Любишь ты приключения, Меченый. Потому что в армии не был, говорю же. Вот ты про солдата удачи слышал? Ну, там, в кино, в книжках… Фигня все это. Знаешь, на что похоже? На блатную романтику. Мальчишки вырастают, но все равно остаются детьми. И эта смесь мальчишеских идеалов и взрослой жизни, с ее настоящими трагедиями и смертями, приводит к сказке. Лихой боец, умный такой, опытный, всем пожертвовал, сапогов начальству не лижет, друзей погибших помнит. Словом, образец, пример, герой нашего времени. Так? Ну а дальше что происходит?

– Погибает, защищая Родину. Обелиск со звездой. Залп.

– Ха! Это в итоге. А причина обелиска в чем?

– Ну, война какая-нибудь, не знаю.

– Причина – в приказе, понял? Он не по своей воле куда-то там поехал, делал что считал нужным и погиб – такие от бандитов мало чем отличаются. Ему дали приказ. Кадровый этот боец, контрактник – неважно, над ним всегда кто-то есть. Тот, кто его посылает в бой, а сам при этом остается в штабе. Ну и на чьей стороне тут удача?

– Майор, что у тебя за разговорчики? – улыбнулся Меченый. – Я бы понял, если бы так штатский рассуждал. Но ты-то! Сам же говорил про осмысленное состояние! А теперь, значит, все или дураки, или сволочи.

– Нет, не все, конечно. Честных и умных у нас не меньше, чем дураков, иначе ты бы со мной не разговаривал, ха! Но я тебе это все к тому, что в армии по-другому не бывает. А ты – не в армии. Ты простой нарушитель периметра. Поэтому и советую тебе не совать свою голову куда не следует, особенно если чувствуешь, что здесь что-то не так. Ты вообще можешь этого Сахарова послать куда подальше, ты с ним в разных пространствах. Сиди и торгуй себе, пока Сидорович не вернется.

– У тебя семь пятниц на неделе, – устало произнес Меченый. – Я тебя спрашивал – веришь ли ты в эту чепуху про пространство и время, и ты говорил, что веришь. Это было три дня назад. А сейчас ты уже думаешь, что это просто какие-то ученые разборки.

– Одно другому не мешает, – заупрямился Кузнецов. – Мы с тобой понятия не имеем, чем они там занимаются. Может, над пространствами работают, а может, бомбу собирают. Может, изобретают лекарства, а может, яд. Может, с кровососами борются, а может, дрессируют их. Я ни в чем не уверен. И не хотел бы, чтобы моими руками что-то делали – плохое ли, хорошее. Потому что благими намерениями, как говорится… Ты вот прибежишь к Круглову за правдой, а он тебе прыснет в лицо какой-нибудь кислотой, и поминай как звали. А артефактик – оп-па, вот он! Или наоборот – насядешь на него, набьешь морду, а выяснится, что он вообще не при делах. Будешь дураком выглядеть, да и Сидор за такие конфликты с клиентами тебе спасибо не скажет.

– Вот потому-то и пойду, майор. У тебя, в армии, два варианта: выполнил приказ или не выполнил. А у меня есть возможность самому все решать и менять по ходу пьесы. На месте это надо смотреть, понимаешь? Мы вообще не в курсе, что по этому поводу Круглов думает. Мы все знаем только со слов Сахарова. Этого мало.

– Ну как хочешь, – сдался Кузнецов, видя, что Меченый уже принял решение. – Только я тебе не помощник. До перехода с Агропрома на Янтарь провожу, не вопрос, а дальше уже сами. Но я тебе дам в дорогу бесценную рекомендацию: как только почувствуешь, что запахло жареным – не знаю, каким именно, но жареным – разворачивайся и иди обратно. Никому ничего не объясняя. И плевать на то, что Сахарова в поле бросишь, на все плевать. Для военного главное – приказ. Для тебя важнее жизнь. Твоя, штатская жизнь. Даже если у тебя внутри сидит этот самый солдат удачи и говорит тебе, что надо малость погеройствовать. Помни: он – мальчишка, ребенок по своему уровню, даже если ему за тридцать.

– Двадцать семь, – уточнил Меченый.

– Ну, неважно. Я надеюсь, что ты в свои двадцать семь из мальчишеских штанишек вырос. И знай, что в этой их научной сваре тебе делать нечего, совсем. Поэтому риск совершенно неоправдан, и в случае чего уходи оттуда как можно быстрее.

– Ладно, майор, – вздохнул Меченый. – Принял к сведению.

– Вы уже сейчас идете?

– Да. Чем скорее все это закончится, тем лучше.

– Посиди тут еще немного, покури на дорожку. Я пока наверх, Воронину несколько слов скажу.

– Чтобы он меня на Янтаре охранял, что ли? – усмехнулся Меченый ему в спину. – Чего ты обо мне так заботишься-то?

– Не о тебе, Меченый, – бросил Кузнецов с порога. – А о том солдате внутри тебя, который думает, что может удачу за хвост поймать...

Агропром встретил экспедицию солнцем и легким, приятным ветерком. Меченый и  Кузнецов чуть отстали от идущих впереди долговцев, Сахарова с Ворониным и двух бойцов самого майора. Кузнецов шел ровно, но напряженно молчал. И Меченый понял: майор хочет что-то сказать, но сомневается и не желает говорить первым. У Меченого, впрочем, за время перехода с Кордона тоже накопилось немало мыслей, и сейчас, перед скорым расставанием, он решил поделиться ими с Кузнецовым.

– Слушай, майор…

– Ну? – сразу же ответил тот.

– А что будет, если в Зоне сложится опасная обстановка?

– Это как? – не понял Кузнецов. – Сейчас она безопасная, что ли?

– Ну, что-нибудь серьезное. Ученые ведь могут вызвать какие-нибудь армейские подразделения?

– Само собой. И не какие-нибудь, а любые необходимые. Точнее, они описывают обстановку, а командование решает, какие силы направить. Авиация, бронетехника, все что понадобится. Ты же знаешь.

– А может так случиться, что на Янтаре что-то произошло, и туда направляют тебя и твоих?

– Нет. Если требуются наземные силы, то туда в любом случае забросят спецназ. Обученный действиям именно на Янтаре. Они местность, радиационную и аномальную обстановку назубок знают. У них там каждая блоха на каждом тушканчике пронумерована и в журнал занесена. Как и сталкеры, естественно.

– А если обстановка сложится так, что нужно будет взять бункер ученых под контроль? Силами твоих. Подтянуть их по-быстрому и взять. Это реально?

– Конечно, нет, – удивился Кузнецов. – Тем более что там долговцы торчат. И не я их туда поставил, а наше начальство с Ворониным договаривалось. Словом, без приказа – точно нет.

– Почему? Ты же можешь действовать и без приказа… Как там это у вас… Под влиянием складывающейся обстановки. А?

– Могу, – охотно согласился Кузнецов. – Это, например, в том случае, если у меня отсутствуют боеприпасы и связь, а из-за угла выбежала стая кровососов. Вот тут я могу без приказа отступить на заранее оборудованные позиции, с них отразить нападение, вновь выдвинуться на оставленные рубежи, закрепиться там, и после этого доложить о случившемся, как только связь будет восстановлена. Но никак не бункеры на Янтаре под контроль брать. И говорю же: там «Долг», это их объект. В чем дело-то?

– Я как-то тебе больше доверяю. В том смысле, что ты – армия. Кто их знает, долговцев этих. У них же все на идее. Возьмут – и разбегутся, ищи-свищи.

– А тебе-то что? Пусть бегут.

– Понимаешь, вот мы идем сейчас, но на самом деле вместе с Сахаровым я туда заходить не собираюсь. Нужно будет подержать его вне бункера, пока я поговорю с Кругловым. И не знаю, согласится ли на это Воронин… Я так понимаю, «Долг» там на птичьих правах, или что-то типа того? Им лишний раз с учеными ссориться не с руки?

– Точно не могу тебе сказать, – пожал плечами Кузнецов. – Им дали Бар и Янтарь, мы туда не суемся. Ну, при нормальном развитии событий. С другой стороны, случись что – и мы там будем сразу же. То есть, вроде как «Долга» территория, а все равно под нами. Но ведь так по всей Зоне. Мы же – государство, я говорил вам. А вы все – хи-хи да ха-ха. Если вдруг кто-то в штабах или кабинетах решит, что Бар больше не долговская территория, то «Долга» там не будет.

– А куда же он денется?

– Это никого у нас не волнует, совсем, – и Кузнецов щелчком отбросил окурок, демонстративно проследив за его полетом. Окурок, описав красивую дугу, навсегда исчез в траве. – Я думаю, что с ними не захотят даже разговаривать, вливать их официально в кадры как отдельное подразделение, и все такое. Просто однажды утром ты придешь в Бар, а там вместо твоих друзей Иванцова, Петренко и прочих обнаружишь регулярные армейские соединения и строгий пропускной режим. Они, я так полагаю, тоже все понимают, и спокойно уйдут куда-нибудь в таком случае. К Лукашу, например. Или к Борову.

– Шутишь? – усмехнулся Меченый.

– Нет, не шучу, – помотал головой майор. – А куда им еще идти? Территории все поделены, так что к кому-то они все же пойдут. Ну, бойцы частично разбегутся – кто в бандиты, кто к анархистам, кто сам по себе, а верхушка все равно формально к кому-то приткнется.

– Да прям! Скорее отожмут Долину у Борова, например. Зачем им там Боров, для чего им под него ложиться?

– Какой-то ты, Меченый… Наивный, что ли. Вроде в Зоне не первый день, ветеран давно. Или прикидываешься? Что-нибудь вытянуть из меня хочешь?

– Чего сразу наивный-то? – разозлился Меченый. – Ну вот объясни! Вы долговцев из Бара выкинули. Ну, предположим. И на кой черт тогда Воронину с Боровом ручкаться? Он на злости пойдет да и вынесет всю кодлу. Вам же, государству, это только на руку, между прочим.

– «Долг» в такой ситуации воевать с Боровом не станет, – уверенно ответил Кузнецов. – Без хорошей базы, в чистом поле? Не станет. Ну, на денек-другой, может, два-три сарая в Долине они займут, а дальше с ними церемониться никто не будет. Боров нужнее, пойми ты.

– Кому нужнее?

– Да всем. Он и «Долгу», кстати говоря, не враг. Да, стычки бывают. Да, Петренко бойцов обрабатывает, накачивает. А по факту? Вот тебе история. Ну, без имен, конечно. Один браток сдернул у бугра богатый хабар. Тот ему насолил чем-то, и браток решил так отомстить. Перепрятал хабар, там же, в Долине, а сам уполз. Ну, скажем, на Болота. Отсиживался, думал на спокойняке через месяц-другой хабар подхватить – и за периметр…

– А смысл? – перебил Меченый. – Не проще было сразу с хабаром – за периметр?

– Видимо, хотел переждать чего-то. Или договорился с кем-то. Ну, неважно. Короче говоря, через несколько дней он из своих кустов уже наблюдал бродящих по болотам мстителей. Понял, что его ищут. И подговорил какого-то сталкера, чтобы тот навел мосты в Баре. Ништяки через него сдал «Долгу», лишь бы крышу получить.

«Это же он про Крысюка!» – подумал Меченый.

Идущие впереди остановились, Воронин, обернувшись, показал рукой: «Ложись!». Меченый и Кузнецов опустились на землю, группа начала стрелять короткими очередями.

– Что там? – спросил Меченый. – Кровосос?

– Не знаю, не увидел. Да разберутся, лежим пока. Так вот, крышу браток получил, – продолжал Кузнецов. – Дали ему проход в Бар, он туда благополучно дошел. А заканчивается эта история тем, что больше этого братка никто не видел. Понятно тебе?

Меченый усмехнулся.

– Надо было ему, значит, не в Бар, а на Кордон, да? К армии, к единственной организации, которая может дать реальную защиту? Понятно, конечно. Чего уж тут непонятного!

– Вот-вот, и он наверняка то же самое думал, когда бугор с братвой его на куски полосовали. Да только дело в том, – и Кузнецов начал загибать пальцы, – что ждали его и у меня на Кордоне, и на Агропроме, и на Складах, и даже на Радаре и в Припяти. Его судьба, как ему казалось, зависела от него. А на самом деле, как только братва поняла, что он срыгнул от них с бугровским хабаром, как только она отстучала воронинцам, а те – всем остальным, – ему уже было все равно куда идти. Все его дороги по-любому заканчивались в Баре – с хабаром, без хабара, неважно. И последний его маршрут уже был определен: Бар – Темная Долина. Вот так.

– Ну и чем тогда все эти группировки от бандитов отличаются?

– Прикидом, – подергал себя за рукав Кузнецов. – Ворон ни ворону глаз не выклюет, ни борову, ни кому бы то ни было еще.

– Продолжаем движение, – пробурчала рация. Меченый и Кузнецов поднялись.

– Знаешь, я вот не то чтобы чистоплюй, но мне слушать это противно, – сказал Меченый.

– А мне – нет, – перебил его майор. – Почему? Объяснить? Или сам понимаешь? Ты же не думаешь, что меня такие истории радуют? Почему же мне не противно? Почему я, пойди этот браток не в Бар, а на Кордон, арестовал бы его? А потому что я тебе уже объяснял: у меня приказ. Я тебе и всем вам говорил: я не приучен к предисловиям и прологам. Мне ближе данные, четкие формулировки и приказы. И в армии так везде. Поэтому когда ты меня спрашиваешь – что там и как у «Долга» на Янтаре, я тебе ответить ничего не могу. Не доводят до меня это, понял? Мне спускают сверху приказ, касающийся конкретики. А вся моя конкретика – на Кордоне.

– Понял, понял, – кивнул Меченый.

– Про этого братка я толком ничего не знал, кроме того, что он бандит. Но я, получив ориентировку и приказ взять его живым, если пойдет через меня, делал то, что приказано: ожидал, что он пойдет через Кордон и был готов его брать. Не ковырял в носу. Не выбирал – за артефактами мне сегодня сходить или на кабана, а в итоге – нажирался и падал под забором в деревне. Нет. Чем я был занят? Правильно, я то лопал эскимо, то катался на карусели. В смысле, прикидывал, что будем делать, если он пойдет через железку, а что будем делать, если пойдет через тоннель. Но так или иначе, выполнял приказ. Ясно? Само собой, потом, когда я узнал всю эту историю, было малость не по себе. Но быстро прошло, я к такому привык. И любой у нас в армии тебе это скажет. Такие истории тут на каждом шагу. Павлика-то ты грохнул, верно?

– Какого еще Павлика?

– Анархиста.

– Ну и что? – с вызовом покосился Меченый на майора.

– Да ничего. Ты, небось, думаешь, что я тебя сейчас этим Павликом попрекать буду?

– Пфф! – фыркнул Меченый. – Ты-то тут при чем?

– Вот именно, не при чем. Вопрос не во мне и даже не в этом бедном дурачке. А вопрос в том, что безобидного парня грохнули только потому, что к предательству привыкли. Привыкли к тому, что любой может продать любого. И едва узнают, что кто-то контактирует с другой группировкой – а точнее, с кем-то, одетым в другой прикид, да? – тут же вешают ему ярлык.

– Майор, – жестко произнес Меченый. – А расскажи-ка мне, что бы делал ты, если бы у тебя завелся стукач, который бегает к меркам и сливает им информацию?

– Сдал бы под трибунал. Ну, это по идее. А так-то – шлепнул бы, конечно, без шума и пыли. А при чем тут это?

– Ну так вот Лукаш именно это и сделал. Моими руками, но это все равно.

– Нет. Лукашу почудилось в дурмане, что Павлик их сдает. Я тебе еще раз объясняю: узнали, что он контактирует с мерками. Все. Этого было достаточно. А на самом деле Павлик всего лишь клинья подбивал к дочке Ары. Он и Ара до Зоны были знакомы. И когда Павлик узнал, кто в главарях у наемников ходит, он решил из Зоны свалить. Заметь: не к меркам переметнуться, а совсем свалить. У парня с честью и достоинством полный порядок был.

– Ага, ясно. А у меня, значит, ни чести, ни достоинства. Девчонку оставил сразу и вдовой, и сиротой, да?

– Вот теперь ты понимаешь, насколько военному человеку проще в таких ситуациях? У меня приказ – я выполняю. И отвечаю – в том числе и перед самим собой – не я. Поэтому-то тебя к нам в армию и звал. Чтобы у тебя пуговицы были в ряд. Не столько на форме, сколько в голове. А так вот ты грохнул предателя, а оказалось, что он и не предатель. И теперь каждый раз, когда в спальник будешь забираться, будешь об этом думать.

Майор помолчал и продолжил:

– А вообще, если о Воронине говорить, то мне его жаль немного. Он хороший мужик, мы дружим, но сам себя постоянно загоняет между молотом и наковальней. Создал этот «Долг» – точнее, ему не препятствовали, потому что понимали, что лучше пусть будет какая-то организованная структура в противовес всяким бандитам, чем одна большая банда размером во всю Зону. Ну, то есть точно я не знаю, конечно, но логика подсказывает что-то в этом роде. Разделяй и властвуй, и все такое. И вот Воронин думал, что сможет что-то контролировать. Боров – тот быстро сообразил, что нужно играть по тем правилам, которые ему диктуют. И играет всем на пользу. Воронин тоже это сообразил, но не сразу. Думал, что самостоятелен, что у него сила. Я даже удивляюсь. Он настолько увлекся, что забыл про армию, а ведь это единственная настоящая сила в Зоне. Точнее, государство. Армия – сила физическая. Наука – сила умственная. Правая и левая рука одного организма. А «Долг» – костыль, на который руки государства опираются, если дела хромают.

Кузнецов остановился, придержал за руку Меченого, и, поймав его взгляд, закончил:

– А когда хромота проходит, костыль просто отбрасывают.

Сталкер похолодел.

– Ты… Ты что? Ваши нас на Янтаре накрывать будут?

– Меченый, – положил ему руку на плечо майор. – Напомнить тебе, кто я?

– Ну? Государство, что ли?

– Я руковожу войсковыми подразделениями на Кордоне. На Кордоне, подчеркиваю. Там вас накрывать не будут. Здесь, на Агропроме, вас накрывать не будут потому, что я с вами иду. А вот на Янтарь я с вами не иду. И что там будет, я понятия не имею, мне не докладывают, в который раз уже тебе говорю. Поэтому и советовал тебе, помнишь? Появится чуйка чего-то, идущего не так – тут же отступай на заранее оборудованные позиции. Если сможешь отразить с них нападение – отражай. Но лучше отступи совсем. И сразу же выходи на связь и докладывай обстановку.

И Кузнецов слегка улыбнулся.

– Все-то тебе по два раза объяснять надо.

– Если так, то мы в безопасности до тех пор, пока Сахаров с нами, – подумав, сказал Меченый.

– Пока Сахаров с вами, вас не будут долбить авиацией. Но это и не нужно. Взвода спецназа вполне достаточно, чтобы вас устранить. Было бы желание.

– А оно есть?

– Понятия не имею, дружище. Эти ученые разборки, в которые ты влез, – только верхний слой, как видишь. Да и о нем-то мы толком ничего не знаем. А уж что там под ним… Ладно, вон, переход уже виден. Воронину наш разговор передавать не обязательно, ты понял? Не твои это дела. Если честно, я не думаю, что вас положат. Вроде бы каких-то явных причин нет. Но и уверенности нет. Поэтому просто будь внимателен.

Кузнецов махнул рукой, его сопровождающие отделились от группы и подошли к нему.

– Все, Меченый, дальше сами. Не задерживайся там без необходимости. Завтра жду тебя у Сидоровича.

Помолчал, и добавил:

– И желательно, чтобы все твои пуговицы при этом были на своих местах.

Спускаясь с пригорка, увидев привычный бункер, Сахаров заметно повеселел, и даже поучаствовал в отстреле химеры и снорков. При этом категорично настаивал на том, чтобы не уничтожать зомби, говоря, что они еще пригодятся для исследований.

Подходя к бункеру, он догнал ушедших вперед Воронина и Меченого, и, семеня рядом, бодро разглагольствовал:

– Знаете, генерал, Вы меня простите, но я никак не мог понять тогда, да и сейчас не понимаю – зачем мне вот эти ваши ребята около бункера. Спасибо хоть хлеба не просят. Ну вот какой смысл в их присутствии? В бункере нам даже ядерный удар не страшен, а из бункера мы без оружия никогда не выходим. Живность можем отстрелять и сами. И зачем тогда тут ваши бойцы? Что они тут делают?

– Препятствуют проникновению посторонних в бункер, – подумав, ответил Воронин.

– И как, получается? – засмеялся Сахаров. – К нам со всей Зоны ходят, и что-то я не припоминаю, чтобы кого-то не пускали.

 Они подошли к ограждению. Сахаров картинно уступил дорогу Меченому и Воронину.

– Прошу. Я разрешаю.

Меченый и генерал молча прошли вперед. Сахаров двинулся за ними, но один из постовых долговцев неожиданно остановил его.

– Профессор, Вам дальше нельзя.

Сахаров опешил.

– Что это значит?! – изумился он и, грубо оттолкнув руку, попытался шагнуть вперед. Долговец отпихнул его и передернул затвор автомата. Сахаров неуклюже попятился.

– В чем дело?! – изменившись в лице, взвизгнул он.

– Вы пока останетесь здесь, – твердо сказал Воронин. – Оружие сдайте капитану. Нам нужно задать Круглову несколько вопросов без Вашего присутствия.

– Какие еще вопросы?.. Вы что?!

– Разные вопросы, – включился, наконец, и Меченый. – Разные. Но в основном такие, которыми наука обычно не занимается.

 

 

ГЛАВА VIII

 

(длинные гудки)

 

– Янтарь, Круглов у аппарата.

– Привет, это я. Новости не очень. Ефим куда-то пропал. Должен был вчера появиться, и ни слуху, ни духу.

– Странно. Может, задержался где… Товар он передал, это я знаю. Правда, тут недоразумение вышло, товар ушел не по адресу, но мы его вернем, это просто случайность, меры уже приняли.

– Точно случайность? Не пропал бы он.

– Да пьет где-нибудь с дружками…

– Я про товар, не про Ефима. Этот-то не пропадет.

– Нет-нет, с товаром все будет нормально.

– Трудов жалко, если пропадет.

– Но и не критично, согласись? Технологию отработали, а оборудование ты по официальным каналам отправишь, так что максимум через месяца три уже сможем и здесь все развернуть. Нас же никто не торопит. Идея-то когда зародилась, вспомни! И ничего. Жаль, Валентин Сергеевич не дожил…

– Да… Ну, ладно, будем надеяться на лучшее.

– Я сообщу, когда узнаю что-нибудь.

– Ага. Ну, пока.

 

(короткие гудки)

 

– Добрый день, здравствуйте. Генерал, закройте входную дверь, будьте добры, сквозняк ужасный. Душновато, конечно, но мне пришлось вентиляцию на резервное питание перевести, основного не хватает. Это ненадолго. Садитесь. С чем пожаловали? Хотя, подождите, дайте угадаю. А то скукота здесь. Правда, эксперимент один скоро надо будет начинать, но время пока терпит. Так. Продаете или покупаете?

– Уже купили, – ответил Воронин. – Для Вас.

– Значит, продаете. Думаю…

– Уже продали, – добавил Меченый. – Вам.

Круглов нахмурился.

– Не понял?

– За тридцать тысяч.

– За тридцать… – повторил Круглов и вдруг просиял. – А! «Колобок»?

– «Колобок», – кивнул Меченый.

– А что ж Вы сами пришли? А Колясь? Где Колясь?

И Круглов, видя серьезные лица собеседников, вдруг потускнел.

– Погиб?..

– Нет, – ответил Меченый. – Арестован военными. Ефим тоже. Про НИИ все известно.

Круглов вздохнул и присел к столу.

– Вот оно как… Я не исключал, что рано или поздно это могло случиться, но жаль, что это все-таки случилось.

И, помолчав, легонько хлопнул рукой по столу:

– Ладно. И что?

– Знаете, вот я не ученый, – заговорил генерал. – Но и не прошу от Вас каких-то заумных объяснений, потому что вопрос чисто человеческий. Объясните мне одну вещь. Вы же человек, так? Не киборг какой-то, не робот. Если я Вам сейчас в ногу выстрелю, Вам ведь больно будет?

– Конечно, будет, – вытаращив в изумлении глаза, пробормотал Круглов. И вдруг криво улыбнулся: – Вы уж не стреляйте, пожалуйста…

– Так если Вы человек, как же Вы можете на людях такие эксперименты ставить, а?

– Какие эксперименты на людях?! Никаких экспериментов на людях мы не ставим, это запрещено!

И продолжил, раздражаясь:

– Если вы имеете в виду задания сталкерам, после которых они гибнут, то это, знаете ли, совсем не то же самое, что эксперименты на людях. Мы… Меченый, Вы что молчите? Забыли, что мы всегда вас, сталкеров, предупреждаем, какая именно опасность может вам грозить? Забыли, сколько мы вам платим за ваш риск? В чем проблема? Что вам нужно?

– Интересно, а почему Вас это заботит? – взвился Меченый. – Ведь для Вас главное – то, что нужно Вам, так ведь? Пожалуйста!

Меченый рванул рюкзак, вынул из него артефакт и бросил его на стол. «Колобок» покатился по нему. Круглов поймал артефакт, повертел в руках, затем резко поднялся, подошел к какому-то прибору, стоящему на соседнем столе, и начал щелкать рубильниками. Воронин привстал, но Меченый удержал его.

– Спокойно, пусть работает. А мы на него полюбуемся.

И, вынув из кобуры «Орла», направил его ствол на ученого. Круглов, увидев краем глаза оружие, фыркнул, но продолжил манипуляции с аппаратом. Затем поместил в него артефакт, посмотрел на дисплей, взял лежащий рядом блокнот. Побегав глазами с листков на дисплей и обратно, он захлопнул блокнот, нервным движением выключил аппарат и снова сел за стол.

– Ну. «Колобок» тот самый. Что дальше?

– А Вы понимаете, что у Вас теперь ничего не получится?

– Нет, не понимаю! – закричал Круглов. – Не по-ни-ма-ю!!! Что? Вам? Нужно??? Вы деньги получили? Или вам еще дать, за молчание?

Круглов подскочил к сейфу, зло набрал код, открыл дверцу, выхватил оттуда несколько пачек и швырнул их на стол.

– Вот, забирайте.

– Так ведь не все деньгами-то меряется, – повел рукой с пистолетом Меченый.

– А что вам тогда надо, Вы можете русским языком сказать?!

– Чтобы Вы прекратили свою деятельность и уничтожили артефакт.

– Да господи боже мой, зачем? – закатил глаза к потолку профессор. – Кому от этого будет плохо, кому? Что вы в этом понимаете? Какое вам до этого дело? При чем тут какие-то эксперименты с людьми??? Использованы биоматериалы! Когда мы у вас кровь берем на анализ – это тоже эксперименты с людьми?

– А кого Вы в это ваше измерение отправлять собираетесь? – пристально глядя на Круглова, спросил Воронин. – Снорка? И артефакт у Вас на снорка настроен, да? Или все-таки на живого Сидоровича и живого Воронина?

Круглов уставился на Воронина. Потом закрыл глаза, и, не открывая их, произнес:

– Слушайте, я устал от этого цирка. Вы несете какую-то ахинею. А самое главное, вы ни черта не понимаете в том, о чем пытаетесь судить.

Круглов вновь вскочил, метнулся к аппарату и вновь перешел на крик:

– Отвечайте! Вот этот прибор – для чего он? По какому принципу работает? Что определяет? Вот эти два выключателя – что задействуют? Ну, чего молчите? Не понимаете вы ни черта! Я не знаю, зачем вы раскопали эту историю. Денег вам нужно за молчание? Так нет, не берете вы деньги. Что вам нужно? Почему я все должен прекращать? Провалитесь вы пропадом и все на свете вместе с вами! Не прекращу я ничего, буду и дальше работать, пока жив.

Круглов внезапно успокоился и снова сел, достал сигарету и начал ее прикуривать. Затянувшись, наконец, и выпустив дым, он закончил:

– А хотите стрелять – стреляйте. Хоть в ногу, хоть в голову.

– Профессор, – задумчиво сказал Меченый. – А Вы не могли бы в нескольких словах описать суть Вашей работы?

– Конечно, Меченый, конечно, – с готовностью взмахнул руками Круглов. – Ну еще бы не описать! В нескольких словах? Слушаюсь! Или, может быть, угодно подробнее? Вы не стесняйтесь, скажите. Я вот, если бы направил на кого-то оружие, попросил бы рассказывать все, но Вы человек благородный. Да и лишних подробностей Вам не надо –  в аппаратуре, сразу видно, больше моего понимаете...

– Перестаньте паясничать, – поморщился Меченый.

– С Вас пример беру, – мгновенно парировал Круглов. – Это ж Вы тут балаган устроили.

Меченый убрал пистолет.

– Суть работы – в том, чтобы сделать, наконец, абсолют. А не то, что вы, сталкеры, абсолютами называете. Артефакт с помощью биоматериала конкретного человека настраивается на конкретного человека. И никакие измерения там не будут нужны! Это возводит исходные положительные свойства артефакта в квадрат… Да нет, в какой там квадрат! В десятую, сотую степень, или даже больше. Собственно, свойства обеспечивает уже не артефакт, а его носитель… Это непросто, в двух словах не объяснишь. Наденет его кто-то другой – он будет практически бесполезен. Нацепите вы – свойства чуть ли не бесконечны. Ударная волна от аномалии или псевдогиганта огибает, не сбивая с ног. Да даже от метеорита. Его падение планету пополам расколет – а Вам хоть бы хны. В «Жарку» голым зайдете – ни один волосок на вашем теле не оплавится. Потеряете спички на ЧАЭС, а захочется покурить? Спускаетесь в реактор, прикуриваете от активной зоны – радиация Вам нипочем.

– А как же измерения?

– Да какие измерения, не понимаю?

– Ну, параллельные пространства, кротовые норы, как это там у вас называется, не знаю.

– И я не знаю. А при чем тут это все?

– Ну как же «при чем»? Часы вблизи артефакта останавливаются?

– Почему? – недоумевал Круглов. – Кто Вам это сказал?

Круглов встал, вынул артефакт из аппарата и положил его на стол.

– Объясните подробнее, – попросил он. – Что Вы имеете в виду?

Меченый снял с руки часы и протянул их к артефакту. Круглов резко отвел его руку.

– Подождите. Что Вы собираетесь делать?

– Эксперимент провести. Убедиться, что часы остановятся.

–Эксперименты с новообразованиями так не проводятся. Извольте сюда.

Круглов подошел к массивному шкафу, положил в него артефакт и часы, закрыл дверцу и быстро задраил винтовой засов. Затем включил питание, и, управляя клешней-манипулятором, поднял им часы. Через небольшое окошечко из толстого зеленоватого стекла было видно, как манипулятор опустил часы вплотную к артефакту. Секундная стрелка циферблата бежала свои привычные круги.

– Вообще говоря, опыты и так не проводятся, – как показалось Меченому, немного смущенно произнес Круглов. – Надо создать паспорт эксперимента, обозначить цели, контролировать возможные отклонения, вести видеосъемку и так далее. И вообще, для начала санкцию института надо получить. Но мы, знаете, такие рядовые опыты как-то уже упростили, задним числом все это оформляем и протоколируем... Что ж, часы идут. Откуда у Вас данные, что они могут останавливаться? Или речь шла об электронных?

– О любых – и электронных, и механических. А данные – от Вас. Вы же проводили такие опыты. И протоколировали их.

Круглов покачал головой.

– Нет, мне бы и в голову такое не пришло. Зачем?

– Короткая у Вас память. Забыли, как расстегнулся ремешок Ваших часов и они, упав на артефакт, отключились?

– Забыть это трудно, – засмеялся Круглов. – В том числе и потому, что ничего подобного со мной никогда не происходило. Я часы не ношу, и не носил никогда. Не люблю их. И счастлив тем, что часов не наблюдаю. Меченый, я теперь окончательно понял, что тут какое-то недоразумение. Может быть, объяснитесь, наконец? Только без пистолетов, пожалуйста.

– Сейчас объяснюсь. Только еще один вопрос. Что делали с артефактами в лаборатории НИИ?

Круглов посерьезнел.

– А почему это Вас интересует? Впрочем… История такая. Некоторое время назад мы с куратором моих работ в НИИ обсуждали эксперименты над артефактами. Вы ведь знаете, что я здесь главный специалист по артефактам? Вся работа с новообразованиями – на мне. Так вот, эксперимент, к которому я шел довольно долго, куратор делать запретил. Детали для Вас были бы утомительны, скажу лишь, что я был и согласен с ним, и не согласен. Да, тогда такие опыты были бы преждевременными. Заметьте, не запрещены, как Вы тут утверждали, а преждевременны. Рано. Подготовка к ним была, признаю, немного небрежной… Но поймите и меня. Это был начальный этап нашей работы здесь, энтузиазм бил ключом и все в таком духе. Так вот, мой куратор тогда сказал, что эту работу нужно законсервировать. Она перспективная, но сырая, тогда как есть более насущные и лучше поставленные задачи с большими шансами на успех. Пока понятно?

– Вполне.

– Так вот, месяц назад мой куратор, к сожалению, скончался. Он был уже немолод, и все же его уход был очень скоропостижным и неожиданным. Ученых его калибра в институте сейчас нет. И в ближайшее время куратор у меня вряд ли появится – для этого потребуется год или даже больше совместной работы с кем-либо из института. Да, остались его ученики и коллеги, но мне нужно будет вводить нового человека в курс всего происходящего, погружать его в результаты исследований… К тому же он должен обладать некоторыми качествами… скажем так, качествами подходящего для работы в Зоне специалиста.

– Быть больше ученым, чем человеком?

– Больше ученым, чем человеком? – растерянно переспросил Круглов. – Гм… Я так вопрос никогда не ставил. Да и вообще никто не ставит. Как можно отделять одно от другого?

– Ну вот Вы за периметром, где-нибудь около института вашего собаку увидев, подкормите? А здесь Вы собаку в клетку, и… того. Убиваете, проще говоря.

– Полегче, Меченый, полегче. Подопытные животные погибают? Да, случается. Но это не значит, что мы их убиваем. Вот уж тут-то одно от другого точно надо уметь отделять, ясно?

Круглов сделал паузу. Затем докурил сигарету, загасил ее в самодельной металлической пепельнице и продолжил:

– Ученый работает не на какое-то рафинированное благо науки, а на благо людей. В том числе и путем поисков, экспериментов, доверия интуиции и опыту, умению видеть закономерности в случайностях. Результатом становятся открытия. Во всяком случае, мы здесь границ между наукой и людьми не проводим – вспомните, сколько вы, сталкеры, получали от нас полезной информации, которая спасала вам жизни. И наши коллеги в НИИ думают в таком же ключе. Вы знаете девиз нашего института?

– Нет. Откуда?

– Если доведется когда-нибудь заглянуть к нам, то, зайдя в основной корпус, поднимите глаза. Над центральной лестницей на стене мозаикой выложен наш девиз: «Благодарному человечеству». Понимаете? Наша цель – работать так, чтобы человечество было благодарно. Словом, я лишился куратора. А со времени консервации эксперимента прошло уже больше года. Те задачи, которые стояли перед нами тогда, давно и успешно выполнены. Пришло время для этой. Но я понимал, что руководство института в таких обстоятельствах рисковать не будет, и разрешение на расконсервацию не даст. Даже если Сахаров запросит. Там бюрократия, но они по-своему правы, не находите?

– И тогда Вы кого-то подговорили… Как его… Красильников, да?

– Вам, я смотрю, многое известно. Непонятно только, зачем Вы меня обо всем расспрашиваете.

– Ефим рассказал о том, что было в институте. А зачем оно было – он не знает.

– Ну, по правде говоря, особого секрета мы из этого не делали, хотя и не афишировали, разумеется. Да, мы с Красильниковым давно дружим семьями, я поговорил с ним, обрисовал ситуацию, попросил помочь. Мы понимали, что это не совсем законно, однако с другой стороны, какого-то страшного криминала тут нет. Просто за неделю обошли некоторые ограничения, которые нормальным путем обходили бы полгода.

– Я правильно понимаю, что артефакты на Сидоровича и меня настраивали там? – спросил Воронин.

– Да, потому что все данные и биоматериалы были там, на консервации. Так проще было. Между прочим, на Вас еще не настраивали, работали только по данным для Сидоровича. Ефим это все принес из архива, Красильников сделал по моим записям аппарат для настройки, а готовый артефакт должен был переправить сюда с Ефимом. Хотели делать и Ваш, но потом поняли, что одного пока будет достаточно, второй можно спокойно сделать тут.

– А зачем все-таки Вы это делали? Почему на людях? Почему не на крысах каких-нибудь?

– Ну, генерал! Вот уж от Вас-то даже странно такой вопрос услышать, не новичок же! Действие артефактов распространяется только на людей, в том числе и зомбированных. Мы это установили в первые же дни работы здесь. Правда, с зомбированными очень сложно взаимодействовать. Крысам артефакты не помощники. Зато, помимо людей, артефакты помощники… кому, Меченый?

– Кровососам?

– Верно. И какой вывод из этого делаете?

– Кровососы – мутировавшие люди.

– Все правильно, и генетические исследования это подтвердили. Только, – хитро улыбнулся Круглов, – с кровососами работать совсем сложно, по понятным причинам. А вот бюреры – не бывшие люди, что бы ваш брат сталкер ни говорил.

– Вы извините, но иной бюрер на человека больше похож, чем кровосос, – возразил Меченый.

– Ну мало ли кто на кого похож. Вы вот, если костюм с Вас снять да отобрать оружие, на голодного арестанта смахиваете. Бюрер –  близкий родственник полтергейста. Просто мимикрирует в человека, точнее – во что-то, похожее на человека. Но мы отвлеклись. Я ответил на Ваш вопрос. Теперь объяснитесь, пожалуйста – что означает Ваш визит?

– Сахаров рассказал нам следующее: Вы экспериментируете над артефактами, модифицируете их биоматериалами, чтобы с их помощью выйти в параллельное пространство-время, или что-то вроде того.

– Так. Ха! Ну, предположим. А дальше?

– Поскольку от отправки животного в эти самые иные миры толка будет мало, а сами Вы туда идти пока побаиваетесь, Вам потребовалась «отмычка».

– Чепуха какая-то. Недоразумение. Это я, значит, как там… Безумный гений, да?

– Он, кстати, отзывался о Вас как о гении. Говорил, что у Вас много идей, которые могут перевернуть весь мир, и которые Вы с легкостью вбрасываете, не заботясь о последствиях. И что надо Вас от Ваших же идей держать подальше на привязи.

– Идей? Простите, в каком смысле – держать подальше от идей? Здесь нет такого понятия, это не кабинетная наука. Теоретикам здесь не место. Нам институт ставит – или мы сами ставим себе и согласовываем с институтом – ту или иную практическую задачу. Ни о каких вбросах речь не идет. Все, что здесь делается, всегда делается с разрешения руководства института!

– Все? – многозначительно поднял брови Воронин.

– Не ловите меня за язык, генерал, – отмахнулся Круглов. – Вы понимаете, о чем я. Моя работа – все же исключение из правил. Не могу сказать, что я горжусь своим поступком, но и особой вины не чувствую. Я же объяснил вам, что все равно получил бы разрешение, просто это заняло бы несколько месяцев. Ну и зачем ждать? Ради чего сидеть просто так полгода, год? Аппаратуру Красильников уже разобрал, скоро сюда переправит, она там больше не нужна, я теперь все могу и здесь делать. Данные и остатки биоматериалов где-то у него. Я оформил бы все задним числом.

– Я не могу понять вот что, – соображая, произнес Меченый. – Для того, на кого настроен артефакт, он, получается, безвредный.

– Не безвредный, – перебил его Круглов. – Вы все прослушали. Не просто безвредный, а исключительно полезный.

– Ну да, да. Так почему же Вы на себя его не настроили?

Воронин вдруг захохотал.

– Вот, генерал все понял, – улыбнулся и Круглов. – Ну же, Меченый, подумайте! Почему первым владельцем такого исключительно полезного предмета стал не я, а… кто? Ну?

– Сидорович. И?

– Да чтобы свою драгоценную тушку скорее обезопасить!

– Не-е-т, – Воронин подвывал от смеха. – Вы тоже не понимаете!

– То есть? Что тут непонятного?

– О-ох, – все еще смеялся Воронин. – Артефакт-то этот ваш – «Колобок»?

– Ну, «Колобок», – подтвердил Круглов.

– От чего этот «Колобок» Сидора защитит?

– От порезов, разрывов…

– Да от каких разрывов? Кто его там на Кордоне разрывать будет? Толкнуть он его хочет за уйму денег, вот и все!

– Так ведь этот «Колобок» сделан именно для Сидоровича, – пожал плечами Круглов. – В чем смысл?

– О-о, нет, не скажите, профессор, – усмехнулся Меченый. – В такой вещице Сидорович быстро смысл отыщет. И за миллион загонит, не меньше. Сахаров говорил, что его можно перенастроить. Это правда?

– Отчасти. Я имею в виду, что теоретически такая возможность есть. А на практике пока не пробовали. Это единственный экземпляр, и я не хочу рисковать. Надо передать ему в рабочем состоянии. А вообще, перенастройка, думаю, возможна. Полагаете, в скором времени Сидорович станет богаче на миллион, а ко мне придет кто-то с этим артефактом и просьбой о перенастройке?

– И смотрите, не продешевите тогда, – посоветовал Воронин.

– Да нет, я бесплатно перенастрою, – рассеянно ответил Круглов.

– Как – бесплатно? – удивился Меченый. – Почему?

– Потому что я ученый и человек. Мне интересен и научный результат, и практическая польза для людей. Сидорович, Иваныч, Михалыч – мне все равно, главное, чтобы результат был, а деньги меня не слишком интересуют. У нас отличные оклады, в Зоне мы на полном обеспечении. Следующий артефакт буду настраивать уже на себя, но это долго. А тому, кто придет ко мне, видимо, нужно будет здесь и сейчас. Деньги тут не главное. Но вот Сахаров… Я его не понимаю. Зачем он вам наговорил про какое-то пространство, время? Он же в курсе моих работ, и знает, что мы никогда проблемой времени не занимались. Собственно, нет никаких свидетельств того, что артефакты как-то связаны со временем.

– Он говорил… Как же это… Что время замедляется около массивных объектов. И если около артефакта оно останавливается, значит, он должен обладать очень большой массой. Я правильно излагаю?

– Теорию? Да. И вот Вам практика. Артефакт огро-о-омной массы, – Круглов, улыбаясь, подбросил «Колобок» на руке.

– Нет, он говорил, что для этого еще очень большая энергия Зоны нужна… В общем, сложновато, – подняв руки, улыбнулся Меченый. – Главное, он говорил, что любые часы – и электронные, и механические – вблизи такого артефакта останавливаются. И это вроде как признак того, что останавливается время.

– Вот что, Меченый, – засмеялся Круглов. – Все это, конечно, очень занимательно, но Вы же видите – Ваши часы не остановились. И электронные, если и остановятся, то причиной этому будет какое-либо излучение, но никак не остановка самого времени…

Круглов вдруг оживился.

– Знаете что? Я сейчас наглядно докажу вам, что это все – псевдонаучная белиберда. Хотите? Даже… Слушайте, я придумал! Это будет забавно. Я Вам сделаю один подарок на память обо всей этой истории. Подождите меня.

Круглов выскочил в соседнее помещение.

– Н-да, – задумчиво протянул Воронин. – Так чего же Сахаров…

– Вот! – вернулся Круглов. В руках у него был небольшой деревянный ящичек. – Здесь доказательство того, что Сахаров вам не знаю зачем, но, извините, пудрил мозги остановками времени. И, с другой стороны, здесь – доказательство того, что время действительно останавливается. Как думаете, что там?

– Пфф! Ну откуда ж я знаю? – развел руками Меченый.

– Отлично! Значит, не будете скучать, будете думать. Но пообещайте мне, что откроете только тогда, когда ну совсем отчаетесь догадаться, что там внутри, хорошо? Что-то вроде «черного ящика», только он не черный, ха-ха. Да? Обещаете? Вот. И не кантуйте, пожалуйста. Это очень ценная вещь.

– Ценнее артефакта? – поднял брови Воронин.

– Да, – совершенно серьезно ответил Круглов. – Уже хотя бы потому, что даст то, что не дает ни один артефакт – доказательство, что человек, который с виду очень убедителен, все же может… ну, вводить в заблуждение, так скажем. Вероятно, Сахаров все это придумал из-за денег. Как он узнал обо всем – неясно, но понял, что, если устранить меня хотя бы на время, то можно прибрать к рукам мою работу и как следует растрясти Сидоровича. Генерал, что касается Вас, то я свое слово держу: как только придет аппаратура и Ваш артефакт, Вы его тут же получите.

– Он не только Вас, он даже Сидоровича умудрился устранить на время. И очень остроумно. Только вот зачем – непонятно. Может, опасался чего-то? А Вы не думаете, что все это просто от зависти, что он Вам завидует? Ну, Вашим успехам?

– Не знаю, – подумав, ответил Круглов. – Да каким там успехам? Вообще-то это я ему должен завидовать. Это ведь он сразу после возникновения Зоны, когда мы еще сидели там, в НИИ, а сюда ходили только разведчики Института, сделал теоретические обоснования природы и действия аномалий. Чисто умозрительно, на основе одних лишь наблюдений разведчиков. Никаких экспериментов тогда не было, в то время просто ходили и наблюдали, да и сведения поставляли отрывочные, противоречивые. Но он, сидя в кабинете, многое понял, вычислил, обосновал. Эти его работы потом спасали жизни и самим разведчикам, и нам, и вам, сталкерам.

– Сейчас Вы скажете, что он – гений, но его алчная сущность требует цепей, – криво усмехнулся Меченый.

– Скажу. Но только про гениальность, потому что насчет алчности других судить очень легко. Вы знаете, что его за эти работы на Нобелевскую премию выдвинули? И не дали до сих пор только потому, что он из Зоны не выезжает надолго и не имеет времени все оформить в научный доклад. Ну да, на конференциях выступает, рассказывает. Но это – крохи! Самые базовые вещи, которые тут знает любой! А будь у него полгода свободных, Швеция и фрак от него никуда бы не делись, уверяю вас. И моя работа с артефактами ему для этого не понадобилась бы. Так что, кроме денег, никаких причин я не вижу. Да, это, пожалуй, объяснимо – он уже в возрасте, скоро на пенсию, и финансово спокойная старость была бы не лишней… Вы меня простите, но мне не очень приятно об этом говорить. Я рад, что все разъяснилось, но сплетничать не хочу, это не в моих правилах. В жизни всякий может ошибиться, я не в претензии. Тем более, что никто не пострадал, и миры не рухнули. Когда он вернется, мы поговорим с ним с глазу на глаз, и этого достаточно. Непростой разговор будет, но я уверен, что мы друг друга поймем. Я его, во всяком случае, понимаю.

– А мне он говорил, что это Вас на нобелевку выдвинули. За работу над артефактами, – сказал Меченый.

– Да? – рассеянно откликнулся Круглов. – Я не знал…

– Как – не знали?! – удивился Меченый. – Вы же такие прорывы совершили! Жизней сколько спасли! Что же Вам еще за это, как не нобелевку?

– Какие там прорывы, – засмеялся Круглов. – Все идеи – Сахарова. Мы здесь, если трезво взглянуть, работаем над его мыслями. Он предположил, что артефакты можно использовать для защиты, что их появление находится в зависимости от выбросов и аномалий, что их можно изменять и придавать им новые свойства, что их можно создавать из подручных материалов. Почему некоторые модификаты придают вам здоровья? Потому что Сахаров однажды увидел, как труп какого-то несчастного сталкера после выброса начал шевелиться, и явился зомби. Он исследовал его состояние и процесс возрождения из мертвых, и впоследствии применил эти знания к артефактам – процессы, происходящие в них, очень похожи на эффект зомбирования от выброса. Это только по артефактам, только то, на чем я специализируюсь и что хорошо знаю! А аномалии! Все были уверены, что с ними ничего сделать нельзя. Сахарову оказалось достаточно двух дней – и концепция исследований была готова, дальше уже работали коллеги. В результате вы, сталкеры, сейчас можете ликвидировать любую аномалию. А мутанты-то! Невидимые костюмы у некоторых группировок откуда взялись, как думаете? Это результат его исследований невидимого состояния кровососов. Точнее, исследовали наши коллеги, а направление задавал он. Сахаров – мозговой центр нашей полевой лаборатории. Без него мы бы ничего не сделали. Так что если кого и называть гением, то его.

– Это очень странно, – медленно произнес Меченый. – Он мне битый час рассказывал обратное. Что именно Вы – главный мозг. Во всяком случае, по артефактам. Что это Вы фонтанируете идеями, а остальные лишь доводят их до конечного результата.

– Кто-то из вас двоих скромничает, – резюмировал Воронин. – Интересно, зачем?

– Ну уж точно не я, – развел руками Круглов. – Не имею привычки чужие заслуги себе приписывать. Да, конкретные эксперименты проводил я, это верно. Но такие направления исследований мне и в голову не могли прийти… Слушайте… Я, кажется, кое-что начинаю понимать. Еще раз, пожалуйста: что он говорил о пространстве-времени?

– Значит, так, – сосредоточенно нахмурился Меченый. – Вы, якобы, установили, что артефакты, ну вот такие, перенастроенные – это вроде бы уже какой-то другой уровень. Их активация позволяет человеку проникнуть в другое пространство. И времени там якобы нет. И жизни, получается, тоже нет. Но существование разума вроде бы возможно, только в другом виде, в вечном, потому что время там не идет. А все положительные свойства – это типа побочные явления. Но он говорил, что не знает, возможно ли оттуда вернуться. И беспокоился о том, что Вы пошлете туда «отмычку» для того, чтобы это проверить.

Круглов задумался.

– Знаете что? Однажды Сахаров мне сказал: «Поразмышляйте над тем, откуда в артефактах берется энергия, и почему ее запасы со временем не иссякают». И сказал еще что-то вроде «Вы прошли мимо этого вопроса, а он заслуживает внимания». Но это был слишком общий посыл, а я тогда работал над конкретными свойствами, не было смысла размышлять над тем, откуда что берется. Бралось – и ладно. Только теперь… Я вот смеялся над якобы большой массой артефакта, а ведь… Так… А где сейчас Сахаров?

Меченый посмотрел на Воронина.

– Он пока не может прибыть, – уклончиво ответил тот.

– Я все понял! – воскликнул вдруг Круглов. – Я понял, почему он вам все это наговорил! Он, вероятно, сам додумал про время…

– Стоп-стоп, – прервал его Меченый. – Что там со временем?

Круглов от волнения дышал тяжело.

– Бог мой, я все понял! Да, видимо, эти артефакты действительно… М-м-м… Могут каким-то образом влиять на время…

И вдруг остыл:

– Но тогда они и вправду должны быть огромной массы… Что-то тут не стыкуется.

– Сахаров говорил, что они сами могут быть отдельными вселенными, – неуверенно, как будто озвучивая совершенно невозможную мысль, произнес Меченый.

– И он беспокоился, что я могу туда кого-то послать для пробы?

– Да. Этот-то вопрос его и волновал больше всего.

– Я все понял, – снова повторил Круглов. – Видимо, он и в самом деле что-то открыл, связанное со временем. И пытается себя удержать от этого. Он понимает, что не должен этого делать, но и не может устоять. И, видимо, решил сам туда отправиться. Или решил всю работу уничтожить, чтобы не было соблазнов.

– Так что, все заново? – растерянно посмотрел Меченый на Воронина и снова повернулся к Круглову. – Это действительно какая-то чертовщина с этим вашим пространством?

– Может быть, – взволнованно ответил Круглов. – Очень, очень может быть, я только теперь начинаю все это понимать… В любом случае, Сахарову сейчас нужно удерживать себя в руках. Ему надо помочь!

– Так ведь артефакт у Вас, – заметил Воронин. – Вы и удерживайте.

– Да что толку? – поднял и опустил руки Круглов. – Если он понял принцип, как его теперь удержишь? Да он при желании аппаратуру для активации на коленке соберет!

– Ну, тут мы Вам ничем помочь не можем, – решительно сказал Меченый. – В аппаратуре мы, как выяснилось, не понимаем ни черта. Наше дело сталкерское: артефакты собирать да в аномалиях при этом не загнуться.

Круглов смотрел в пустоту. Он явно не слушал Меченого.

– Если держать под контролем сразу и пси, и гамму, то может и получиться, – негромко произнес он. – Во всяком случае, теоретических препятствий вроде бы нет. Бог мой! Он же говорил как-то, что если пси и гамма одновременно… Так. Гамму удержать, кажется, реально. А пси? В этом случае с пси трудности могут быть, могут…

Воронин поднялся.

– Пойдем, Меченый.

Тот продолжал сидеть.

– Генерал, – медленно сказал он, – не хочу я с ним сейчас встречаться. Вы, наверное, тоже? Я не представляю ни как мы ему в глаза смотреть будем, ни как он нам… Он ведь там, у забора сейчас стоит, долговцы его по распоряжению товарища генерала придержали, – пояснил он Круглову.

– Кто? – очнулся ученый. – То есть как? Сахаров?! Сахаров сейчас здесь, снаружи? Под конвоем, что ли?

– Да.

– Слушайте, генерал, это возмутительно! – закричал Круглов. – Так нельзя! Вы нам навязали эту охрану неизвестно от кого, а теперь нас же не пускаете в бункер? Давайте называть вещи своими именами: это захват. Я категорически протестую! Нам вполне достаточно армейского контроля – у них и спецназ, и бронетехника, и ВВС. Вы не забыли, что и мы, и они – это государственные организации? Я требую, чтобы Вы немедленно освободили моего коллегу и впредь никого из нас не задерживали! А при повторении такой истории мы с Сахаровым будем вынуждены прибегнуть к помощи армии!

И неожиданно умолк, снова задумавшись.

– Пошли, Меченый, – хмуро бросил генерал. – Мы здесь уже лишние. Против двух кандидатов на нобелевку, которые грозятся авиацией, нам не устоять. А у них еще и параллельные пространства, и время, и черт их знает что еще. Посмотри на него!

– Профессор, выпустите нас через подземный ход, пожалуйста, – встал Меченый.

– Так ведь пси и не надо будет держать под контролем все время! – вскричал ему в ответ Круглов и схватил его за руку. – Достаточно ограничивать пиковые значения, понимаете? И тогда энергия будет расти постоянно! А с массой уже проблем не будет!

– Понимаем, понимаем, – повысил голос Меченый и отодрал от своего комбинезона руку профессора. – Я Вас прошу выпустить нас через подземку. Я не хочу с Сахаровым видеться. По крайней мере, сейчас.

– Извольте, – кивнул Круглов.

Он проводил их до двери подземного хода, открыл ее и включил свет.

– И попрошу Вас поговорить с Сахаровым так, чтобы он больше со своими научными и ненаучными проблемами к нам не обращался, – с расстановкой произнес Меченый. – Вы слышите меня? Разруливайте, пожалуйста, все сами. От ваших дел одни неприятности людям, хоть вы и говорите, что на благо человечества работаете. И хорошо еще, что эти неприятности смертями не обернулись.

– Да-да, я задумался немного… Понимаю Вас, мы это все обсудим. Согласуем с институтом, решим, потому что мощности могут потребоваться большие… Ах, да! Так… Что ж, заходите как-нибудь. Да вот же, у меня день рождения скоро, через три недели! Я буду рад вас обоих видеть. Генерал, не забудьте прямо сейчас отдать приказание вашим людям, чтобы не препятствовали проходу Сахарова. Меченый, когда выйдете из тоннеля, рубильник там опустите, чтобы электричество зря не тратить, хорошо? Ну, всего доброго.

– Профессор, – Меченый слушал Круглова, и его удивление нарастало все больше. – А Вы ничего не хотите нам сказать?

– М-м… То есть?

– Да мы, вообще-то говоря, сюда шли спасать Вас, всех обитателей Зоны и мир, а то и миры, – неприязненно сказал Меченый. – Не знали всего, конечно, но шли же!

– Гм. Я не понимаю, – растерянно улыбнулся Круглов. – Ну, считайте, что спасли. Или вы что-то другое имеете в виду? Знаете, если у Вас нет других вопросов, то… Мне нужно срочно побеседовать с Сахаровым.

– Да ничего, ничего. Команду ребятам я сейчас дам, ждите его, – кивнул Воронин и подтолкнул Меченого ко входу в туннель. – Пошли, Меченый. Благодарность я тебе приказом объявлю, и в баре за мой счет отметим.

– С-сволочи, придурки, умники хреновы, – скрипнул зубами Меченый и начал спускаться по ступенькам. – Собака в корягах застряла, я помог ей освободиться, так потом не знал, как отвязаться от нее – все бегала за мной, да хвостом виляла. А эти…

Воронин, засмеявшись, пошел за ним. Круглов несколько секунд непонимающе смотрел им вслед, затем, спохватившись, закрыл дверь и быстрам шагом отправился заниматься исключительно научными вопросами. Благодарное человечество ждать не могло.

 

ГЛАВА IX

(длинные гудки)

 

– Майор, привет. Как ты там?

– Привет. Да ничего вроде.

– Мы вечером собирались в рейд, соседей своих предупредишь?

– А куда?

– Темная Долина – Радар и обратно. Дня на два, человек десять.

– И ты тоже?

– Да нет, ты что? Без меня, конечно. Я просто согласовать.

– Не очень удачное время-то. На антенном комплексе какое-то шевеление. Спецгруппа, кого-то охраняют, я сам толком не в курсе.

– Опять Голозадов?

– Да черт его знает, мне, думаешь, докладывают?

– Но мы все равно не к антеннам, мы на поворот к Х-8. Там группа фанатиков, надо их наказать, они Барьер ночью пощипали.

– Ха! А Лукаш сам что?

– Да он пока соберется – мы уже все сделаем. И за ним будет должок.

– Лады, согласуем, я тебе еще свистну. Только к Складам не суйтесь. Там в охрану перехода нового капитана назначили, ну и сам понимаешь – бдительность, строгость, стрельба по всему живому.

– Не, нам туда ни к чему, мы через Долину обратно и пойдем.

– Хорошо, тогда жди звонка. О, слушай, чуть не забыл. Сидорович вроде возвращается, мне сообщили. Давай к нему завалимся, отметим?

– Я не смогу, дел полно.

– Не хочешь?

– Не хочу. Ну их нафиг всех.

– Ну лады, не серчай. В общем, сегодня наберу еще.

– Спасибо, дружище. Будь здоров.

 

(короткие гудки)

 

– Привет. Сидорович не возвращался?

– Нет. Что у вас? Остановили безумного гения?

– Он не безумный. Не гений.

Меченый  тяжело опустился на стул, вид у него был измученный.

– И неверное, хорошо, что мы его не остановили, – добавил он.

– Вот те раз! – удивился Волк. – А что же вы там делали?

– Так, поговорили, кое-что выяснили. Слушай, если я старикана не дождусь, то заставь его Круглову позвонить. Именно Круглову, не Сахарову.

– А ты куда?

– Да, и вот еще, – Меченый вытащил из кармана две пачки денег. – Отдай ему, скажи, что это компенсация. За коньяк там, за ревизию. Может, и правда у нас недостачи тут. Я вот вспоминаю, что вроде не все в эти его гроссбухи записывал…

– Ничего себе! – Волк покрутил деньги в руках. – Тут двадцать тысяч! И десятью перебьется, да и тех-то много. Две бутылки коньяка, и что мы там еще покупали-продавали? Мелочи же в основном. Я пока припрячу, а будет ныть – отдам. Так а сам-то ты чего? Куда собрался?

– Никуда. Спать. Просто я намерен как следует подрыхнуть, а он придет, начнет свое «бу-бу-бу»… Ну его. Я из-за его дел веру в людей практически потерял.

– Что-то ты темнишь. Ладно, иди спи. Потом все расскажешь. Главное, что все хорошо закончилось, да?

– Для кого как, Волк. Для нас – хорошо, а остальные пусть сами между собой разбираются. Ты вот что, смотри-ка.

Меченый вновь пошуровал в рюкзаке и вытащил ящичек, подаренный профессором.

– Вот. Круглов говорит, что внутри – доказательство того, что Сахаров нам вешал лапшу на уши…

– Сахаров?! – изумился Волк. – Да быть не может!

– Может, может. Ну, то есть не совсем так, но… Потом расскажу, короче, – зевая, кивнул Меченый. – Так вот, Круглов предложил не открывать, а догадаться, что там внутри. Я всю обратную дорогу думал, у меня мозг уже распух, как у контролера. Ничего не сообразил.

– Гм, – Волк повертел ящичек в руках. – Легкий. Может, там бумаги какие-то? Ну, журнал лабораторный, или что там у них. Хотя, маловат для журнала. Да давай откроем и посмотрим.

– Нет, надо догадаться. Не дурее же мы этого Круглова, а? Он сказал, что тут доказательство того, что Сахаров все наврал, что время не останавливается, но что время все-таки останавливается.

– Так наврал или останавливается? Слушай, ладно, не ломай себе голову. И мне тоже. Поспишь – и сообразишь. А я его пока вот сюда, в шкаф. И Сидору скажу, чтобы не открывал, а то взорвется, ха-ха!

– Ладно, действительно уже не соображаю ничего, – Меченый потер веки. – И в глаза как песку насыпали. Пойду спать, и пусть меня не кантуют…

И вдруг застыл.

– Ты чего? – спросил его Волк.

По лицу Меченого начала разливаться усталая, но счастливая улыбка. Он зажмурился и засмеялся от удовольствия.

– Все, понял. Понял, что там.

И снова засмеялся.

– Ну, понял – и молодец, – заключил Волк. – Давай, шуруй. А то и правда, придет Сидор – не отвяжешься от него… Слушай, пока не забыл. Надо опять Кузнецова поить. Патронов у нас мало. Да и гранат тоже. Позвать его к вечеру?

– Ну, позови, обсудим…

Снаружи раздались радостные возгласы и аплодисменты. Сталкеры удивленно посмотрели друг на друга.

– Что это там? – привстал Волк.

Но в проеме открытой двери уже показалась хорошо знакомая фигура в жилетке.

– О-о! Сидрыч! Живой! – заорал Волк.

Сидорович с недовольным лицом пожал Волку руку и повернулся к Меченому.

– Как баланс?

– Да все пучком, старикан! – все так же возбужденно-радостно воскликнул Волк.

– Я не тебя спрашиваю, – угрюмо бросил через плечо Сидорович и махнул сидящему на его законном месте Меченому рукой.

– Кыш отсюда, дай старому человеку присесть.

– Все нормально, Сидрыч, – встал Меченый. – В целом мы в плюсе…

– Книги расходные где? – перебил его Сидорович.

– Вот, это последняя, вчера только начали ее, – сказал Волк. – А предыдущие – там, в шкафу.

– В шкафу, – недовольно повторил Сидорович. – Под рукой они всегда должны быть! Дай предыдущую, где она?

Меченый подал ему книгу, Сидорович пролистал ее и захлопнул.

– Так. А ну-ка, торговцы, без книг мне отчет за позавчера. Сколько артефактов куплено и каких?

– Это запросто, – начал загибать пальцы Меченый. – Две «Медузы» солдаты принесли, одну «Ночную звезду» бандиты передали, ну и наши – «Кровь камня» и «Вспышку». Все.

– Все! – залихватски передразнил его Сидорович. – Ишь ты!

– Две «Вспышки», – подал голос Волк. – Меченый, это я потом дописал, ночью, ты спал уже.

– Вот-вот, – Сидорович недовольно перевел взгляд на Волка и обратно. – Правая рука не знает, что делает левая. Так и проспите все на свете.

Сталкеры виновато переглянулись. Сидорович снова открыл книгу, быстро пробежался по страницам.

– Не вижу записей о расходе коньяка. Две бутылки вон там стояли, где они?

– Понимаешь, – начал было Волк, но осекся под тяжелым взглядом торговца.

– Мне что, – засипел Сидорович, покрываясь пятнами, – ревизию проводить? Меченый, я для чего язык до корней стирал, когда объяснял тебе все перед уходом? Чтобы вы на халяву коньяком ужирались? Приходную дай.

Волк вынул из шкафа книгу и шлепнул ею об стол.

– И не надо на меня крыситься, – с вызовом произнес Сидорович, листая книгу и косясь на Волка. – Документация должна быть в порядке, это первый закон в хозяйстве… А это еще что? «Колобок» за три купили???

– Ты лучше посмотри, за сколько мы его продали, – обиженно протянул Волк. – Тебе такое и не снилось!

И Волк ткнул в расходную книгу.

– На, подавись!

– Что ты мне тычешь?! – злобно закричал Сидорович. – Вы у какого-то Шустрого «Колобок» приняли за три тысячи?! Ну, Меченый, от тебя не ожидал. Говорили же с тобой!

– Сидрыч, да не кипятись ты, – успокоил его Меченый. – Смотри, мы другой «Колобок» тоже за три купили, а загнали за тридцать, вот, видишь. За тридцать! А этот – за пять. Расход – шесть, приход – тридцать пять. Двадцать девять тысяч чистого навара.

– Какие двадцать девять?! Другой – это тот, что Ефим принес?

– Да, но мы ему только три отдали. Тут такая история…

– Три? Так…

Сидорович злился все больше.

– Значит, взяли за три, продали за тридцать, думаете, что двадцать семь тысяч навара получили, и можно на радостях всякому шустрому сопляку, этому ханыге немытому, три тысячи давать? А вам Ефим сказал, на сколько мы с ним уговаривались? А сказал, для кого артефакт?

– Самое главное, – разозлился наконец Меченый, – что ты нам ни черта не сказал. И кабы ты знал, во что твои секреты тут вылились, то не брызгал бы слюной, а в ножки нам поклонился. И сбавляй обороты, пока я твою жилетку на ремешки не пустил.

– Что-о?! – взъярился Сидорович.

Дверь открылась, и в бункер робко вошел молодой парнишка.

– Здравствуйте. Вы Сидорович? Я тут новенький, меня зо…

– Да плевать всем, кто ты такой и как тебя зовут, – рявкнул торговец. – Что притащил?

Новичок испуганно положил на стол «Медузу». Сидорович с брезгливым выражением лица взял артефакт, внимательно осмотрел его и сунул в ящик около стола. Затем вынул из сейфа несколько банкнот.

– Триста пятьдесят. Покупать будешь что-нибудь?

– Мне бы оружие…

– Сейчас только двустволка есть. Дорогая, но классная.

Сидорович, настроившись на деловой лад, поутих. Щетина его перестала топорщиться, взгляд прояснел. Он зашел в закуток и вернулся оттуда с видавшим виды обрезом.

– Вот. Полторы тысячи. Мощная пушка. Ствол укорочен, а убойность и точность повысились. Спросишь – как так? А вот секреты старых мастеров! Умелец один делал для себя, седой такой дед, оружейник. Знаешь, как мне досталась? На хранение он ее отдал на недельку. А сам в Зону ушел, на север. Слыхал, небось, какие там дела, на севере-то?

– Ну, так, слыхал, – неуверенно ответил новичок.

– Во-во, и не говори, жуть одна, – охотно согласился Сидорович. – Двенадцать ходок у него на Радар было. И все с этим стволом. А вот в тринадцатую пошел с винтовкой какой-то крутой. Прицел там на ней, отдача уменьшенная, еще какие-то навороты… Но вот поди ж ты – сгинул, и никакие навороты не помогли. А пошел бы с этой – глядишь, и жив бы остался.

Сидорович любовно погладил двустволку, и по щеке его скатилась слеза. Повисло молчание. Наконец, торговец крякнул и махнул рукой:

– Ладно, вижу, ты вроде ничего парень… Тысяча четыреста. С нее кровососа можно валить за сто метров с одного выстрела. Если стрелять умеешь, конечно. Умеешь хоть?

– Само собой, – приосанился новичок так, что всем стало ясно: не умеет.

– Ну вот, – кивнул Сидорович. – У понимающего человека в руках это – страшное оружие, страшное! Берешь? Два патрона дам бесплатно.

– Эх, жаль, не хватит у меня, – вздохнул новичок. – Четыреста рублей только. А может, попроще есть что-нибудь?

– Попроще-то есть, – заговорщицки понизил голос Сидорович. – Только и помереть будет проще. А с этой волыной тебя если кто увидит – за километр будет обходить. Тут с такими только бывалые люди ходят. Вот, смотри – это сам Меченый, легенда Зоны. А это – Волк, ветеран Кордона, не хухры-мухры. И даже у них такого ствола нет. Ты вот наверху был – видел такой у кого-нибудь?

– Нет, там все с автоматами и оптикой ходят…

Сидорович презрительно сплюнул.

– Понты одни. А спросишь у них, знают ли, с какой стороны у автомата приклад – сразу все ясно становится. Я тебе вот что скажу. Видишь у кого автомат – знай: трус перед тобой. Ничему он в Зоне не научился, только в штаны накладывать, да коньяк жрать. Дал очередь – противник с копыт. Вроде бы здорово, да? Но так каждый дурак сможет – обделаться да испугу целую пачку дорогих патронов истратить. Ты вот попробуй страх свой поглубже загнать, да с холодной головой одним метким выстрелом прислать опасному противнику жакан промеж глаз! Это-то, знаешь, посложнее. Хотя, если пушка хорошая есть, то ничего невозможного, как говорится...

Сидорович неторопливо поднял обрез и прицелился в новичка. Из-под курка выскочила какая-то деталька, упала на пол, но новичок, на которого наставили два ствола такого знаменитого оружия, этого не заметил. Сидорович тоже. Или сделал вид.

– Волк, – Сидорович опустил двустволку и повернулся к ветерану Кордона, не хухры-мухры. – Как, поручишься за парня? Не испугается? Не убежит завтра за периметр? Я так-то вижу, что вроде не хлипкий он, есть в нем что-то такое, наше, сталкерское. Дрищам всяким недоступное. Поверим в долг?

– Э-э… Ну… – неопределенно начал Волк.

– Вот и я так думаю, – решительно кивнул Сидорович и протянул обрез новичку. – Держи. Патроны там, в стволах уже. Не жакан, конечно, тот дефицитный и дорогой, но крупная дробь – это, знаешь, тоже не шутки. Картечь, считай. Что пуля? Пуля – дура, а дробь – гарантированный хабар, понял? С тебя четыреста, а тысячу как-нибудь потом занесешь. Тут, если есть голова на плечах и оружие в руках, всегда заработать можно.

– Спасибо! – просиял новичок. – Спасибо, Сидорович, золотой Вы человек! Век буду Вам благодарен!

– Ну-ну, – добродушно похлопал его по плечу торговец. – Ничего особенного. Я к хорошим людям завсегда по-людски, и с долгом не тороплю, так и знай. Как сможешь – отдашь. Через недельку, например, да?

– Конечно! – Новичок положил на стол четыреста рублей. – Непременно отдам!

– Ну и отлично. Постой-ка, запишу тебя. У меня тут книга есть, я в нее всех сталкеров-мастеров записываю, чтобы потом случайно не обидеть их в цене. Я уж старый, память не та… Вот, гляди, сталкер Шустрый. Знаешь про такого?

– Да, он там сейчас у костра сидит, – кивнул новичок.

– О, здесь он? Вернулся из глубокого рейда, значит? Ты поговори с ним, он много чего рассказать может. Как они с Василием в Зону прорывались, слыхал? Проход в заборе из колючей проволоки за одно действие. Не слыхал? У-у, что ты! Обязательно спроси! Ну вот смотри, сталкер Шустрый, принес редкий артефакт «Колобок» – и целых три тысячи от меня получил!

Лицо у Сидоровича снова приняло злое выражение.

– А был бы дрищ какой-нибудь, я бы больше двух не дал. Ну да ладно. Так что я и тебя запишу.

Сидорович отложил приходную книгу и взял расходную.

– Так… Специальное вооружение, эксклюзивный экземпляр особой мощности и точности… Ладно, все преимущества тут все равно не распишешь, их куча. Тысяча четыреста рублей, из них налом четыреста, отложенный на неделю платеж – тысяча. Для сталкера… Как тебя звать-величать?

– Иван Петров, – с достоинством ответил новичок.

– Хм… Нет, это не годится. Петров тут – каждый второй. Тебе надо прозвище звучное заиметь, понимаешь?

– Да какое у меня прозвище, – смутился новичок. – Я ж тут третий день…

– Поэтому-то и нужно звучное имя. Эвон, гляди – Волк! Страшно? И не зря. Смотри, как скалится, сам иногда боюсь! Ну, это я так, в шутку. Давай-ка мы тебя назовем Иван Два Ствола, а? – вдохновенно выпучил глаза Сидорович. – И я не забуду, что тебе такое редкое оружие продал, и наверху там тебя вмиг зауважают. У всех один ствол, да и тем-то пользоваться не умеют, а у тебя целых два, и в обоих смертоносная картечь, всему живому погибель. Как говорится, и в бровь, и в глаз сразу. Так что – Иван Два Ствола. Идет?

– Ну, если Вы так думаете…

– Так и думаю, так и запишем, – сказал Сидорович. – И наверху там мастерам нашим у костра скажи, что я тебя так и записал. Чтобы я знал, что о тебе речь, когда будут о твоих подвигах рассказывать или ссылаться на тебя и скидку выпрашивать, ферштейн? Ну… Удачной охоты, сталкер!

Сидорович торжественно пожал руку новичку, и тот радостно поскакал хвастаться обоими стволами.

– Видал? – восхищенно кивнул Волк Меченому на торговца. – Мастер-класс!

Меченый в ответ только закатил глаза к потолку.

– Два Ствола… Чтоб его Зона сожрала, – неприязненно срифмовал Сидорович.

– Ну ты даешь! – захохотал Волк. – Бизнесмен, называется! Может, пусть тысячу сначала вернет? Он же тебе должен! Забыл уже?

– Я ничего не забываю. Потому что все заношу вот сюда, – Сидорович помахал книгой у носа Волка. – Да и ты никуда не денешься. Поручился за него? Поручился, Меченый свидетель. И пусть этот Два Ствола хоть сейчас загибается, я свое с тебя возьму.

– Ты б хоть рассказал, как у тебя все прошло, – сменил тему Меченый. – Оперировали? Что врачи говорят?

– Тоже мне, врачи… Халат белый напялил, а сам не знает ни фига. Этак и я могу!

– Ну, и оперировали тебя? – спросил Волк.

– Оперировали, оперировали. Какое тебе дело? Там не загнулся – видать, здесь придется. Вот начну ревизию проводить после вас – и наверняка загнусь. Так где коньяк-то?

– У нас тут гости с Янтаря были, пришлось их привечать, – объяснил Меченый.

– Гости… Ты, Меченый, хлебосольный такой, я смотрю! Эх, надо было с них тогда побольше за три бутылки содрать. Чуяло сердце… Ладно, по полторы за бутылку с тебя. Ничего, ничего, не разоришься. Полны карманы, небось, набил?

– Ты в мой карман не… – начал было Меченый, но, вспомнив что-то, умолк.

– А? То-то, – вздернул подбородок Сидорович. – Говорю же: торговля – это прежде всего учет. Записал долг – и спаивай кого хочешь. Вот так.

И Сидорович в подтверждение своего кредо снова взял книгу и помахал ей в воздухе.

Меченый вновь почувствовал, что его сильно клонит в сон и беспомощно посмотрел на Волка.

– Я все сделаю, – тут же понял тот. – Иди, спи.

– Чего это? – удивился Сидорович. – Утро на дворе. Всю ночь лазил где-то, что ли?

– Да так… Устал немного.

– Ну, валяй. Как проснешься – сразу марш сюда, мы пока вот с Волком как следует в ваших махинациях разберемся. Вопросы у меня к тебе будут, я уже сейчас вижу.

Меченый, не слушая торговца, повернулся и вышел из бункера.

– Ишь, устал он, – просипел ему в спину торговец. – Посиди-ка тут с мое, я на тебя погляжу… Так, Волк, давай все книги сюда. И карандаш мне дай. Или карандаши тоже все разбазарили?..

 

ЭПИЛОГ

 

(длинные гудки)

 

– Здоров. Как ты там?

– Привет. Еле живой.

– Чегой-то?

– В «Воронку» влетел. Сам не понял, как. Шел, тишина и покой. Вдруг прямо в одном шаге – аномалия. Я даже остановиться не успел, затянуло.

– Иди ты! А как же выбрался?

– Тоже не понял. Начало уже крутить-ломать, боль адская, и вдруг пропала «Воронка». Я пополз, сам не понимая куда, только подальше. Вот третий час уже лежу около дерева какого-то, шевельнуться боюсь. Была же аномалия! Крутило же! До сих пор все болит. И вдруг исчезла. Уберегло меня что-то. Или кто-то. А что, кто – сам не знаю.

– Ты на Радаре уже?

– Да.

– Я Воронину сейчас свистну, они скоро обратно должны пойти с Радара, пусть тебя подхватят. Координаты мне скинь.

– Хорошо, скину сейчас. Спасибо, майор. Только скажи им, чтобы аккуратнее, а то влетят еще, как я…

– Добро. Жди.

 

(короткие гудки)

 

– А-а... Как бишь… Иван Два Ствола! Вот, память все-таки еще осталась. Ну да такого мастера – и забыть…

– Знаешь что, – без предисловий начал Иван, – я в следующий раз на тебе и один ствол, и другой буду проверять. Ты что мне всучил, морда твоя сивая?

И Иван громыхнул обрезом об стол. Из-под курков выскочили какие-то детали.

– Вот ить! – покачал головой Сидорович. – Это ж надо! Волк, глянь! За три дня новехонькое оружие – в хлам! Значит, так. Ремонт по срокам – неделя, по деньгам...

– Да за неделю я его на молекулы разберу!

– Разбирай, – равнодушно сказал Сидорович и подтолкнул обрез к Ивану и, утратив к нему торговый интерес, отвернулся. – Волк, а Меченый скоро придет, не в курсе?

– Он же в Припять ушел. Думаешь, так быстро прям туда-обратно сбегать? Попробовал бы сам!

– И с таким оружием, – возмущенно добавил Два Ствола. – Гони деньги обратно, а то я его об твою башку сейчас доломаю окончательно.

– Пожалуйста-пожалуйста, – неожиданно любезно вынул деньги Сидорович. – За три дня проката – пятьдесят с тебя, итого – триста пятьдесят рублей, получи и распишись. Только ты подумай хорошенько. Другого такого не будет.

– Слава богу, что такого не будет! Барыга чертов! – запальчиво крикнул бесствольный Иван, и, схватив деньги, исчез.

– Так когда он вернется? – гнул свое Сидорович.

– Тебе прям время надо? – разозлился Волк. – Столько-то часов, столько-то минут?

– Я не могу понять, зачем он мне эти песочные часы оставил? – размышлял вслух торговец. – На хранение, что ли? Говорит – пусть у тебя стоят, ты их переворачивай, когда обо мне вспоминать будешь. Да делать мне нечего, вспоминать о нем, переворачивать! Я вот продать их хотел за периметр. Сувенир, значит. Есть коллекционеры, штуки всякие из Зоны собирают. Я одному намекнул, что, дескать, ветеран один принес из Мертвого Города, что какая-то жуткая история с ними связана, да вот не знаю, что придумать. Что-нибудь про то, как весь мир чуть в тар-тарары не провалился, да? Надо бы расспросить Меченого, на кой черт он их притащил. Не просто же так, а? Шастает по Зоне, что твой колобок, а если и заглянет, то на минуту, времени у него никогда нет…

– Не знаю.

– И я не знаю… Но вот думаю, что не зря он говорил переворачивать, когда вспомню о нем. Надо перевернуть. Вдруг от этого что-то зависит? Не простые часы, раз от Меченого. Он абы как ничего не делает. Может, они ему жизнь продлевают. Не переверну – Меченый, значит, того. С копыт.

Сидорович, кряхтя, поднялся и посмотрел на часы.

– Хм. А что? Идея… Но нет, не надо. Хабар он хороший приносит. Пригодится еще.

Торговец осторожно перевернул часы.

И маленькие колобки-песчинки снова привели в движение уже остановившееся было время Меченого.

 

2013-2019

Флоренция – Москва

 

[Каин 7 698]

Я встретил путника, он шёл издалека
И мне сказал: на Севере, вдали
Среди антенн живёт источник мрака -
Последний Сталкер, хранящий Монолит.

 

Из полустёртых черт сквозит надменный пламень,
Желание заставить весь мир себе служить.
Бессильный умереть, он возродился в камень,
Сияюющий от страсти всю вечность пережить.

 

И сохранил слова осколок мирозданья:
Я - Озимандия, великий Царь царей!
Взгляните на мои великие деянья, 
Владыки всех времён, всех стран и всех морей!

 

Кругом нет ничего... Глубокое молчанье...
Пустыня мёртвая... И небеса над ней...

 

                                                                      Шелли, Бальмонт, Каин, Арарат.

[Каин 7 698]

Жамый @Индифферентный Маргинал сам написал, сам издал вот это вот. Но нельзя от него требовать, чтобы он вам ещё и сам закачал. Так что, сами, всё сами...

[Generaator 1 508]

  13.10.2019 в 13:05, Murarius сказал:

И маленькие колобки-песчинки снова привели в движение уже остановившееся было время Меченого.

Заглянул в тему на минутку и завис, пока всё не прочитал. Спасибо огромное! Просто наслаждался диалогами!
 

[Murarius 10 539]

КООРДИНАТЫ ИЗБУШКИ

 

Отсутствующим форумчанам –

– как ушедшим с форума на время,

так и покинувшим нас навсегда.

 

----------

 

Мудрым слывет,

кто расспросит других

и расскажет разумно.

Скрыть не умеют

люди в беседах,

что с ними случилось.

(«Старшая Эдда»)

 

  ПРОЛОГ-ФЛЭШБЕК. «НУ ЧЁ Ж… ПОЛЕЗ В ОКОШКО» (Показать)

ПРОЛОГ-ФЛЭШБЕК

 

«НУ ЧЁ Ж… ПОЛЕЗ В ОКОШКО»

 

27 мая, четверг, пять дней до убийства Меченого

 

Принтер нарушил установившуюся тишину – оживился и выплюнул длинную ленту бумаги с каким-то графиком. Сахаров, продолжая внимательно смотреть на доску, не глядя протянул руку, оторвал график и бросил его на стол. Затем снял очки, потер переносицу, вновь водрузил их на место, и изрек:

 

– Предлагаю ничью.

 

– Ничью? Ха-ха! – засмеялся Мазай. – Не-ет, профессор. Ничью в такой позиции – это вы Круглову предлагайте, со мной такие эксперименты не пройдут. Сдаетесь?

 

– Круглов, между прочим, в шахматы играет недурно, как вы успели убедиться, – заметил Сахаров. – Только я все равно лучше. У него планирование хорошее, но короткое, а я вдолгую вижу больше. И сейчас тоже. Значит, не согласны на ничью?

 

– Нет. Когда я иду на помощь мирным гражданам всей планеты, меня не останавливают даже смертельные аномалии, опасные мутанты, анархисты и бандиты. А уж эта ваша ладья – тем более не остановит. Надо же вам помочь, а то вы так и будете пребывать в заблуждении, что играете в шахматы лучше меня. И вообще, ничья будет математически означать проигрыш в турнире, а следовательно, она неприемлема.

 

Мазай все еще мыслил штампами из репродуктора, но уже здорово набрался словечек и манеры общения от Сахарова и Круглова. Всю последнюю неделю он торчал в бункере на Янтаре, ожидая сначала готовности оборудования, а теперь – прибытия Петренко, которого что-то задержало в Баре. Поскольку свободного времени было много, он уговорил Сахарова на шахматный турнир из двенадцати партий. Играли восьмую. В первой Мазай поставил профессору быстрый мат, последующие шесть Сахаров выиграл, но теперь расклад сил на доске вроде бы снова складывался в пользу долговца.

 

– Так, профессор, – после некоторого раздумья заявил Мазай и пошел слоном с той же решимостью, которую он проявлял всегда, чего бы ни касалось дело – отъема «Медузы» у нейтрала с Кордона, пьянки в карауле или какой-нибудь другой помощи человечеству. – Поскольку вероятность вашего проигрыша теперь существенно увеличилась, я…

 

– Мат, – перебил его Сахаров, двинув одного из своих коней.

 

– Как – мат? – удивился Мазай и уставился на доску.

 

Сквозь железобетонные стены снаружи донесся глухой рокот, бункер легонько тряхнуло. Начался выброс. Сахаров отрезал кончик сигары, раскурил ее и положил в пепельницу. Затем взял отпечатанный график и погрузился в его изучение.

 

– Да вы не расстраивайтесь, Алексей, – не отрываясь от данных и делая какие-то пометки, мягко заговорил он. – Поймите, у нас здесь постоянная умственная работа. Ничего удивительного, что в интеллектуальных играх я оказался удачливее. А вот случись нам с вами двигаться перебежками под обстрелом – тут вы бы меня обставили в два счета. А то и в один, потому что я от первой же пули сдал бы халат, как у нас выражаются.

 

Профессор, закончив изучение графика, положил карандаш и, откинувшись, весело потер руки.

 

– Ну-с, изволите рассчитаться сейчас?

 

Мазай выглядел бледно. При выбросе он, даже находясь в надежном укрытии, всегда чувствовал себя нехорошо, но сейчас дело было не только в катаклизмах Зоны: ста тысяч, на которые они договорились играть, у него, разумеется, не было. К тому же он не понимал, как вообще психически здоровый человек мог поверить в тот цирк, который устроили Сахаров с отсутствующим теперь Кругловым, когда сели сыграть у него на глазах. Круглов дважды поставил Сахарову детский мат и заливисто хохотал, а Сахаров рвал на себе седину и оправдывался, что он «раньше вообще-то играл неплохо, но вот отсутствие практики, да и возраст…»

 

– Видите ли, коллега, – начал Мазай. – Боюсь, что сейчас это сделать несколько затруднительно. Мои финансовые ресурсы… Короче, проф, нет у меня столько бабла. Но я рассчитаюсь, зуб даю!

 

– Гм. Гм! – удивленно-возмущенно запыхтел Сахаров сигарой. – Это, знаете ли… Это… Так не поступают! Гм. Вы интеллигентный человек! Как же вы опустились до такого, коллега – играть на то, чего у вас нет?

 

Мазай молчал. Сахаров побарабанил пальцами по столу.

 

– Что ж… В таком случае скажите: вы же настоящий офицер, верно?

 

– Да, – хмуро кивнул Мазай, плохо, впрочем, представляя себе, что это означает.

 

– Я, знаете, по классической литературе знаком с историями, когда офицер, проигравшись, выходил наружу и… Нет-нет, вы не подумайте, я, напротив, хочу вас предостеречь, чтобы вы ничего подобного не делали!

 

И Сахаров замахал руками. Пласты сигарного дыма, висящие над столом, пришли в ленивое движение.

 

 – Сейчас все-таки не девятнадцатый век, правда же? – продолжал профессор. – Тогда у офицеров совсем другие понятия были. Да и сами офицеры тоже. К тому же Выброс идет... Ну да что! Я понимаю, человек слаб, всякое бывает. И не настаиваю, бог с ними, с деньгами. Главное ведь удовольствие от интеллектуально проведенного времени, согласны? Ну и хорошо, не будем омрачать отношения. Тем более, что я вас хотел попросить кое о чем.

 

«Вот это мужик, понимающий! – подумал Мазай. – Сразу ясно – интеллигенция! Проиграй я кому-нибудь в Баре – с живого не слезли бы. Сто тысяч! В Баре за одну тысячу кого угодно в пол законопатят, между досками. А он… Ну и ясно, что сто тысяч для него тоже не комариный чих, а вот неудобно ему, видно же. Заговорил было про деньги – и смутился. Ну еще бы! Человеку немного не повезло, так что ж теперь – требовать с него сто тысяч, которых у него нет? Воспитанные люди так не делают! Не то что в Баре всякая шваль».

 

– Товарищ коллега профессор! – запутался от избытка чувств Мазай. – Если что-то нужно – под обстрел там сунуться, или еще что – вы только скажите. Я в этих делах поднаторел! Всегда помогу. Я и в «Долг»-то как вступил? Услышал призыв помочь мирным людям – и тут же к Петренко. Как магнитом потянуло! И товарищ коллега полковник меня ценит. Вот придет скоро – можете у него спросить. Мы с ним многое прошли…

 

– Совершенно убежден, что вам по силам любая боевая задача! – с некоторым пафосом воскликнул Сахаров. – У меня как раз такая и есть. Ну, не то чтобы совсем боевая, но… Одним словом, приемник, который мы с вами и с Петренко планировали установить…

 

– Угу, угу, – кивал Мазай.

 

– Установить его нужно, только не совсем на Складах.

 

– Как – не на Складах?

 

– И, знаете, не афишируя, – продолжал Сахаров. – Никому. Даже Петренко. Хоть он вас и ценит, но знаю, что не поощряет игры среди подчиненных. На большие деньги – тем более. А уж на отсутствующие...

 

«Не поощряет – слабо сказано, – затосковал Мазай. – Приказом настрого запрещено, под угрозой пинка за периметр. Н-да, попал я».

 

– Так вот, сегодня четверг, он сообщил, что придет послезавтра, в субботу утром, и вы сразу пойдете ставить ретранслятор. Значит, до этого времени вам надо сходить кое-куда, установить там приемник. Справитесь? Установите? Ну а Петренко доложите, что разместили на Складах, в том месте, где и договаривались.

 

– Да на что это вам? – недоумевал Мазай.

 

– На что? Какие, однако, вопросы у вас, коллега… Но я вам его возвращаю: на что готовы люди за деньги? Вот надеется, например, некто получить причитающуюся ему большую сумму. Ну не знаю… Ну пусть сто тысяч. Просто вот как абстрактный пример. И давайте спросим его: «Представь, что ты эти деньги можешь получить, только доставив неприятности другому, вполне приличному человеку. Согласен ли ты на такое?» И далеко не каждый с ходу ответит на этот вопрос. Прикидывать начнет: «Часть туда, часть сюда, а может, и сразу на всю сумму коньяка да сигар купить... А неприятности других? Ну так на то и неприятности, чтобы случались с другими, но не со мной».

 

И профессор неопределенно и беспечно повел рукой в воздухе.

 

– Красиво это? – чуть помолчав, так, чтобы Мазай не упустил ничего из рассуждений, задал Сахаров риторический вопрос. – Не очень. Однако люди, даже интеллигентные, могут поступать по-разному. Имея к тому же на это законное право. А мы, спрашивая, ставим человека в неудобное положение, вынуждаем его делать выбор. Так что давайте из этого сложного уравнения под названием «жизнь» исключим и лишние вопросы, и лишние подсчеты.

 

Сахаров сидел, удобно откинувшись на стуле. Речь его лилась неспешно, без резких повышений тона. В пальцах дымилась черная пахучая сигара, оправа очков блестела золотом.

 

А из-за стекол очков на Мазая смотрели холодные, безжалостные глаза.

 

– Коллега, я все секу, – решительно подтвердил Мазай. – Но как устанавливать? Напарник же нужен для калибровки.

 

– Нет, приемник вы сможете и самостоятельно установить. Это для ретранслятора нужна калибровка.

 

– Далеко идти?

 

– Не близко, но там безопасно, это не завод с контролерами. Смотрите сюда. Вы бывали на Болотах? Я вам дам координаты короткого пути, через Агропром, вот здесь… Вот Болота, вот водонапорная башня. Рядом, вот, видите, есть избушка. В нее и поставите. Теперь – внимание. В избушке этой полтергейст. Вам, вероятно, доводилось с ними сталкиваться?

 

– И не раз, – кивнул долговец.

 

– Отлично. Значит, перед заходом внутрь все лишнее оставьте снаружи, чтобы он, если проявится, не швырялся в вас вашими же вещами. Потом заходите. Если полтергейст проявит себя – игнорируйте. Ни в коем случае не вступайте в борьбу и тем более – не уничтожайте его, это важно. Приемник надежно закрепите, чтобы полтергейст не смог его двигать. Могут быть и галлюцинации, но сохраняйте спокойствие, вреда вам не будет, он – лишь телекинетическое существо. Ваша задача: зайти, быстро и надежно закрепить приемник так, чтобы его не было видно, и сразу же уйти. Что бы там ни происходило.

 

– И все? – не верил Мазай. – Так просто?

 

– Вот именно, так просто. Убежден, что вам это по плечу. Я бы даже сказал, что по плечу любому, если этого любого простимулировать небольшой суммой. Ну а за сто тысяч тут бы очередь желающих выстроилась. Так что, надеюсь, вы оценили мое к вам расположение.

 

– А если там кто-то будет? Сталкеры, небовцы?

 

– Никого там не будет. Если же и будет – просто подождите немного, он так или иначе уйдет.

 

– Я согласен. И про сто тысяч вы забываете, да?

 

– Про сто чего? – наигранно удивился Сахаров. – Память, знаете, не та уже. Все, что не касается работы, как-то моментально выветривается из головы.

 

И, сделав небольшую паузу, внушительным тоном добавил:

 

– Чего и вам желаю, между прочим.

 

Мазай готовно закивал. Сахаров любезно улыбнулся:

 

– Круглов сейчас от завода пойдет. Пересечетесь с ним, он вам даст маршрут, объяснит, как активировать приемник, где и как его лучше крепить. Жду вас не позднее завтрашнего вечера, а утром в субботу пойдете с Петренко на завод. Все. Постойте! Выброс же, куда вы, коллега? Посидите немного. Хотите, я вам о природе полтергейстов расскажу?

 

  ПРОЛОГ-ФЛЭШФОРВАРД. «Я ТЕБЯ НАСКВОЗЬ ВИЖУ» (Показать)

ПРОЛОГ-ФЛЭШФОРВАРД

 

«Я ТЕБЯ НАСКВОЗЬ ВИЖУ»

 

1 июня, вторник, день убийства Меченого

 

Сидорович доел второе, налил в рюмку светло-розового ликера и закурил папиросу с золотым обрезом. В голове его крутились разные мысли, но все больше приятные, как и бывает у всякого, откушавшего сытный обед. После выброса, случившегося несколько дней назад, приток артефактов от сталкеров и военных увеличился, и вообще уже месяц как идут какие-то изменения – хабара стало чуть больше, да и необычные вещи снова начали попадаться. Поэтому выбросы торговец, в отличие от того, как это было раньше, стал воспринимать скорее с воодушевлением, и даже по-своему полюбил их.

 

Но при воспоминании о необычном Сидорович, как ни приятно было ему сидеть и попыхивать папироской, все же встал, и, меряя шагами пространство между стеллажами, принялся думать думу.

 

«Меченый – парень верткий. На хрена я, старый дурень, пустил туда этого щенка, ханыгу? Надо-то было сразу Меченого. Лучшей проверки и быть не может. Этот и нахрапом не лезет, и сопли не жует. Всегда наверняка действует, но быстро. Как-то у него это получается. Но не дай бог и тут получится… Нычку в аномальном поле тогда иссобачился как-то обшарить. Хотя два героя уже валялись там, да и до сих пор валяются. Ясно было, что можно подобраться – как-то же туда зашел этот черт из “Последнего дня“ и как-то же оттуда вышел! – но нащупать проход так никто и не смог. А Меченый нащупал. И это еще до того, как очкарики детекторы продавать стали. Одними болтиками, да чутьем своим прошел и принес. Вот тут, на столе и вскрывали, хороший там хабарок оказался. Я за ноги тогда ему дал двадцать тысяч, а сам двести наварил, в потолок поплевывая! Как сейчас помню.

 

Ладно, что с делом? Допустим, все действительно так. Тогда туда человек пять-семь если отправить, это те же самые двести. Нет, больше! Этот мажор, позавчера-то! На сколько купил? Двести восемьдесят. Значит сто сорок по закупке мне обошлось. Десяток таких – вот уже миллион четыреста, сто сорок мне, ну правильно. А наберется тут десяток таких?»

 

Сидорович быстро прикинул. Недели за две – наверняка. Через южный блокпост на Кордон стали попадать разные людишки, которых тут раньше и представить себе было нельзя. Туристы, коллекционеры, мажоры-модники. Сидорович, привыкший к посещению своего бункера сталкерами и военными, все чаще, поднимая глаза, обнаруживал на пороге вполне прилично и чисто одетых людей. Это его беспокоило, ему казалось, что они, завидев убогость его бункера, станут торговаться, не будут платить запрашиваемую им цену. Какое там! Платили, сколько запрашивал! Тут-то он и понял, что чем более убого его жилище, тем больше привлекательность. Тяжелые условия, панимашь, не до чистоты и красоты тут! Люди жизнями и здоровьем рискуют, чтобы тебе, хлыщ в пальто, такую редкость, как «Кровь камня», добыть! Так что с тебя можно и на десять процентов больше содрать, не обеднеешь.

 

Но не одни хлыщи да мажоры. Стали приходить незнакомые люди, одетые скромно, но привычно для Кордона, а кое-кто – уже и с каким-никаким оружием и броней. Совсем новички, но не совсем дурачки. И не бедные. Неделя-две в Зоне, на большое богатство зарятся, поэтому осторожны, куда попало не лезут, но… на легенды все же падки.

 

«Вот таких-то туда и надо посылать. Лишь бы все это работало как надо. Не проконтролируешь… Ладно, все это Меченый и выяснит, для того туда и идет. Точнее, видимо, уже оттуда, хе-хе. Дело для него плевое, уже сегодня должен вернуться. Ну край – завтра. И хоть с пустыми руками, но вернется. Но если правда все это, то главное, чтобы память отшибало, как Ване этому. А если вернется и вспомнит? Процент, что ли, предложить? Но он идейный, будет нос воротить: “То, се, не-по сталкерски это…“ Тьфу ты!»

 

Сидорович плюнул и расстроился. Бросил какую-то тряпку на плевок, вытер его ногой, а тряпку пнул под топчан.

 

«Лучше бы он там скопытился, конечно. И тогда дурачков туда можно хоть каждый день отправлять. Даже знаю, с кого начну… А это еще что?»  

 

С лестницы донесся невнятный шум, и внезапно – резкий злобный крик:

 

– Голову ему держи, придурок!

 

Сидорович подскочил, при этом у него кольнуло слева в груди. Он торопливо загасил папиросу и вперил взгляд в открытый проем двери, ожидая, судя по топоту ног и пыхтению, появления кого-то, явно спешащих.

 

Трое сталкеров несли четвертого, при виде которого Сидоровича бросило в холодный пот. Один из сталкеров забежал впереди идущих, сбросил с топчана какие-то вещи.

 

– Сюда!

 

Меченый был без сознания, его положили на топчан. Видимые из-под свитера участки тела сильно покраснели. Он содрогался от позывов к рвоте, но рвоты не было. «Шансов маловато», – промелькнуло в голове у Сидоровича, но он тут же собрался.

 

– Доктор где?

 

Спрашивая это, он уже шуровал в сейфе, перебирая артефакты.

 

– Вот эти, на, давай, быстренько! Где Доктор?

 

– Побежали за ним уже, – ответил запыхавшийся Шустрый, обкладывая артефактами лежащего Меченого.

 

– Хрена ли вы стоите? – рявкнул Сидорович сталкерам. – Одежду с него срезать, вынести, бросить в аномалию, живее!  

 

Пока сталкеры выполняли его распоряжения, Сидорович лихорадочно оценивал ситуацию. «Дошел или все же на полпути где-то попал? Если дошел, то?.. Черт, срочно нужен…»

 

– Где Доктор, мать его?! – заорал он.

 

– Да пошли за ним, говорю же! – обиженно взвизгнул Шустрый в ответ.

 

Сидорович в ярости схватил Шустрого, обернул его лицом к выходу и сильно толкнул.

 

– Сам, бегом! И его бегом тащи, хоть пинками! Время теряем!

 

Но Болотный Доктор уже показался на пороге. Оглядел Меченого, сосредоточенными, быстрыми движениями помог срезать с него одежду. Затем выхватил маленький фонарик и, оттянув веки, посветил в неподвижные глаза сталкера.

 

– Радиация и пси-поражение средней тяжести, – поставил он диагноз. – Видимо, к контролеру попал, но успел уйти, иначе зомбировался бы наглухо. А потом в очаг где-то угодил… Я так думаю.

 

После чего обернулся к сталкерам.

 

– Где вы его подобрали?

 

– У тоннеля, от самого тоннеля несли! – возбужденно затараторили они.

 

– Я его от Лисьего домика тащил, – устало произнес Шустрый. – Мимо шел, заглянул – а он там лежит. Кузнецова под мостом нет сейчас, а его сапоги меня не пропустили, скоты. Видят, что я из сил выбиваюсь, но боятся без команды... Пришлось через тоннель. Ребята на этой стороне встретили.

 

Сидорович заскрипел зубами что-то матерное. И вдруг спохватился:

 

– А рюкзак его где? Ствол?

 

– Не знаю, – помотал головой Шустрый. – Не было.

 

Доктор тем временем быстро осмотрел сталкеров.

 

 – «Жарка» сейчас за забором есть, у второго дома. Свою одежду – туда же, – отрывисто говорил Доктор. – У вас все нормально вроде, антирад примите и ложитесь, поняли? Лежать до вечера, никуда не ходить, я приду, посмотрю вас. И никакой водки, не вздумайте даже! Шустрый, ты задержись.

 

Двое сталкеров выбежали с остатками одежды Меченого. Доктор начал копаться в своем саквояже.

 

– Значит, так. Сейчас примешь антирад, поменяешь одежду, плюс я тебе один укол сделаю. Дальше. Нацепи что-нибудь… «Ежа», например, не меньше. И двигай на Болота, к Свиблову, я с ним свяжусь сейчас, скажу, что нужно. Двигай прям бегом, понял? Иначе на него будешь похож.

 

И Доктор показал на голого Меченого.

 

– Закатывай рукав, – сказал Доктор, ломая ампулу.

 

Сидорович шагнул к сейфу, достал оттуда «Каменный дикобраз» и положил на стол. Доктор, сделав Шустрому укол, бросил взгляд на артефакт, кивнул и одобрительно промычал. Шустрый тем временем полез за пазуху, даже не подумав, что в его кармане таких денег никогда не водилось.

 

– А ну-ка!.. – увидев его жест, рявкнул Сидорович и треснул кулаком по столу. – Ты за кого меня тут принимаешь, а?!

 

– Понял, понял, – смутился Шустрый и взял артефакт. – Я по привычке, извини…

 

– Извини, стеллаж херни, – передразнил его Сидорович. – Потом разберемся. Живо к Свиблову, пока не загнулся!

 

Шустрый тут же исчез. Доктор не терял времени – уже были разложены на столе какие-то ампулы, шприцы, катетеры, его руки ловко сновали в саквояж и обратно, доставая все новые приспособления.

 

– Уверен, вытянешь? – с мольбой в голосе просипел Сидорович.

 

– Думаю, да... Черт! – вскрикнул Доктор. – Капельницу забыл! Не трогай ничего тут, я сейчас.

 

Доктор рванулся из бункера. Сидорович понял, что это, возможно, его последний шанс. Он ухватил Меченого за плечо и стал сильно его трясти.

 

– Меченый! Очнись ты, едрить тя, времени нет, ну! Очнись! Что??? Был ты там?

 

Меченый, не открывая глаз, неожиданно ровным, очень четким голосом произнес:

 

– Я таких, как ты, за двести метров чую.

 

– Чего? – не понял Сидорович.

 

И в голове у него все вдруг как будто поплыло.

 

«Он тоже так говорил! “За двести метров чую“. Точно. А еще – “ не доводи до греха“, чуть не к каждому слову вставлял».

 

– Я тебя насквозь вижу, не доводи до греха. У тебя что, новое спецоборудование какое есть? – так же спокойно спросил Меченый.

 

Сидоровича затрясло.

 

«И оборудование! Значит, все правда, все работает!», – пронеслось у него в голове.

 

– Нету здесь водички. Да и не нужна она тебе больше, – чуть ли не весело, но все так же не открывая глаз, сказал Меченый.

 

И утих.

 

Губы Сидоровича плотно сжались, он стремглав бросился к открытой двери и замер, прислушиваясь и зыркая глазами туда-сюда. На лестнице было тихо.

 

«Крепкий он. Док может и откачать. А он может вспомнить и рассказать. И с ним никогда не знаешь, что он выкинет, это тебе не Ваня. Что ж, раз так – только бизнес, ничего личного. Проще говоря, судьба такая, парень», – подумал он.

 

Так же быстро бросился обратно к топчану, выдернул из-под головы сталкера подушку и, навалившись всем телом, крепко прижал ее к лицу когда-то такого ловкого и сильного, а сейчас – абсолютно беспомощного Меченого.

 

  ГЛАВА I. «ТЫ ПОГОДИ, ОСТАНЬСЯ. ДЕЛО К ТЕБЕ ЕСТЬ» (Показать)

ГЛАВА I

 

«ТЫ ПОГОДИ, ОСТАНЬСЯ. ДЕЛО К ТЕБЕ ЕСТЬ»

 

29 мая, суббота, три дня до убийства Меченого

 

– Товарищу полковнику – пр-ривет! – бодро гаркнул Меченый с порога.

 

– Здоров. Пришел, значит? – поднял брови Петренко.

 

Меченый ухмыльнулся про себя. «Все-то у них так, – подумал он. – Даже в “Долге“. Особенно у большого начальства. Им больше всех надо, а когда придешь – вечно недовольные рожи корчат, будто и не звали. Чисто армейские понты». Он хотел было подыграть в ответ, цедить что-нибудь через губу, но вдруг подумал, что никакого толку от этой игры не будет, одно глупое напряжение ума. «Он корону включает – ну и черт с ним, а мне-то зачем?» – здраво рассудил Меченый.

 

– Звали – пришел, – просто ответил он. – Но не вижу радости на лице.  

 

– Дельце есть одно, – скривился Петренко. – Неприятное.

 

– Э-э, – махнул рукой Меченый и уселся на стул. – Тут приятных что-то давно не было. В лучшем случае – гада какого-нибудь грохнуть.

 

– Вот как раз грохнуть и нужно, – кивнул Петренко. – Только не гада.

 

– Так-так. Ну? – любопытствовал Меченый.

 

Петренко вынул из кармана фляжку и присосался к ней. Меченый успел разглядеть на фляжке начало гравировки: «Петренчику от Леноч…»

 

– Красивая цацка, – заметил он. – Дай глянуть.

 

Петренко завинтил пробку и убрал фляжку в карман.

 

– Подарок от подчиненных на день рождения, – дыхнул он коньяком.

 

– От подчиненной, ты хотел сказать?

 

– Слушай, Меченый, – покраснел Петренко. – Не суй ты свой орлиный глаз в чужие дела! Чему тебя только в школе учили?

 

– Если я не буду совать, – возразил Меченый, – я так и не узнаю, зачем я вообще в Зону пришел. И к тебе в частности. Я тебя спрашиваю: кого убить и за что, а ты меня мордой в этикет тычешь.

 

– Был у меня товарищ, Леха Мазай, – тяжело начал полковник. – Мы с ним вместе многое прошли, но ему не повезло: сегодня утром на Янтаре он зазомбировался. Убить его у меня не хватило духу. А теперь как представлю, что он там ходит неприкаянный и мычит что-то… Сделай доброе дело, убей его. Я отблагодарю.

 

Меченый сочувственно помолчал.

 

– А чего именно я? – выдержав приличную паузу, спросил он. – У тебя же там есть бойцы в охране бункера. Пошли кого-нибудь. Дело-то несложное… Кхм. Ну, то есть…

 

Петренко поднял вверх указательный палец.

 

– Вот если бы ты сейчас вскочил, гаркнул бы что-нибудь такое – дескать, нет вопросов, – я бы точно кому-нибудь там поручил завалить. Только не Мазая, а тебя. Ферштейн?

 

Глаза у Петренко налились кровью и повлажнели.

 

– Не очень, – нахмурился Меченый.

 

– Если я кого-нибудь из тех бойцов попрошу – они тут же под козырек возьмут и убьют его, конечно. А потом радостно доложат: «Тырщь полковник, приказ выполнен!» Не хочу я так, понимаешь? И я рад, что ты не такой как они. Поэтому и поруча… Нет, прошу тебя – поручать тебе не могу, да и не хочу. Теперь ферштейн?

 

– Натюрлих, – кивнул Меченый. – Только я же все равно его убью. Тебе ведь это нужно, так?

 

– Это, но не так, – упрямился Петренко. – Тебя пси накрывало когда-нибудь?

 

– Накрывало, – неохотно ответил Меченый.

 

– А меня – ни разу. Опиши ощущения.

 

– Тошнит. Плывет все… Нет, двоится, троится. Видно четко, но все в желто-черном таком свете, и все неподвижное как бы движется. Стрелять в кого-то без толку, не попадешь. Да и не до того. Тут главное голову холодной сохранять. Но для этого, понимаешь, усилие нужно, а мозг плохо работает, сосредоточиться трудно. Да и координация не та… Короче, если повезет сразу уйти с линии атаки контролера, если есть антидот или сыворотка, то не страшно, успеешь. Чайник потом все равно болеть будет, заблюешь все вокруг, но это лучше, чем зомбироваться. Он, как правило, издалека бьет, так что время и возможность отойти и ширнуться всегда есть. Главное – не сдаваться воздействию и не геройствовать, не думать, что успеешь его завалить.

 

– А те, что на заводе, значит, слабаки оказались? Запаниковали?

 

– Паника не спрашивает, слабак ты или нет, – сухо ответил Меченый.

 

– Ну я вот к чему это. Представь себе, что твой друг зазомбировался. Есть у тебя друзья?

 

«Хороший вопрос, – вдруг задумался Меченый. – Кабы еще ответ на него знать! Хотя…»

 

– Если кого-то из живых и называть другом, то Волка. Не продаст и не бросит, это точно. Как Призрак. Ты Призрака знал?

 

– Только по слухам. Я из той группы Клыка знал. Не скажу, что дружил с ним, но был бы рад. Клык точно никого и никогда бы не продал, это чувствовалось. Матерый мужик был.

 

– А говорят, советовал Призраку бросить раненого Стрелка, – вставил Меченый.

 

– Брехня! – яростно пригвоздил отсутствующих трепачей полковник. – Говорю тебе, я его лично знал. Не тот это был человек. Лепят что попало про него, а ты уши развесил, и несешь по секрету всему свету. Попробовал бы ему в глаза такое сказать – он бы тебя быстро на запчасти разобрал. Его уважали, любого ветерана спроси.

 

И Петренко вдруг остыл и улыбнулся.

 

– Заодно узнаешь, что и про тебя говорят.

 

– А что?

 

– Да утверждают, что ты на самого Стрелка похож. Только Стрелок якобы моложе был. Я сам не знаю, не видел его никогда. Ну да ладно. Так вот, представь, что твой друг Волк попал под пси. И не просто, а зазомбировался, наглухо. Понимаешь его ощущения?

 

– Ну да.

 

– А свои в таком случае – представляешь? Вот так и я по отношению к Лехе…

 

– Понял я тебя, полковник, понял. Ладно, сделаю.

 

Самое тяжелое проговорили, и Петренко профессионально оставил все позади.

 

– Что попросишь за услугу?

 

– Да договоримся, – неопределенно произнес Меченый. – Мне, в общем, все равно на Янтарь идти, так что… Потом сообразим.

 

– Все нормально, Меченый, не виляй, – покачал головой полковник. – Я знаю, зачем тебя позвал, ты меня понял. Так что говори.

 

– Ну, раз так… Оружие придумаешь мне хорошее, надежное? Чтоб без ремонта подольше работало?

 

– Без проблем.

 

И Петренко, внимательно посмотрев на сталкера, добавил:

 

– По возвращении.

 

– Ну естественно, – кивнул Меченый.

 

– Тогда до встречи.

 

Они действительно понимали друг друга. Для этого дела Меченый ни оружие, ни патроны у Петренко просить бы не стал.

 

Поэтому они молча обменялись рукопожатием, и Меченый вышел.

 

«Если друг оказался вдруг и не друг, и не враг, а зомбак…» – как-то спокойно-грустно срифмовал он, направляясь к северному блокпосту, и вспомнил, как затруднился с ответом на вопрос Петренко. Да, из тех, кто еще жив, другом себе он мог назвать лишь Волка – они хоть и не очень давно были знакомы, но с первых же дней после того, как Меченый появился на Кордоне, судьба как-то подтолкнула их друг к другу, и почти сразу же предоставила несколько случаев проверить на вшивость. Оба, понимая друг друга с полуслова, легко эту проверку прошли, паразитов не обнаружилось.

 

«А ведь Волк на Складах сейчас», – сообразил Меченый, уже пройдя блокпост. Он остановился на перекрестке дороги на Дикую территорию и поворота на Склады. «Сколько не виделись уже? Надо навестить. Друг он мне или не друг, в конце концов? На обратном пути, пожалуй. Дело по-быстрому сделаю – и зайду. Или сейчас? Если он не занят, так вместе и сходим на Янтарь, по дороге поболтаем… Хотя нет, не тот случай.

 

А может, как раз тот? Рассказать ему все, узнать, что он об этом думает. Даже спросить – пристрелил бы он меня, если бы я под пси попал. Или спросить – отказался бы бросить, как отказался Призрак? И – предложил бы бросить, как предложил Клык?

 

Нет, не годится такие вопросы задавать, глупость это. А Клык… Прав Петренко: казалось, что он – последний человек, который способен бросить, это точно. Наверное, потому, что Клык и сам в это верил. Но вот очутился в критической ситуации, пришлось выбирать между жизнями – и выяснилось… Только прав Петренко и еще в одном: не надо болтунов слушать. Пусть они и верно говорят, бросил Клык, но ведь они еще и судят, сволочи! А посмотрел бы я на них…»

 

– Меченый! Меченый! Стой, погоди!

 

Меченый обернулся. От поста бежал долговец и махал рукой.

 

– Что?

 

– Товарищ генерал приказал вернуться, – выдохнул запыхавшийся долговец.

 

– Я ему не подчиняюсь, – заупрямился сталкер.

 

– Меченый, ну брось!

 

– Нужно ему что-то – пусть сам за мной бегает. Может, догонит, – раздражался Меченый все больше.

 

– Не лезь в бутылку, – уже серьезно посоветовал долговец. – Приказано тебя вернуть.

 

– И так времени в обрез, причем на их же дела, так еще и возвращайся! – плюнул с досады Меченый. Ему показалось, что его отвлекли от выполнения задачи, хотя отвлекся он сам, и думал совсем о другом, но все же повернулся и зашагал по направлению к посту. Довольный долговец пыхтел следом.

 

Меченый быстро сбежал по ступенькам, ведущим в подвал и генеральский кабинет. В предбаннике сидел дежурный лейтенант, и Меченый, зная, что тот любит тяжелую музыку, вместо приветствия показал «козу». Лейтенант расплылся в улыбке, ответил тем же жестом и мотнул головой в сторону кабинета.

 

– Заходи, они там.

 

В кабинете, помимо Воронина и Петренко, обнаружился парнишка в грубых брезентовых штанах и рваном свитере. Ни ствола, ни рюкзака при нем видно не было. Он что-то рассказывал, возбужденно жестикулируя.

 

«Новичок, – вспомнил Меченый. – Как его… Лёня? Саня? Все как люди, а он в телогрейке и в жару и в дождь. Здесь, конечно, чего только ни видали, и никто ничему не удивляется. Мало ли у кого какие приметы. Но неудобно же в телаге! А Саня этот, или как его, наверное, счастливой ее считает, вот и ходит в ней… Только сейчас почему-то снял».

 

– Так, подожди, – оборвал Воронин говорившего. – Меченый, привет. Надо, чтобы ты это послушал.

 

И снова обратился к сталкеру.

 

– Давай, Ваня, с начала.

 

Ваня, счастливый, что слушателей все прибавлялось, воодушевился, но Воронин тут же его осадил:

 

– Только факты, никаких впечатлений.

 

– Ну дак! Само собой! – понимающе поджал губы Ваня. – Шел я, значит в одну избушку. Сказали мне – клевое там место, клевое. Артефакты там, еще какая дрянь... В общем, нычка чья-то. Подхожу, значит. Толканул я дверцу – закрыто. Что такое? Еще раз. Опять закрыто! Я, значит, ее, стерву, открываю, а она, стерва, сама закрывается! Ну, понял я, что в дверь меня кто-то не пущает. Ну че ж! Полез в окошко…

 

– Ты слушаешь, нет? – ткнул Воронин в бок Меченого, рассматривавшего паутину над шкафом.

 

– Не очень, – признался тот. – Зачем вам все это? Фольклор собираете? Вы бы почаще к кострам ходили. Там еще и не такого наслушаетесь. Так я пошел?

 

– Никуда ты не пошел, слушаешь дальше, – отрезал Петренко. И кивнул Ване.

 

– Ага… Ну, полез, значит, в окошко, – продолжал Ваня. – Внутри отдышался, поправился чуть и пошел смотреть - кто это с дверью баловал? А там комната большая, а в ней стол стоит... Длинный такой, как шоссе! А у стола стул стоит. Высокий такой, как башня. И тут кто-то зашептал у меня в башке, аж эхо пошло. «Ты кто?» – спрашивает. «Ну, Ваня я. Тутошний. Меня тут каждая собака знает». Тут снова зашептало: «Ты, Ваня, зачем по Зоне шаришь, зачем в окно полез?» А я-то не растерялся, говорю, мол: «Так это ж... Зашел водички попить. Смотрю – никого нет. Вот и залез». А оно мне: «Ах, водички? Нету, Ваня, здесь водички. Да и не нужна она тебе больше».

 

Меченый закатил глаза к потолку. Воронин снова пихнул его в бок.

 

– Ну блин... Я тут говорю: «Ну так если нет тут водички, то я пошел». Тут я попробовал свалить оттуда по-быстрому. Тут все одно – или тварь какая тутошняя со мной заговорила, или белая горячка. Но все равно пора из Зоны сматывать. А оно говорит: «Ты погоди Ваня, останься. Дело к тебе есть». А у меня ноги к полу приросли, не могу сдвинуть... А оно говорит: «Что-то с твоей башкой не так. Я тебя почти не чувствую…»

 

– С моей уже тоже, – попытался пошутить Меченый, но вдруг увидел глаза Петренко, и шутить расхотелось. Чтобы сгладить неизвестно почему случившуюся неловкость, он повернулся к Ване.

 

– Кхм… Ну а дальше-то что?

 

– Так вы слушайте, это ж самое интересное! Я ему: «Че это меня надо чувствовать? – спрашиваю. – Не надо меня чувствовать!» – «То-то и оно, что надо. Я таких, как ты, за двести метров чую. А тебя только возле двери, и то, потому что ты в нее ломиться начал. У тебя что, новое спецоборудование какое есть?»

 

– Спецоборудование, – эхом повторил Воронин.

 

И Меченый вдруг почувствовал, что у него немного закружилась голова. Длилось это секунду-две, но он уже знал этот верный признак: ситуация серьезная, если не боевая. Что случилось – он не понял, но сразу же подобрался и стал слушать внимательнее.

 

– Я ему: «Какое у меня оборудование?!» – продолжал Ваня. – «Нет у меня ничего. Фонарик вот, да двустволка старая. У меня, гражданин начальник, ничего такого сроду не бывало». А оно говорит: «Ты мне не ври, Ваня. Я тебя насквозь вижу, не доводи до греха». Я говорю: «Ну, ей-богу нету! Хоть обыщи!» Оно зашептало: «А вот это можно...» И сразу у меня телогрейка зашевелилась, и само по себе все стало из карманов выползать. И главное – чекушка заветная туда же! Ну, думаю, гады, не…  

 

Петренко слегка дернулся, но ничего не сказал.

 

– Родное не отдам. До хаты целый день топать, я же не доживу! – вещал рассказчик. – Вцепился я в бутылку, как дите. Мое, мол, это добро, гражданин начальник. А бутылку как кто-то держит. И не отдает, тянет вверх. Ну, думаю, падлы, не видать вам моего самогона…

 

– Полегче! – неожиданно злобно гаркнул Петренко. – Сказано – без характеристик, только факты.

 

– Ага, извиняюсь… Ну, потянул бутылку к себе, вырвал пробку зубами и стал пить. Три глотка где-то сделал – и все. Не лезет! Как будто кто-то горло мне сдавил. Выпил я через силу еще глотков пять и швырнул им. Мол, жрите твари... То есть, это… Мол, хотите – пейте, ладно уж. Тут-то меня и отпустило. И голос этот говорит: «Ты куда это делся, Ваня? Выходи! Найду – хуже будет!» – «Никуда я, гражданин начальник, не пропал...» А сам потихоньку к окну выползаю. «Не дури Ваня, найду – хуже будет...» Тут я и сообразил – не видит оно меня! Ну, руки в ноги – и бегом. После этого я в Зону ни ногой. В тот сектор. Хоть убейте – не пойду. Лучше к ученым охранником наймусь.

 

Повисло молчание. Меченый старался ухватить причину своей тревоги, но не мог.

 

– А где это было? – спросил Воронин. – Избушка эта где?

 

Ваня отвел глаза.

 

– Я, эт-та… Не помню.

 

– Ну ходил-то ты куда? Тебя ведь направили в нычку куда-то? – терпеливо спросил Петренко. – Не сказали же – шарься, мол, по всем избушкам, авось, что-нибудь да отыщешь? Сказали ведь, куда идти?

 

Ваня уверенно закивал.

 

– Само собой, как же иначе! Сказали.

 

– Ну? Кто сказал, куда идти?

 

– Так я не помню, вот какое дело-то… Помню только, что там было, а как туда попал – нет. А так – конечно, сказали! Зазря я бы никуда не пошел.

 

– Через какой блокпост вернулся? С севера, с юга? – спросил Меченый, с трудом подавляя смех.

 

– Э-э… – нахмурился Ваня. Было видно, что он не помнит даже этого. – Я ж вот товарищу генералу говорил – час назад очнулся только. Здесь.  

 

– А телогрейка твоя где? – допытывался Меченый.

 

Ваня удивленно уставился на него, потом бросил взгляд на себя и вскочил.

 

– Е-мое! Не знаю… Как же я без телогрейки теперь?!

 

Воронин вздохнул.

 

– Ясно. Но вот ты говоришь, что больше в тот сектор – ни ногой.

 

– Точно. Ни ногой. Хоть убейте. Лучше к ученым охранником най…

 

– А в какой сектор-то? – вкрадчиво спросил генерал.

 

– Ну… Это я так, для красного словца. В том смысле, что осторожней надо быть в Зоне, вот как.

 

– Ладно, можешь идти, – вздохнул Воронин. – Из бара пока не вылезай. Если вспомнишь еще что-то – бегом сюда. Прямо ко мне или к товарищу полковнику. И вечером еще зайдешь, тебе комбез какой-нибудь простенький подберут. Подожди-ка…

 

Генерал взял листок бумаги, ручку, написал несколько слов и передал бумагу сталкеру.

 

– Бармену отдай, он тебя за мой счет угостит. Только сильно не напивайся, можешь понадобиться.

 

– Ух ты! – просиял от неожиданной удачи Ваня. – Спасибо! А хотите, я вам еще одну историю расскажу? Подползаем мы как-то с Василием к границе Зоны. Я заранее вынимаю кусачки…

 

– Нет-нет, все, достаточно, – Петренко приподнял Ваню за локоть и подтолкнул к выходу. – В следующий раз. Будь здоров.

 

Дверь за рассказчиком закрылась. Меченый уже хотел было спросить, что все это значит, но Петренко объяснил сам.

 

– Так, Меченый. «Не доводи до греха» – раз. «За двести метров чую» – два. Это Мазай.

 

– При чем тут Мазай? – нахмурился Меченый. – Я, может, тоже так говорю. И кто угодно.

 

– Обе фразы – его коронные. Над ним даже прикалывались из-за этого.

 

– Да, точно, – подтвердил Воронин. – Даже я слышал.

 

– Это раз и два, – загнул пальцы полковник. – Но есть еще и «три». На Янтарь мы ходили со спецоборудованием. Для Сахарова задание выполняли.

 

– Ты – для Сахарова? – удивился Меченый. – Больше некому, что ли?

 

– Это было в наших интересах. В его тоже, но инициировали мы. Дальше – секретно. Во всяком случае, пока. Сахаров предложил нашим людям из охраны бункера установить и настроить на заводе некое оборудование. Ничего им не объяснял, наговорил всякой научной фигни, посулил деньги. Но наши доложили сюда. И мы решили отправить к нему Мазая под видом исполнителя, чтобы он там обстановку разведал – для чего это Сахарову, какое оборудование и так далее.

 

– А вам-то что за интерес?  

 

– Ну как? – удивился Воронин. – Может, эти его приборы всю Зону каким-нибудь излучением накроют, а мы ни сном ни духом. Между прочим, приблизительно так и вышло. Или может выйти.

 

– Вряд ли, – покачал головой Петренко. – Хотя теперь во всем этом черт ногу сломит.

 

– Так и что выяснилось-то? – спросил Меченый.

 

– Оказалось, Сахаров разработал трансляторы для передачи способностей контролеров.

 

– Ого! Нехило. Мазай прямо вот так спросил, а Сахаров прямо так все и рассказал?

 

– Меченый, ты уж совсем за дурачков нас тут держишь, – разозлился Воронин.

 

– И Сахарова заодно, – ухмыльнулся Петренко. – Мазай там провел работу, скрытно добыл информацию, мы с помощью коллег проанализировали. Вывод – наиболее вероятно, это ретранслятор некоего излучения, поля или полей. Наши специалисты предполагали, что контролера. В итоге это и подтвердилось. Да и других излучений на Янтаре вроде бы нет, если только Сахаров еще что-нибудь не устроил.

 

– Это что за специалисты такие? – полюбопытствовал Меченый.

 

– Тебя это не касается, – строго сказал Воронин.

 

– Я только к тому говорю, что за всякой научной фигней люди на Янтарь ломятся, а тут и у вас, оказывается, свои очкарики есть?

 

– И пусть ломятся, правильно делают, – вмешался Петренко. – Всем от этого только хорошо. Баланс сил и движуха хабара стабильны. Напоминаю, все, о чем мы сейчас говорим – секретно. И ты отвлекаешься. Когда бой идет – тоже всякие дурацкие вопросы задаешь?

 

– Задаю, – уперся Меченый. – Меня как-то на Радаре плоти загнали на валун. Сижу я на нем, отстреливаю этих поросей. Патроны заканчиваются, мне бы соображать, как отходить, а я все думаю: «Если дезактивацию провести – можно их запечь и заточить с хреном, или они уже давно невкусные?» Дурацкий вопрос, но я до этого целый день не ел.

 

Воронин вздохнул и как-то безнадежно посмотрел на Петренко.

 

– Сталкер, – пожал тот плечами. – Они все такие.

 

– А ты не сталкер, что ли? – обиделся Меченый. – Думаешь, погоны тебе нацепили – и все, паркетный… полковник?

 

Долговцы молчали.

 

– Ну и ладно, – озлился Меченый. – Чем закончилось-то?

 

– Тем, что мы связались с Сахаровым, предложили ему все сделать бесплатно, но за это он отдает приемник. Для установки на Складах.

 

– Понятно, – скривился Меченый. – «Свободу» зомбировать.

 

– Тебе этого никто не говорил, – заметил Воронин. – А вообще-то на Складах не только «Свобода»…

 

– Наемники?

 

– Хватит, хватит вопросов, – назидательно сказал Воронин. – Чего ты суешься куда не надо? Зачем тебе лишние проблемы? Не твое это дело.

 

– Не мое так не мое, – махнул рукой Меченый. – Ладно. Ну и что? Отдал Сахаров вам этот приемник?

 

– Куда он денется? Мазай вчера сходил, установил его. А сегодня утром мы с ним пошли на завод ставить ретранслятор.

 

– А как получилось, что ходили вы вдвоем, а накрыло только его?

 

– Контролер. Настраивали оборудование в двух точках. Он на заводе, я снаружи. Сахаров координировал по связи. В какой-то момент Леха перестал отвечать. Я дурака свалял, сам пошел. Надо было подозвать охрану от бункера, и всем туда выдвигаться. Впятером можно было контролера грохнуть, Мазая скрутить, оттащить к Сахарову – может, профессор успел бы его вылечить. А я увидел его в глубине территории, пошел к нему. Не сразу понял, что с ним непорядок. Потом поближе подошел уже – вижу, что-то не то: спотыкается, оружие волочит. Словом, пока подходил, пока соображал, пока маяк ставил, пока отходил… Сахаров говорит, что время все равно было упущено, но думаю, просто утешает, чтобы я себя не винил.

 

– И Мазай, значит, сейчас на заводе.

 

– Да, зомбирован. Маяк движется. Ретранслятор он установить успел – Сахаров подтверждал, что сигнал и ответка проходят, все нормально. Но днем Сахаров написал, что пропал сигнал приемника на Складах. Я отправил туда квад, десять минут назад доложили: приемника на месте нет. Соображаешь?

 

– А он точно его там вчера ставил?

 

– Ну ответный сигнал проходил, говорю же. Из космоса, что ли?

 

– Ну а если он его не там поставил, а где-то еще?

 

– С какой целью? Где? – вклинился Воронин.

 

– Не знаю. И еще: вы уверены, что все обстоит так, как Сахаров вам вещает? Приемник пропал? А кому нафиг этот приемник сдался, кроме Сахарова?  

 

– Уверены, – кивнул Воронин. – У полковника с ним в среду откровенный разговор был, в присутствии Мазая. Врать Сахарову было бы трудновато. Всё друг другу проговорили, там чисто. Сахаров начал готовить оборудование, полковник вернулся сюда.

 

– Значит, вчера Мазай ходил на Склады. Сегодня утром полковник с Мазаем ходили на завод ставить ретранслятор. И приемник был на месте, Сахаров ловил сигнал. Мазай зомбировался, через несколько часов приемник исчез. Все верно?

 

– Угу, – промычал Петренко.

 

– Да его кто-нибудь нашел и разобрал на микросхемы, вот и все!

 

– Кто? Зачем? – бил Петренко вопросами. Было видно, что он скорее поощряет Меченого на поиски решений, пытается сделать так, чтобы у того или иного предположения была железная основа. Поэтому Меченый не стал отмахиваться, а сосредоточился.

 

– Может, наемники. Ради золота.

 

– С плат одного устройства – это пыль. Твоя пачка сигарет дороже стоит. Кроме того, он был замаскирован. Ты же не думаешь, что его посреди улицы поставили?

 

– Детектор электроники, – возразил Меченый. – У меня есть, например. И все.

 

– Может быть. Нет, фактор случайности в расчет принимаем, конечно. Но как-то…

 

Долговцы посмотрели друг на друга.

 

– Ну а если не случайность, – добавил Меченый, – тогда или у вас утечка, или у Сахарова.

 

– У нас о том, где стоит приемник, знали только я, полковник и Мазай.

 

– Вот и копайте на Янтаре. Вы там были? Видели, какой у них бардак? Я не удивлен, что оттуда что-то утекло. А зачем Сахаров вообще придумал эти ретрансляторы, приемники?

 

– Он говорит, что цели конкретного применения не ставились, все на экспериментальной основе было. Для выяснения принципиальной возможности, поскольку теоретически все должно было работать.

 

– Верите?

 

– Ну, специалисты подтверждают только то, что данные, которые втихаря добыл Мазай, довольно сырые, – объяснил Петренко. – Там действительно вряд ли были конкретные цели. Да и когда мы предложили Сахарову прямое использование, он юлил – дескать, хорошо бы сначала опробовать на зомби, и все такое. Я думаю, не врет. Ну так, по совокупности мнения спецов и моим ощущениям.

 

– Полковник в следственном отделе раньше работал, нюх у него есть, – улыбнулся Воронин.

 

– Это давно было, – мотнул головой Петренко. – Нюх с тех пор изменился. Здесь, в Зоне, какие-то другие органы чувств обостряются.

 

– Так. Возвращаясь к Ване и его избушке, – размышлял Воронин.

 

– Вот, да, – подхватил Меченый. – Получается, что? Приемник этот где-то работает и транслирует Мазая через контролера, так что ли? Или контролера через Мазая, я запутался. И Ваня под него попал?

 

Петренко устало потер руками лицо.

 

– Я и говорю – черт ногу сломит. Ну, предполагаем, что физически Мазай на Янтаре, под влиянием контролера, а мысленно – где-то в этой самой избушке. Управляемый там другим контролером... Годится как рабочая гипотеза?

 

Меченый вздохнул.

 

– Ну какие у зомби мысли? «Бей врага!» и «Отставить огонь!»

 

– Как в армии, в общем, – вставил Воронин.

 

– А с этим Ваней, если ему верить, общались вполне связно, – закончил Меченый.

 

– Ну мы ж не знаем толком, – поднял брови Воронин. – Вдруг контролеры могут связно общаться между собой, просто раньше им было не через кого общаться? А теперь есть и зомби, и ретрансляторы эти… Я тоже путаюсь уже.

 

– А нельзя у Сахарова это выяснить? Давайте свяжемся с ним.

 

– Улетели за периметр три часа назад. То ли конференция, то ли симпозиум, пес их знает. В бункере сейчас только дежурный аспирант какой-то.

 

– Хорошо. Тогда пробираюсь на завод и уничтожаю этот ретранслятор, – предложил Меченый. – А на Сахарова пофиг.

 

– А толку? Надо сначала выяснить, где приемник, – урезонил его генерал. – И лучше всего – выяснить, как он попал туда, где сейчас стоит. Я думаю, кто-то обо всем этом узнал и как-то пытается использовать в своих целях. Неизвестно каких. Вот что важно.

 

– Чего тут выяснять? – жестко возразил Меченый. – Использовать можно только зная, как использовать. И если Сахаров действительно чист, то мозги вам крутит ваш Мазай. Крутил, точнее говоря. Что-то задумал, приемник отнес не туда, куда надо было, но потом на заводе случайно под контролера попал. Или Сахаров его под контролера как-то подвел. Настройки на ретрансляторе усилил как-нибудь, чтобы Мазая даже за километр зомбировало. Не знаю я. Вот и все. А приемник работает себе и работает. Так что ретранслятор надо просто грохнуть. Передача прекратится.  

 

– Это логично, – ответил Воронин. – Хоть и неприятно это признавать. Но что, если это не Мазай, а кто-то другой? Кто-то обо всем этом случайно узнал. Да хоть тот же аспирант, который сейчас в бункере сидит. Получается, мы на Мазая все списали, и устранили следствие, а не причину. И какова эта причина – мы не в курсе. Нужно убедиться на сто процентов, и для этого надо разыскать приемник. Неужели не ясно?

 

– Ну вот где? Где его искать? – взвился Меченый. – И как он выглядит?

 

– Фотография у меня есть. Он довольно большой, с ламповую рацию размером, я тебе покажу потом.

 

И Петренко сосредоточился:

 

– Давайте анализировать. Будем исходить из слов Вани. Вряд ли он все это от начала и до конца придумал – деталей многовато.

 

– Ну-ну, – усмехнулся Меченый.

 

– На Янтаре никаких избушек нет. А где есть? Кровососовку исключаем. Да и Склады вообще – все остальные здания там заняты. Кордон… Вряд ли, там тоже народ постоянно. Где еще есть такое, чтоб и избушка, и безлюдно?

 

– Кому и Дом культуры в Припяти – избушка, – возразил Меченый. – Вот, говорил же он, что там длинный стол. Как шоссе. Какое, к черту, шоссе в избушке? Может, это ангар? Если же действительно в смысле «домик» – то где угодно. Мертвый город, например. Или Болота. Это все неконкретно, на деревню дедушке.

 

– Где около избушек еще контролеры водятся? – попытался сузить сектор поиска Воронин.

 

– Где угодно, – подумав, ответил Меченый. – Кроме Кордона разве. Но на Кордоне кое-кто похуже сидит…

 

– Перестань паясничать, – скривился Воронин. – Что за балаган?

 

– Ладно, ладно – поднял руки Меченый. – Не буду. Давайте серьезно. До Мертвого города этот Ваня просто не дойдет, ясно как божий день. Болота… Возможно. И там как раз контролеры водятся в деревеньке, и безлюдно. Что касается Радара, то все избушки там около комплекса. Такая прогулка для Вани тоже чересчур: от Янтаря близко, но Ваню там положат сразу же. Свалку, Долину исключаем. АТП? Там есть сарай один, на отшибе. Лощина относительно недалеко еще. Но контролеров ни там, ни там не встречал. Хотя и могли завестись.

 

– Он говорил, что ему до хаты целый день топать, – вспомнил Воронин. – Хата-то у него здесь. А с АТП за день не то что до хаты, а и до ЧАЭС можно добраться. Даже на четвереньках. Значит, избушка с контролером плюс день пути. Лощина или Болота, получается.

 

– Вы слушайте больше этого Ваню, – фыркнул Меченый. – Он, думаю, никуда и не ходил.

 

– А кого еще слушать? Но все равно, про Лощину – это легко уточнить. Если так, то туда и обратно он наверняка через наш пост чапал, потому что через Кордон крюк слишком большой. Полковник, а запроси-ка, проходил через них этот Ваня? А заодно и узнай, через какой пост он вернулся в Бар. Наверняка запомнили его. И предупреди, чтобы его из Бара не выпускали никуда до распоряжения.

 

Петренко поднялся и вышел.

 

– Чаю попьешь? Хороший, вчера из-за периметра доставили. И лимончик есть.

 

И Воронин шагнул к приоткрытой двери.

 

– Лейтенант! Чаю на троих сделай, – крикнул он.

 

– На троих? Именно чаю, товарищ генерал? – уточнил, появившись на пороге, лейтенант.

 

– Да.

 

– Есть!

 

– Ясно, что чай из-за периметра, – улыбнулся сталкер. – Не местный же.

 

– Бывает и местный, – возразил генерал.

 

– То есть, изъятый?

 

– Или трофейный.

 

– Так ведь все равно из-за периметра.

 

– Не все равно. Вояки однажды перехватили небольшую партию со Складов, курьер в Долину тащил, к Борову. Сверху черный чай, снизу – зеленый не чай.

 

Меченый захохотал.

 

– Так-то, – поджал губы Воронин.

 

Вошел Петренко, следом за ним лейтенант с подносом – чайник, стаканы, сахарница и нарезанный лимон.

 

– Свободен, – кивнул Воронин лейтенанту. Тот вышел.

 

– Ну что же, – начал Петренко, позвякивая ложечкой в стакане. – Ваня этот уходил на юг и вернулся с юга. Шел от ангара, не из Долины. Ребята Прапора точно запомнили, говорят, что туда он в телогрейке своей топал, а обратно – в свитере и без оружия. Парни еще смеялись, мол, последнее у Кулинара пропил, а Ваня что-то невразумительное отвечал и улыбался. Подумали – бухой. Киценко я не запрашивал, но ясно, что и через него он прошел. В Лощине его не было – ребята говорят, восемь дней уже никто не проходил через них, кроме наших.

 

– И что теперь – на Болота переться, что ли? – спросил Меченый. – Отправьте кого-нибудь, пусть грохнут контролера, если он там есть. Или с «Чистым Небом» свяжитесь, пусть они грохнут. Их территория же, им это больше других нужно.

 

– То-то и оно, «Небо». Мы с ними на ножах сейчас. Так что и наших отправить не можем, чтоб не воевать, и просить их затруднительно. Нейтрал нужен.

 

– Ну, наймите кого-нибудь.

 

– Вот мы тебя и нанимаем, – улыбнулся Воронин.

 

– Так что там надо делать-то, объясните?

 

Долговцы помолчали.

 

– Вероятно, задача стоит так, – подбирая слова, начал Петренко. – Найти все строения, соответствующие описанию свидетеля, определить наличие в них или около них аномальной или мутировавшей активности, ликвидировать эту активность…

 

И уже уверенно закончил:

 

– И изъять приемник, действуя при этом по обстоятельствам.

 

– Пойди туда, не знаю куда! – возмутился было Меченый, но тут же успокоился. – А вообще-то все равно. Вы платите, вы и музыку заказываете. Найти избушку? Нет проблем. Посмотреть, нет ли там контролера? Легко. Приемник принести? Чекушку, которую Ваня там оставил? Если есть они там – принесу…

 

И вдруг умолк, уставившись в одну точку и что-то соображая.

 

– Ну? – увидев это, напрягся Петренко. – Что?

 

– А вот что, – размышлял вслух Меченый. – У Вани это нечто отобрало хабар, так? Ну, если исходим из того, что он и в самом деле не пропил все у Кулинара. Но контролеру хабар не нужен. Все из карманов телогрейки поползло – это полтергейст, а не контролер.

 

– А разговаривал с ним кто? Тоже полтергейст?

 

– Вы очень уж верите этому Ване, – поморщился Меченый. – Никто с ним не разговаривал, придумал он все это. Или почудилось.

 

– Да? – с издевкой переспросил Воронин. – А мазаевские присказки? А спецоборудование? Соберись, Меченый, тут что-то не то. И Мазай явно при чем. Хотя он, напомню, на Янтаре сейчас и не в себе.

 

– А они не были знакомы раньше? Мазай и Ваня?

 

– Мысль понятна. Но трудно что-то сказать… Мазай в основном на севере работал, но бывал в Баре, могли и видеться.

 

– Блин, – помотал головой Меченый. – Сахарова бы расспросить все же. Нельзя ли просто запеленговать как-то этот приемник, или что-то вроде того? Может, подождем профессора?

 

– Не скоро вернется, через неделю почти, – с досадой сказал Петренко. – И к тому же ты, видимо, прав: это очкариков дела. Так что опасно спрашивать. За неделю мы с твоей божьей помощью и этот приемник найдем, и того, кто его туда поставил.

 

 – Полковник, вот что, – деловито заговорил Воронин. – Собирайся, пойдешь сам на завод. Ретранслятор трогать не надо, а вот Мазая завалить было бы не вредно, я думаю. Поискам приемника он никак не помешает, а трансляцию прервем.

 

Петренко кивнул, хотя энтузиазма к выполнению и не проявил.

 

– Напарника только возьми на всякий случай, кого-нибудь поопытнее из охраны бункера. Там ребята вроде исполнительные, лишних вопросов не задают.

 

Петренко опустил глаза.

 

– И аккуратно! – продолжал Воронин. – Сильно вглубь не ходить. Увидел, издалека свалил, отошел. Ясно?

 

– Есть.

 

– Я бы не согласился, – заметил Меченый.

 

– Чего это? – удивился Воронин.

 

– Во-первых, у тебя теперь другая задача, – вмешался Петренко. – А во-вторых – и правда, чего ты струхнул?

 

– Один с тобой уже сходил. Я бы вторым быть не хотел.

 

Но, увидев, как побагровел Петренко, примирительно добавил:

 

– Ну, примета, ты же знаешь. Без обид. Так что готовься к тому, что желающих погулять с тобой будет немного.

 

– Ты нам бабушкины суеверия тут не втирай, – строго сказал Воронин. – Что значит – желающие? Здесь «Долг», а не костер с гитаркой. Пожелают все долговцы, которым полковник отдаст приказ, понятно? И вообще, что-то ты расхлюпался. Когда взялся излучение в лаборатории отключать, правильных напарников у Сахарова не требовал? Один же пошел? А теперь чего кошмаришь? Излучения-то нет.

 

– Да ну? Все хорошо там, значит? А Мазай, получается, только прикинулся, что он теперь зомби? К местным сноркам в доверие втирается?

 

– Ты Мазая-то не лапай! – взъярился Петренко. – Всякий тут еще будет мне…

 

Меченый спокойно поднялся.

 

– Я могу только напомнить, зачем я вообще сюда пришел, изначально. Или не напоминать?

 

Петренко насупился.

 

– Ладно, – повел рукой Воронин. – Тут логика-то есть. Напарник пойдет, но дергаться из за этих суеверий будет. Не нужно. Охрану бункера не трогай, собирай группу отсюда, человек пять. Мазая берете живым, ликвидировать всегда успеем. Доставляете его в бункер на Янтаре, пусть дожидается там Сахарова. Мало ли? Вдруг, если Мазая оттащить от ретранслятора подальше, что-то изменится? Для аспиранта придумай что-нибудь – будем пытаться вылечить, и все такое.

 

– Может, и мне напарника взять? – задумавшись, произнес Меченый. – Волка, например. Он недалеко, на Складах, догонит меня быстро.

 

– Волк сейчас на Болотах, – покачал головой Воронин.

 

– Ух! – изумился Меченый. – А что он там делает?  

 

– Практику проходит у нас.

 

– Практику в чем? Как таскать спецоборудование?

 

– Неважно, – отмахнулся Воронин.

 

– Так попросили бы его, раз он там.

 

– На Болота этот Ваня как ходил? – проигнорировал предложение генерал.

 

– Почем я знаю? – удивился сталкер.

 

– Ну, через Кордон, правильно?

 

– А как еще? – сделал наивное лицо Меченый.

 

– Ладно, ладно, не придуривайся, ветеран. Тропы туда с Агропрома знаешь ведь?

 

– Ну… Мало ли, – неопределенно протянул ветеран.

 

– Мало, много… Главное, что Ваня вряд ли знает. Следовательно, топал через Кордон. А раз так, то мимо Сидоровича он протопать не мог. Там таракан просто так не проскочит, Сидор и ему что-нибудь продаст. Загляни в гости по пути. Ваня наверняка заглядывал. И наверняка трепал о том о сем.

 

– Это мысль, – поддакнул Петренко. – Поспрошай, только аккуратно. Мозги Ване отшибло там, а не на пути туда. И значит, он мог на пути туда что-нибудь Сидору рассказать или разболтать – куда именно шел, зачем, кто послал. Может, будет понятнее, кого и где искать. Но Сидору лучше не рассказывай ничего, а то он ради выгоды наврет тебе с три короба.

 

– Заодно и с Фанатом поговоришь. Не забыл? Все, шуруй, – подытожил Воронин. – ПДА только оставь, полковник тебе наш даст.

 

– Не оставлю, – отрезал Меченый.

 

– Что так? Никуда он не денется, дождется тебя.

 

– У меня там, может, переписка личная, – уклончиво ответил Меченый. – Любовная.

 

– Интересно, с кем у тебя тут любовная переписка? – захохотал Петренко.  

 

– С дамой сердца. Воображаемой. Какое тебе дело?

 

– Ладно, – закончил Воронин. – Мы с тобой свяжемся через обычный канал. Но и ты свисти, если что. Только лишнего тогда не пиши.

 

– Товарищ генерал, раз на Болота идти, то…

 

– Нет-нет, и не проси, потом сочтемся. Нечего мне тебе дать. Деньги были, деньги будут. Сейчас денег нет.

 

– Я не про то, – засмеялся Меченый. – Деньги подождут, ладно. Вы вот сказали, что Волк на Болотах сейчас.

 

– Ну, – коротко кивнул Воронин.

 

– Он с общей связью или с вашей?

 

– С нашей, – помолчав, сказал Петренко. – Его ПДА мы изъяли.

 

– Дадите канал к нему?

 

– Нет-нет, даже не думай, – нетерпеливо прервал его Воронин. – Он свое дело делает, ты – свое. Только отвлекать друг друга будете. Нечего вам танго танцевать, один отпляшешь. Все!

 

  ГЛАВА II. «ЗАШЕЛ ВОДИЧКИ ПОПИТЬ» (Показать)

ГЛАВА II

 

«ЗАШЕЛ ВОДИЧКИ ПОПИТЬ»

 

30 мая, воскресенье, два дня до убийства Меченого

 

– Что притащил?

 

– Да так, консервных банок насобирал, – улыбнулся Меченый.  

 

– Вы мне какую только дрянь не тягаете, – хмуро ответил Сидорович. Глядел он исподлобья, дергал щекой, и вообще был явно не в настроении балагурить. – Вот этот твой дружок, как его? Ну, мордатый?

 

– Толик. Какой он мне друг?

 

– Во-во, Толик, алкоголик… А кто он тебе, если не друг? Враг, что ли?

 

– Да нет, – пожал плечами Меченый. – Не друг и не враг, а...

 

– Зомбак? – перебил Сидорович.

 

Меченый вытаращился на торговца.

 

– Н-да, – продолжал тот. – Вот договорились с ним, что он у бандитов на что-то там оружие выменяет, а я у него куплю. Три автомата. Ну и что он принес, как думаешь?

 

– «Гаусса», что ли?

 

Сидорович, крякнув, поднялся, зашел за стеллаж и вернулся оттуда с сильно побитым «калашом».

 

– Во, гляди. Ну можно с этим ходить куда-нибудь? Я с таким и до ветра не пошел бы, не то что в рейд. А он, этот Толик твой, думает, что Сидорович уже совсем в маразме, и можно ему такое впаривать. Еще и, памашь, обиделся, что я ему нормальных денег за эту рухлядь не давал. Говорит: «Всем расскажу, что слово не держишь». А я ему: «Рассказывай, только не забудь и показать вот эти токарные заготовки, которые ты мне вместо обещанных стволов принес». Он мне: «Такие вот у бандитов стволы». Ха! Да нормальный браток это и в руки-то не возьмет! Все правильно, да, такие у них стволы. Для лохов всяких, толиков-ноликов.

 

– Сидрыч, ну остынь ты, – примирительно улыбнулся Меченый. – Взял же стволы? Так и не жалуйся, что дрянь тебе тягают. Зачем взял-то тогда? Послал бы его подальше – и все.

 

– Э! Ишь ты, умник! Я ему хорошую цену пообещал, как человеку. Руки пожали! Для меня руку пожать при сделке – это как кровью расписаться, понял? Хоть ты тресни, но выполни условия.

 

И Сидорович брезгливо швырнул автомат на полку.

 

– Так вот, я условия выполнил. И денег ему отдал столько, на сколько и договорились. Высказал ему все, конечно, но отдал. Он и поскакал водку жрать на радостях! Дурачок. Не понимает, что он потерял, а не приобрел. А я – наоборот. Сейчас потерял, но знание на будущее приобрел: с этим больше дел не иметь…

 

– И при случае впарить ему какую-нибудь дрянь под видом хорошего товара, да? – прищурившись и чуть наклонив голову, подхватил Меченый.

 

– Я тебе этого не говорил, – шевельнул усами Сидорович. – А вообще, я не специалист во всех этих ваших сталкерских ништяках. Да и человек уже пожилой. Так что могу при продаже и ошибиться.

 

– Можешь, – с чувством подытожил Меченый. – И я тебя не осуждаю. Слушай-ка…

 

– Выпьем? – деловито перебил его Сидорович.

 

– Не-ет, – захохотал Меченый. – Я не торговать пришел. Так что меня расслаблять не надо. Мне кой-какая информация нужна.

 

– А говоришь – не торговать! – воскликнул Сидорович и принялся вынимать из холодильника водку и закуски. – Что такое информация для ее обладателя? А?

 

– Ну-у, – протянул сталкер, – полезные сведения, которыми можно поделиться.

 

– Полезные для кого?

 

– Для того, с кем делятся, – не сдавался Меченый. Торговец тем временем налил по полстакана водки.

 

– Ну а тому, кто делится, польза какая-то должна же быть? Поехали.

 

Сидорович махнул водку одним глотком. Меченый выпил неторопливо, занюхал ломтем бородинского и начал его жевать.

 

– Польза? – переспросил сталкер. – Радость от того, что помог. Я вот был как-то у Сахарова, он мне рассказывал про эти… Ну, какие-то там у них гормоны, что ли… Эндорфины, во, вспомнил. Когда ты радуешься чему-то, то организм тебе их выплескивает в кровь. Или наоборот, когда выплескивает, то радуешься… Короче, это жизнь продлевает. А если злишься там, хандришь, или клиента обманываешь, то другие какие-то гормоны вплескиваются. И пожирают твой организм. Изнутря. Смысл такой, в общем: радуйся – и дольше проживешь.

 

– А я и радуюсь, – согласился Сидорович. – Получил прибыль со сделки – и так рад, что мне эти твои минфины и не нужны, понял? Словом, хороший артефактик – и будет тебе информация. Если она у меня вообще есть, конечно.

 

– Договорились, значит? Жмем руки?

 

– Слышь что? – захехекал торговец. – Иди-ка ко мне работать. Пока кладовщиком, а там посмотрим. Хотя уже сейчас вижу, что до компаньона дорастешь, и быстро. Ладно. Хватка у тебя есть, но вот есть ли у тебя, например, «Симбион»?

 

– Может, и есть, – ответил Меченый. – Зависит от твоей информации. В общем, так. Дом, в нем вроде бы полтергейст какой-то водится. Зайдет в этот дом человек – а выйдет без хабара, и толком ничего потом не помнит. Знаешь что-нибудь про это?

 

– Ну-у… допустим.

 

Мысли Сидоровича понеслись на сверхсветовой скорости.

 

«Как-то узнал… Но как?! Надо прощупывать, надо вытягивать из него… Все он знать не может, иначе не спрашивал бы, но что-то знает».

 

– Ну, и? Что про это расскажешь за «Симбион»? – подбодрил его Меченый.

 

– Слыхал я похожую историю, – кивнул Сидорович. – Только кажется мне, что байка это. Мало ли их? Чего ты так заинтересовался-то? Сходи вон, к костру, «Кровь камня» посули – тебе и не такое наплетут.

 

– Понимаешь, – цокнул языком Меченый, – есть уверенность, что это не байка. Что действительно такой домик существует.

 

– Н-да?.. Ну и пусть себе существует. Какой с него навар? Билеты продавать на входе?

 

– Мне поручили этот домик найти. И, возможно, уничтожить этого полтергейста или кто он там. Сидрыч, надо напрячься на всю катушку. Что ты про это знаешь? Давай поподробнее.

 

«Найти… Этот найдет, можно не сомневаться. Если уж я, носа отсюда не показав, узнал… Поручили! Оп-па… Стал-быть, кто-то еще в курсе? И знает немало, и не бедный, раз ищет руками Меченого… Так, сейчас мы тебя вскроем… На деньгах мы тебя вскроем, вот как!»

 

Сидорович изобразил бровями сразу и непонимание и недоверие.

 

– Тебе? Поручили?! Вот не думал, что тебе кто-то что-то поручить может. Да еще так, чтобы ты поскакал выполнять! У меня, например, столько денег нет, чтобы тебе что-то поручить...

 

Сидорович, качая головой, добродушно похохатывал из-под усов. И Меченый глядя на его веселость вдруг подумал, что попал в силки.

 

«Знает, но не хочет говорить. Тогда я зря болтаю, это он из меня пытается вытянуть, что мне известно. Аккуратнее надо, это я что-то расслабился... А может, нет? Может, он просто подумал, что рисуется хорошая выгода, и хочет узнать, кто мимо его кассы деньгами ворочает?»

 

– Ты не виляй, давай по существу, – все еще пытался он удерживать инициативу.

 

– Э, нет, Меченый, стоп, – приложил ладонь к столу Сидорович. – Тут уже не «Симбион», это, я так погляжу, посерьезнее дело. Кто-то здесь большими деньгами ворочает, тебя нанимает что-то искать, а я ни сном, ни духом? Кто поручил? На мое место встань: я не хочу мимо своего кармана работать. Если серьезные люди – то они и ищут не просто так, понимаешь? Значит, там и деньги серьезные. Сведи меня, мы с ними покашляем про это. Тебя не обижу, процентик не заржавеет.

 

«Что и требовалось доказать, – успокоился Меченый. – Наживу прикидывает. Как Петренко и предупреждал. А все плакался – нюх не тот... Ну и ладно. И чего я задергался? Сидорович-то тут при чем? Где он, а где Петренко со своим спецоборудованием? Арктика и Антарктика. Паранойя…»

 

– Узнаю тебя, Сидрыч. Какие тут компаньоны – мне до твоей хватки далеко, – засмеялся Меченый.

 

«Ах-ха-ха! – заорал от радости про себя торговец. – Я-то думал! А он – такой же дурачок, как и дружки его мордатые. Дальше носа не видит. Вот и репутация сработала: жлоб, хапуга – и все тут! Теперь – узнать: кто поручил? Кто???»

 

 – Мне эту историю рассказал один паренек, Саней зовут, – продолжал Меченый. – Ты не знаешь его, наверное, он в Баре кантуется… Ну, неважно. Забрался он в этот домик, думал пошарить, а его вроде бы полтергейст какой-то обчистил. Он перепугался, да с туманом в голове бегом оттуда. Очнулся уже в Баре, но теперь вспомнить ничего не может толком. Вроде бы на Болотах это было. У таких, как он, в кармане вошь на аркане, ясное дело, но посеял он там и флягу с гравировкой – подарок от девчонки. Ну и жалко стало. Вот и попросил найти. Так что, как видишь, все просто, серьезными людьми тут и не пахнет. Расстроил?

 

«Ха! Все просто! – ухмыльнулся мысленно Сидорович. – Я бы и поверил тебе, милый мой, кабы не знал, что ты это только что сочинил. И имя поменял!!! Вот это уже точно звоночек, что все не просто. Значит, Ваня не сгинул! Значит, был там. Хабар оставил, сам выскользнул, все по писаному. И вместе с Меченым теперь ищет? И с кем-то еще? Бар… Если Бар – значит и “Долг“. Но зачем? Что они могут знать? Получается, Ване там не совсем мозги отшибло, и он запомнил что-то такое, чем заинтересовался “Долг“? И, заинтересовавшись, привлек Меченого? Похоже. Так-так…»

 

– Само собой, расстроил, – выдержав паузу, обиженно засопел Сидорович. – Фляга… Я уж думал хорошую выгоду поиметь. Флягу-то и я ему могу продать, и надпись какую хошь сделаю, у меня тут есть один спец. Ну, за отдельную плату, конечно. А тебе-то он что посулил, если у него ничего нет?

 

– Так я ему и не обещал, что найду, – развел руками Меченый. – Мне к Свиблову надо, все равно по дороге. Я ему сказал, что если буду мимо избушек где-нибудь проходить, то посмотрю-загляну.

 

«Да-да, рассказывай… “Симбион“ за это ты не отвалил бы. И не просил бы меня напрягаться на полную для дрища этого – знаешь ведь, что если большие деньги маячат, то за один “Симбион“ я и ноздрю не напрягу, чтобы высморкаться».

 

– Понятно, – вздохнул торговец. – Ну, слушай, я в общих чертах знаю то же, что и ты. То ли пещерка какая-то, то ли дом. А то ли квартира в Припяти.

 

– В Припяти? – удивился Меченый.

 

«Чего это он нахохлился? – подумал торговец. – А-а, надо поменьше деталей».

 

– Да без разницы, это я для примера. Суть – кто-то куда-то полез, его там полтергейст обшарил, все из телогрейки вытащил, потом память отшибло, себя не помнит. Я все же думаю, что это байка. Вот ты про фляжку говорил. А мне говорили, что термос, мол, потерялся, жалко.

 

– Кто говорил?

 

– Да это было черт-те когда!.. Думаешь, я упомню? – сделав вид, что уже потерял интерес, пожал плечами Сидорович.

 

«Меченый, недолеченый, – внутренне трясся он от злобы. – Надо было его в аномалию сунуть, когда его ко мне полутрупом притащили. Теперь одни проблемы от него. Допытываться опасно – он ловко все отрубил, теперь не повернешь куда надо… Эх! Одна надежда, что не найдет, потому как если найдет – то это не Ваня, может и поосторожничать. Шут его всех побери вместе с “Долгом“ этим».  

 

– Фигня это, Меченый, – Сидорович понял, что больше ничего вытянуть не получится. – И выгоды никакой. Короче, нужна этому твоему пареньку фляга – пусть приходит. Гравировка от девчонки? Пожалуйста! Мы ему тут любую сделаем, хоть от английской королевы. По фотографии почерка, все красиво нарисуем. Не бесплатно, конечно, в благородство играть не буду. Мы к людям по-серьезному относимся – чай, не «Долг» какой-нибудь. Почему? Потому что наш долг – чтобы клиент был доволен. Вот так. А пока давай еще дернем. Первая – колом, вторая – соколом, а третья – мелкой пташечкой...

 

Меченый, посидев еще немного, вышел от Сидоровича, рассчитывая к полудню добраться до Дэна, поспрашивать, и отправиться на поиски. Сидорович не только налил ему за завтраком, объясняя, что хороший опохмел прибавляет бодрости и снимает хандру, но умудрился еще влить в него «на посошок». Меченому ни опохмел, ни посошок не были нужны, однако он надеялся, что Сидорович сболтнет что-то еще. Но тот лишь жаловался на колбасу, батоны и Толика, поэтому Меченый собрался в путь. Провожая его, Сидорович выполз на улицу, вынул не первой свежести платок и долго махал им вслед, но не вверх-вниз, а крутил им над головой, как болельщик шарфом на стадионе.

 

Свежесть утра после кислого запаха бункера быстро разогнала появившийся было в голове хмелек, и, спускаясь от сидоровой норы по пригорку, Меченый принялся размышлять:

 

«Все и правда как-то зыбко. Ничего определенного. Дом, квартира, пещера. Фляга, термос... Но все же вот что-то тут не так. Да, Мазай явно при делах. Но есть что-то еще. Вокруг чего-то я верчусь, кручусь, а ухватить не получается…»

 

Меченый остановился.

 

«Что же не так? Почему сейчас – не так? А как было? Значит, до разговора с Сидоровичем я почему-то был уверен, что иду куда надо, а теперь какие-то сомнения? Но что изменилось? Что такого Сидорович сказал? Он только подтвердил – слышал, дескать, про это. Ну так я и заскочил к нему по пути, чтобы удостовериться, что это не фантазии. Конкретного он ничего не сказал, но ведь и Ваня мог ему ничего не говорить. Купил патронов пачку – и похилял на Болота…»

 

Меченый закурил и пошел дальше, размышляя уже на ходу.

 

«Сидрыч считает, что это байка. Потому что… Почему? Слышал от кого-то уже. Тут фляга, там термос… Это все детали. Суть, как он правильно и сказал, одна: залез куда-то, там какое-то нечто все из рюкзака и из куртки вытащило, и – провал в памя…

 

Стоп!

 

СТОП!!!»

 

Меченый остановился как вкопанный. Так резко, что столбик образовавшегося пепла слетел с сигареты сам, но сталкер этого не заметил.

 

«Из какой, к черту, куртки? Сидорович сказал “телогрейка“! А откуда он знает?! Здесь в телогрейках не ходят. Да и нигде в Зоне не ходят. Один Ваня этот… Так-так. Ну и что это значит? Он уже после тут был, у Сидоровича, и все рассказал? Нет, Ваня очнулся в Баре. А если был и рассказал, но сам того не помнит, то получается, что Сидорович это скрыл? Ну и ну! А зачем скрыл? Что-то тут есть?»

 

Меченый выплюнул сигарету и продолжил быстро и старательно размышлять.

 

«Надо вернуться и взять Сидора за жабры. Нагло, с нахрапом. Может, даже в глаз ему дать. Главное – напор. Что ему известно, где избушка, почему вилял. Коротко. Так, чтобы у него было ощущение, что я знаю больше, чем говорю. Но как натурально врал, а! Не скажи он про телогрейку – я и не заподозрил бы ничего! Неужели из-за какого-то Вани Сидор будет такую мастерскую комедию ломать? Вряд ли. Значит, тут и правда что-то крутое, пусть и деньги даже? Где серьезные деньги – там все серьезно. Знает, где избушка, и хочет вынуть хабар? Так, ну-ка назад».

 

Меченый повернулся и пошел обратно. Сидорович полулежал на травке около входа в бункер, подставив лицо утренним солнечным лучам и зажмурившись оттого, насколько хороша оказалась жизнь. Меченый свалил, ранний хмелек, солнышко, а чуть позже и первые клиенты подтянутся. Должен прийти тот толстосум, и…

 

Кто-то загородил его от солнца. Сидорович недовольно открыл глаза.

 

– Пошли, – мотнул головой Меченый и стал спускаться в бункер. Сидорович вскочил и испуганно зачапал следом по лестнице.

 

Оба снова сели за стол.

 

– По пятьдесят? – осторожно спросил Сидорович и потянулся к бутылке.

 

Меченый покачал головой,.

 

– Слушай сюда, Сидрыч. Если я с шутками-прибаутками, и тебе показалось, что это все так, развлекуха, то я тебя разочарую. Для кое-кого в этом деле все пахнет могилой.

 

Меченый вынул пистолет и положил его на стол.

 

– Это просто чтобы ты понимал: девять граммов близко. Поверь, ближе чем когда-нибудь. Но по правде тебе скажу – не знаю, для кого именно. Может, для тебя. Не знаю. Сильно зависит от того, что ты скажешь. Если ты не виноват, я тебя смогу защитить. Поэтому будь добр…

 

– Меченый, я все понял! – с некоторым облегчением протрубил Сидорович. – Просто меня пойми, я…

 

– Я задаю вопросы, ты отвечаешь.

 

– Готов!

 

И начался допрос.

 

– Где избушка? Или квартирка?

 

– Избушка. На Болотах.

 

Сидорович поднялся, вытащил из висящего на гвозде планшета карту, расстелил ее на столе и ткнул в Болота.

 

– Это водонапорная башня, а вот это – та самая избушка и есть. Правду говорю, не вру.

 

– И ты туда отправил Ваню?

 

– Ну да. А он не вернулся. Я думал, что пропал он. Ханыга, его не жалко.

 

«Сволочь», – подумал Меченый.

 

– Думал или надеялся?

 

– Нет, мне информация от него нужна была – правда это или нет.

 

– Что именно?

 

«Провались они пропадом, – решился Сидорович. – Жизнь одна. Меченый, если что, пулю пришлет быстрее всех, это верно, только он и защитить может. Но мне-то за что пулю? А загнется сам – все концы в воду, вот так».

 

– Позавчера пришел один типок, денег одолжить…

 

– Что за типок? – спросил Меченый.

 

– Леха Мазай зовут.

 

– Как?!

 

– Леха. Мазай. Ну, так он назвался. А настоящее его фамилие мне не нужно.

 

– А с чего бы это тебе неизвестно кому деньги одалживать?

 

– Как – неизвестно? Все мне известно. Он из их кодлы. Маляву принес, честь по чести, – солидно пробасил Сидорович.

 

– Из какой еще кодлы? – совсем запутался Меченый.

 

– Из боровской, конечно.

 

«Вот тебе и раз, – подумал сталкер. – Ничего так друзья у Петренко! Хотя, что уж такого удивительного? Долговец, но из кодлы? Легко. Денег всем охота. Или зря я клепаю на людей? Мазай этот вполне мог у Борова шифроваться по какому-нибудь заданию. Может ведь такое быть? Все тут может быть… С другой стороны, если он в это время должен был устанавливать приемник на Складах, то как он здесь оказался?»  

 

– А если малява фальшивая?

 

– Не фальшивая, примета на ней была. Мы с Боровом давно договорились. Я настоящую маляву всегда отличу.

 

– Ну и что? Пришел он к тебе денег одолжить. И?

 

– И рассказал вот эту самую историю: залез в избушку, а там полтергейст какой-то обворовал его, все из карманов вытащил. Он еле ноги унес, в памяти провалы и без гроша теперь. И показал на карте: вот Болота, вот избушка. Ну, я ему дал пятьдесят…

 

– Пятьдесят? Нехило.

 

Сидорович поджал губы:

 

– Ну, как попросили – так я и дал. В общем, он ушел, а я Ваню и подрядил туда сходить.

 

– А зачем?

 

– Мазай этот обмолвился, что у него артефакты были с собой. Модификаты. Я Ване просто сказал, что нычка там может быть. Если найдешь что – приноси, дескать, поделим. Только чтоб не трепал. А он, значит, вернулся? И что говорит?

 

– Говорит, что очнулся в Баре. Избушку помнит, полтергейста помнит. Где она, как туда попал и как выбрался – не помнит. И телогрейка его пропала. И ружье.

 

– Я на твоем месте потряс бы его хорошенько, – с чувством предложил Сидорович. – Ловко это у него получается: знать не знаю, ведать не ведаю. Думаю, он все это нашел и заныкал.

 

– Ты даже не понимаешь, во что ты влез, – попытался от безысходности напустить еще больше тумана Меченый. Слишком все простенько оказывалось. За исключением Мазая из кодлы, конечно, но это уж Петренко пусть сам разбирается.

 

– Я ни во что не лезу, – Сидорович был уже спокоен и уверен. – Появилась возможность заработать. Нанял человека – он пошел. А что не вернулся – ну, бывает. Это Зона.

 

– Все складно вроде. Но вот один вопрос: а врал-то ты зачем?

 

– Да… жадность взяла, – сокрушенно признался торговец. – Ты ведь ушлый, найдешь и все себе захапаешь.

 

Меченый помолчал, глядя в карту, потом положил ладонь на пистолет и поднял глаза на Сидоровича:

 

– Как ты сказал? Ханыгу не жалко?

 

Сидорович похолодел.

 

– Как тут бандиты замешаны? Почему Боров для этого Мазая деньги просил?

 

– Кто их знает, Меченый… Я таких вопросов не задаю. Мне что Мазай, что зайцы. Есть малява от боровских – значит, ручаются они. А зачем, для кого…

 

– Слушай сюда, – и Меченый убрал пистолет. – Если хоть что-то из нашего разговора выйдет наружу, тебя мгновенно отсюда уберут за периметр. Я лично это устрою. И ни Кузнецов, ни холодильник с водкой тебе не помогут. Но это только в том случае, если я успею подсуетиться. Если не успею – ничего гарантировать не могу. Тебя просто тихо кокнут, понимаешь?  

 

– По… Понимаю, – просипел торговец. – А за что?

 

– Вот это я и хочу выяснить, есть ли за что. Надеюсь, что нет. В любом случае, больше никому не болтай. Особенно о том, что ты этому Мазаю деньги давал. Не отмажешься малявой, не боровские с тебя за деньги спрашивать будут, если что.  

 

– Ничего не знаю, денег никому не давал и не дам, – с чувством произнес Сидорович.

 

– Вот и правильно. Все, не хворай.

 

Меченый встал и вышел. Шаги на лестнице затихли.

 

Сидорович в разговоре всем своим обликом выказывал полную готовность делать так, как советует Меченый, но про себя уже прокрутил все возможные последствия. И решил рискнуть: уступить в малом, не рассказывая всего.

 

«Лучшее вранье – полуправда, – рассудил он. – По крайней мере, сейчас, когда еще не ясно, как ты туда сходишь. Ишь ты – за периметр! Еще посмотрим, кто там раньше окажется. А прижать меня трудненько будет. Подумаешь, денег ссудил! Я тут и сижу для того, чтобы дураков всяких в трудную минуту выручать. Не без процента, конечно, ну а как еще? В благородство играть не обучен. Малява в сейфе лежит, это опасно, да. И сжечь бы ее, но боровские не вернут деньги без возврата малявы. А написана она так, что мой умысел в этом деле не докажешь».

 

Случай с Ваней его сильно приободрил. Меченый явно нацелился на эту избушку.

 

«Так это и хорошо! Иди, иди, – совсем воспрянул духом и даже ухмыльнулся Сидорович. – Грозит мне тут еще… Посмотрим, кем ты оттуда вернешься».

 

Меченый, выйдя из бункера, уже направился было к переходу на Болота, и вдруг вспомнил про Фаната. Он подошел к костру.

 

– Пацаны, все пока, пошел я дальше, – попрощался он с деревенскими.

 

– Удачного хабара, – напутствовали его новички, которым кто-то насвистел, что именно так и надо прощаться в Зоне, хотя ни один уважающий себя опытный сталкер такой хрени не скажет.  

 

– Фанат, проводи меня…

 

– За костром приглядите, – сказал Фанат сталкерам.

 

– Тут такое дело… Ты с «Долгом» в каких отношениях?

 

– С «Долгом»? – переспросил Фанат. – Да ни в каких. С Петренко встречался раза два, привет-пока. Я там по-нормальному и не знаю никого.

 

– Только между нами, ладно? Воронин давно хотел вашу деревню под себя забрать. И вот недавно они этот вопрос утрясли с военными. Воронин хочет, чтобы здесь у него был представитель, так сказать. Спрашивал у меня, есть ли кто-то толковый на Кордоне, или ему все же своего человека сюда командировать. Я сказал, что толковый есть, он попросил с тобой поговорить.

 

– Хочешь, чтобы я на них работал?

 

– Все равно на кого-то придется, там наверху они с вояками все решили, говорю же. Так лучше уж на самого Воронина, напрямую, чем на того, кого он пришлет. Там не так все просто, наверное – вряд ли они военных совсем от дел отодвинули, ты же понимаешь. Но как-то договорились. Скорее всего, чтобы совместно «Локомотив» и железку окончательно взять под контроль. Словом, я думаю, что со дня на день сюда воронинские бойцы зайдут. И кому-то нужно будет командовать от имени Воронина. Что скажешь?

 

– Как-то очень уж ты уверен, что Воронин согласится…

 

– У-гум, – протянул Меченый. – Там есть один уважаемый человек, который тебя знает. Не то чтобы у них, но… сотрудничает.

 

– Что за человек? – заинтересовался Фанат.

 

– Хороший, – ответил Меченый.

 

И, почувствовав, что этого недостаточно, добавил:

 

– Из тех, что никогда не бросят. Даже если скоро выброс, а нужно пробиваться. Его, вероятно, спросят, он даст рекомендацию. И я дам. С Ворониным вы точно договоритесь, он нормальный мужик, ты тоже. Так что уверен. И с Сидоровичем тебе попроще будет, представителя «Долга» ему не с руки будет обманывать.

 

– Да прям! – протянул Фанат. – Если ты думаешь, что Сидорович обделается и в таком состоянии теперь всегда будет, то я тебя разочарую. Ему это семечки. Однажды он что-то там намухлевал с военными – теми, что на южном блокпосту. То ли что-то не то им загнал, то ли денег дал мало, не знаю. В общем, они втроем утром к нему в бункер зашли, а ушли уже после обеда, понял? Несколько часов его били, он орал как резаный. Мы после первых криков все похихикивали, что хоть кто-то ему бока намял, а потом и правда забеспокоились. Шустрый уже всерьез предлагал идти его отбивать от вояк. Или откупить чем-нибудь.

 

– Ну выжил же Сидор, – равнодушно заметил Меченый.

 

– Так вот и я тебе про то. Ты думаешь, у вояк с ним после этого тишь да гладь? Ха! Он как надувал их, так и продолжает. Просто уже не нагло, а с оглядкой. Ничем его не проймешь. Он тебе говорил когда-нибудь, что ни разу в жизни тебя не обманывал?

 

– Конечно. Да он всем это говорит!

 

– Вот ты у него «Батарейку» покупал...

 

– Я? – нахмурился Меченый, пытаясь вспомнить. – Может, и покупал.

 

– Как? Ты что, забыл? – изумился Фанат. – Каждый день «Батарейки» покупаешь, что ли?

 

– Не каждый, но… Ну, покупал, покупал, ладно. И что?

 

Фанат недоверчиво смотрел на Меченого, но было совершенно очевидно, что тот действительно не помнит.

 

– Вы там на севере у себя зажрались совсем! Это ж надо!

 

– Так что Сидорович?

 

– А то, что он тебя тогда обманул! Что с ней стало, помнишь?

 

– Слушай, перестань ты ходить вокруг да около! – уже серьезно рассердился Меченый. – «Батарейки» эти из рук в руки по десять раз на дню переходят. Откуда я знаю, что с ней стало?

 

– В «Булыжник» она превратилась! Я прав? Или это тоже внимания не заслуживает? Ну вы, блин, даете!

 

– Допустим, превратилась, – старательно пытался вспомнить Меченый. – Ну честно, не помню. И?

 

– Так вот, Сидор знает, когда артефактам срок подходит. Не всем, но некоторым.

 

– Бро-ось, – теперь недоверчиво улыбался уже Меченый. – Этого даже очкарики толком не знают.

 

– Ему прислали какой-то прибор, – шептал Фанат. – Не в курсе, кто, откуда, но точно не с Янтаря. Скорее всего, «Чистое небо». Поставляют данные, и он по ним этим прибором для некоторых артефактов может срок определить. Так вот, он отлично знал, что этой «Батарейке» скоро каюк. А тебе продал – и ни словечка.

 

– Ну, что от него ожидать…

 

– Я к тому, что он тот еще жук. Любого вокруг пальца обведет, ничем не проймешь.

 

– Да уж, – засмеялся Меченый. – Если бы ему за каждый обман при торговле по морде прилетало, он бы уже прохаря отбросил. А ты-то откуда про артефакты знаешь?

 

– Рассказал по секрету один дружок. Он на «Чистое небо» работает, и как-то про это пронюхал. Так что думаю, это их делишки. Предупредил, чтобы я арты у Сидоровича покупал осторожно. И про ту «Батарейку» я точно знал, что она заканчивается. Но что он тебе ее впарил, узнал уже потом. Дружок мой слово взял с меня не говорить никому. Вот, нарушил. Не подведи меня, не болтай.

 

– Ладно, понял, все пучком. Спасибо. Так что Воронину сказать?

 

– Раз так – согласен.

 

– Костюм тебе долговский дадут, оружие. Большой человек будешь на Кордоне.

 

– Да это по фигу. Просто ты прав: если все решено, то лучше напрямую с ними работать. Главное, чтобы не гоняли черт-те куда. Мне и тут хорошо.

 

– Ну будь здоров тогда. На обратном пути загляну.

 

Новоиспеченный без пяти минут представитель «Долга» зашагал к костру. А Меченый уже в третий раз за день взял путь по направлению к Болотам.

 

«Занятно, – думал он. – Все знают про очкариков на Янтаре. У “Долга“, как выясняется, тоже свои очкарики есть. Кстати, кто? Где? Я многих в “Долге“ знаю, никто на ученых такого уровня не тянет. Не Доцент же, в самом деле – тот вообще непонятно зачем там торчит. Плюс, оказывается, “Чистое небо“ что-то химичит так, что Сахаров от зависти подавился бы. Ну, эти могут, там головы толковые… Не удивлюсь, если и у Борова скоро аспирантура появится. Ученая малина. А что? Лаборатория у них рядом…

 

Вот блин, умные все кругом, на хрен некого послать. Ну и пес с ними. Доберусь как-нибудь до небовцев – надо будет попробовать за болтовней вытянуть из Свиблова, что за расклад такой научный…»

 

Под ногами Меченого уже чавкала жижа Болот. К Дэну он заходить передумал, смысла больше не было.  

 

«Но Боров! Это не случайно. Мазай втирал Сидоровичу про избушку, и Мазай же взял в долг по маляве от Борова. Нет, тут точно есть связь. И значит, все это закрутил сам Мазай? Или Сахаров через него? С помощью Борова?»

 

Научные расклады все теснее переплетались в мозгу Меченого с воровской малиной.

 

И беспокоили Меченого все больше и больше.

 

  ГЛАВА III. «НАЙДУ – ХУЖЕ БУДЕТ» (Показать)

ГЛАВА III

 

«НАЙДУ – ХУЖЕ БУДЕТ»

 

28 мая, пятница, четыре дня до убийства Меченого

 

– Тут пока кантуйся, – бросил бандит и вошел в покои Борова, неся с собой автомат и рюкзак Мазая.

 

Сейчас, сев на стул около окна, Мазай уже не испытывал той легкости, уверенности, с которой он шел в Долину. Он не боялся, что его здесь убьют: исключать это было бы недальновидным, но он через эти опасения прошел, как прошел через Росток, Бар, посты и стаю собак недалеко от перехода на Свалке. И раз его не свалили снайперы, раз его пустили к Борову, значит, он заинтересовал. На то и был его расчет: нейтрал-одиночка, уверенно идущий в самую малину, обязательно должен был вызвать интерес. Борову, конечно, сразу донесли. «Небось, с биноклем на крышу выполз, да все глаза проглядел. Но пустил. Вероятно, кто-то из его людей меня узнал, потому что ни снайперы не шлепнули, ни на входе вопросов не задавали, а только взяли ствол и вещи и проводили. Точно, узнал кто-то. Это очень хорошо: Борову стало интересно, зачем это к нему мусор в сталкерском прикиде топает. Они, за неимением здесь ментов, “Долг“ мусорами называют. И если что, от желающих кончить такого гостя отбоя не будет».

 

Но сейчас мысли о возможной гибели были уже лишними: он здесь – значит, он здесь. Не говорить же: «Ой, пацаны, я передумал, не хочу с Боровом встречаться, не хочу ему дельце выгодное предлагать». Его порог – не в дверном проеме кабинета Борова. Он свой периметр перешел на Янтаре. И даже дважды. Первый раз – когда согласился нести приемник на Болота. А второй – когда словоохотливый Круглов, объясняя, как активировать и крепить приемник, заодно, ошибочно подумав, что Мазай в курсе, болтал и о том, как полтергейст будет тянуть хабар, и как Круглов будет потом его вынимать. Круглов хвастливо объяснял, что в новеньком скафандре, который вот-вот пришлют из НИИ для работы в аномальных условиях, ему по агропромовским тропам до Болот дойти и вынуть из избушки хабар – раз плюнуть.

 

Мазай молчал. И думал. Эти агропромовские тропы ему были отлично известны. А вот время отключения Сахаровым трансляции для того, чтобы Круглов мог вынуть хабар, узнать было трудно. Сесть в засаду на тропе было и вовсе невозможно – так долго отсутствовать в расположении «Долга» он не мог.

 

Нужны были помощники. Надежные как в бою, так и в том, что не сдадут, не обманут и не сунут нож в спину. Таких в Зоне он не знал. Нечего и мечтать. Мазай, идя с Янтаря, прикидывал варианты. Ни одна из группировок Зоны с ним, долговцем, темных дел иметь не захочет. Наемники? Мстители? «Небо»? Бред. Остальные все или далеко, или тоже не захотят. Своим доверяться опасно. Нейтралам тоже: могут проболтаться у костра под водочку. Оставались бандиты, да и то не всякие – вольных бродяг, шастающих по Болотам, он отмел сразу: это конченые отморозки.

 

Поэтому пришел в Темную Долину: эти нож сунуть могут, обмануть могут, из боя уйти могут. Но вот продавать его им вроде бы незачем. А это было то, чего Мазай боялся как огня: Петренко бы его в два счета расстрелял.

 

«Пожалуй, даже в один», – подумал Мазай, вспомнив слова Сахарова.  

 

И сейчас, когда от разговора с паханом его отделали уже не полдня, а несколько минут, он пытался окончательно систематизировать то, что хотел ему сказать и прикидывал возможные ответы. Размышлять об этом, шагая по травке и размышлять об этом, сидя на стуле, с которого ты можешь никогда и не встать – разные вещи. Краткость. Уверенность. Но при этом и игра в дурака.  

 

Как незадолго до того, при досмотре на Свалке.

 

***

 

Прапор рассматривал аппарат, дергал то один выключатель, то другой и пытался сообразить – нет ли тут чего-нибудь подозрительного, опасного или, проще говоря, прибыльного.

 

– Так куда несешь-то, Павлуха?

 

– Кирюха я, – поправил его сталкер.

 

– А, ну да. Куда несешь-то, Кирюха?

 

– В ангар, я ж говорю. Там свибловский человек будет ждать.

 

– Ну-ну… А сам?

 

– А сам обратно. Я курьер. Дали деньги – я несу. Не заплатят сколько надо – я пройду столько, за сколько заплатили, и прям в поле его брошу, не моя забота.

 

– Странный агрегат какой-то. Подозрительный. А может, и опасный. Может, нам всем дорого обойдется такой проход? Ну или кому-либо.

 

И Прапор искательно посмотрел в глаза Кирюхе.

 

– Чем опасный-то? – возразил тот. – Вишь, не работает. Он из лаборатории на Радаре. Его свибловские ремонтировать собрались.  

 

– На Рада-а-ре? – будто бы вдруг испугавшись, протянул Прапор. – Далековато. И что ж ты, прямо с Радара идешь? Как там обстановка?

 

– Понятия не имею, – безразлично ответил Кирюха. – Я там не был сто лет уже.

 

– А говоришь – с Радара агрегат. Как же он к тебе попал, если ты там сто лет не был?

 

И уже довольным тоном добавил:

 

– Меня не проведешь, не на такого напал. Лохматый, э! Оторви задницу, свяжись с Петренко. Что-то тут не то.

 

Лохматый лениво поднялся от костра и зашел в вагончик. Оттуда донесся его бубнеж:

 

– Штаб, штаб, на связи Свалка-Север, на связи Свалка-Север, прием…

 

Прапор тем временем снова принялся с умным видом тыкать во все кнопки подряд и трясти устройство, проверяя, колеблется ли от тряски стрелка на индикаторе непонятно чего.

 

– Брось понты колотить, – засмеялся Кирюха. – Я ж вижу, что ты в нем ни хрена не соображаешь. Как и я. Давай, и пойду.

 

– Молодец такой! – недовольно покосился на него Прапор. – Может, ты его у Сахарова украл? Они там в облаках витают, формулами мыслят, а ты воспользовался тем, что доктор наук отвлекся на открытие мирового масштаба, да и стянул дорогостоящий измерительный прибор, нанеся тем самым ущерб науке и прогрессу. С меня потом спросят: почему не досмотрел? А если досмотрел, на каком основании пропустил? То-то! Что у тебя во фляге?

 

– Коньяк.

 

– Товарищ прапорщик, сигнал отсутствует, связь со штабом установить не удалось, – монотонно и явно «на отвали», не ожидая ответной реакции и направляясь обратно к костру, прогундел Лохматый.

 

– Час от часу не легче. Ну что ты будешь делать! – всплеснул руками Прапор. – Придется под свою ответственность решения принимать. А ты вот говоришь – «давай, пойду»… Мне Воронин потом голову отвинтит и отправит кровососов в поле загонять. А без головы это делать затруднительно, я-то их знаю. Нет уж. Лохматый! Ну оторви ты зад-то свой!

 

Лохматый снова лениво поднялся и подошел к Прапору.

 

– Значит, так, бери вот блокнот, карандаш. Пиши: товарищу генералу от начальника северного поста Свалки Прапора… Готово?

 

– Ну, – безразлично сказал Лохматый, водя карандашом в блокноте. Кирюхе даже необязательно было заглядывать через плечо, чтобы понять, что Лохматый ничего не пишет.

 

– Как это называется-то… Протокол. Протокол задержания, во! Пиши.

 

– Что писать-то?

 

– Протокол задержания.

 

– Прямо так и писать?

 

– Да хоть вверх ногами, – заржал Прапор. – Лан, это, не тупи давай. Видишь, торопится человек. Пиши. Настоящим сообщаю, что нами задержан…

 

– Слушай, ну хорош! – заныл Кирюха. – Некогда, идти надо, там у курьера тоже время – деньги!

 

– Чьи деньги? – навострился Прапор.

 

– Его, конечно!

 

– А, ну не мои – и ладно, – успокоился Прапор. – Да не парься ты. Сейчас протокол соорудим, Лохматый метнется кабанчиком в Бар, запишется на прием к Воронину, все доложит. Там проверку проведут, объявят решение письменным приказом. Лохматый нам его принесет, вмажем с тобой тут по сто из твоей фляги – и пойдешь куда разрешат. Недолго же. Обычно дня три-четыре. Значит, э, пиши там: нами задержан сталкер Андрюха… Как твоя фамилия-то?

 

– Хорош дурака валять. Денег у меня нет, могу коньяка налить.

 

– Налить? Ну, давай. Мы пока агрегат твой опишем как следует. Максимально подробно, чтоб там в штабе голову не ломали.

 

– На, на тебе всю флягу, только не тормози уже! Ждет же курьер там!

 

– О как! Щедро. Лохматый, надо для человека что-нибудь хорошее сделать. Давай так – что писать, понятно, да? Вот и пиши, а человека мы отпускаем. А ты, Витюха, на обратном пути мимо не проскакивай, распишешься в протоколе задержания. Лады? Мы тебе за это коньяку нальем. Немного. Может быть.

 

«Коньяк – ерунда, – радовался Мазай, направляясь от поста на юг. – Легко отделался».

 

Незадолго до этого, пройдя территорию Бара известными ему задами и обогнув пост Киценко, он в стороне от дороги скинул долговский комбез и переоделся в нейтральное. Форму и все, что могло его идентифицировать как долговца, бросил в аномалию, и к посту шел уже обычным сталкером, которых через Прапора за день проходили десятки.

 

«Главное, что знакомых здесь не встретил, правильно смены посчитал. Прапор меня видел в Баре один раз, и не запомнил. А то бы сейчас пришлось изворачиваться. Так, ладно, теперь все проще. За кучей мусора повернуть налево – и в Долину. Мимо наших в Долине скользнуть легко, тропку одну знаю, там фуру можно незамеченной протащить.

 

Но времени все равно маловато. Пока в Долину, пока на Болота, пока обратно в бункер. Очень мало времени. А еще Борову все объяснять. Может, даже уговаривать. Без его братвы смысла все это крутить нет. Но он согласится. Игра стоящая, а опасности для него – никакой. В общем, шире шаг!..»

 

***

 

Тикал настольный будильник, снаружи через раскрытое окно доносился ржач кого-то из бандитов. За дверью кабинета Борова было тихо.

 

«Надо, надо его убедить, и поэтому первые фразы – самые важные. Попроще, без воды. Он не тупой, и либо сразу согласится, либо сразу откажет. Собственно, убедить должно быть несложно, от него и требуется-то два-три человека. И он в любом случае окажется чист. Если его людей вдруг возьмут – те его сдавать не станут, прикинутся вольными бродягами, а не из его банды. А насчет того, что чей-то хабар у него обнаружится – так это норма. Пойди еще докажи, что это когда-то был твой артефакт, а не Васи Пупкина. Да и некому будет такие предъявы Борову кидать…»

 

Но Боров, слушая вошедшего к нему пожилого бандита по кличке Гена Почтальон, уже был готов к чему-то необычному, и, вопреки представлениям Мазая, не собирался хвататься за возможную наживу.

 

– Говорит, что дело у него к тебе. Выгодное. Это волына его, вещички.

 

Почтальон стоял посреди комнаты с рюкзаком и автоматом Мазая, не рискуя подходить ближе.  

 

– Да? – исподлобья глядел Боров на Гену. – И че там?

 

– Не знаю, не открывал.

 

– А если там граната без чеки? – прошипел Боров.

 

– Тогда нам хана, – ухмыльнулся Почтальон. – Но мы ж рисковые пацаны, обшмонаем.

 

– Ты, а не мы, – хмуро поправил его Боров.

 

Но старый бандит хорошо знал пахана, и видел, что ответ ему понравился. Гена отошел в угол, заслонил собой рюкзак от Борова, отработанным, но осторожным движением потянул за ремни и завязку, и, открыв рюкзак, начал изучать содержимое.

 

– Так, байда какая-то с кнопками... Хавчик... Маслята для калаша. Все.

 

Боров молча постучал пальцем по столу. Почтальон приблизился, поставил приемник и тут же отошел.

 

– И че это за байда?

 

Гена пожал плечами.

 

– Он точно из «Долга»?

 

– Жора Брильянт говорит – очень похож. Зовут то ли Тоха, то ли Леха. Типа такого.

 

– Брильянт? Он слепой на оба глаза.

 

– Нет, слепой – это Жора Оптик.

 

– Тащи его сюда, – решил Боров. – Пусть сам базарит… Стой! Прикид подай мне.

 

Гена снял висящий на вбитом в стену гвозде черный кожаный плащ с подкладкой малинового цвета. Затем, расправив его, хотел зайти за спину Борову и помочь одеться, но пахан злобно и молча вырвал плащ из его рук.

 

Боров не любил, когда ему заходили за спину. И последнего, кому это удалось сделать, он отправил в мир иной точным ударом финки в сердце. «Везунчик» оказался сынком какой-то шишки, и Борову пришлось уходить от возмездия в Зону.

 

К тому же Гена не мылся несколько месяцев, считая это бесполезным занятием («Все равно извозишься сразу»), а пахан был брезглив.

 

Боров, пыхтя, натянул плащ, сел за стол и кивнул:

 

– Давай.

 

Бандит высунулся за дверь и поманил Мазая. Тот вошел, приветственно помахал рукой и сел за стол.

 

Гена застыл на месте, не дыша: без разрешения садиться за стол к пахану никто не отваживался уже давно. Боров поднял взгляд на Гену, тот под этим взглядом очнулся, достал из-за спины пистолет, подошел к Мазаю, наставил на него ствол и чуть повел, приказывая встать и отойти. Мазай непонимающе приподнялся и отступил на середину комнаты. Бандит взял стул за спинку и вопросительно посмотрел на Борова.

 

– В печь, – донеслось из-за толстых губ Борова. – Мне тут блох не надо.

 

Гена вышел вместе со стулом и закрыл за собой дверь.

 

От неожиданной наглости визитера Боров чуть растерялся, но тут же вернулся в свое обычное, раздраженно-злобное состояние.

 

– Ну? – без предисловий спросил он.

 

– Я из «Долга». Леха Мазай.

 

– И че тебе надо, Леха Жмур? – внешне спокойно произнес Боров, но внутри весь напрягся.

 

– Дело хорошее хочешь провернуть? – многообещающе начал Мазай.

 

– Че те надо, я спрашиваю?

 

– Это приемник, – показал Мазай пальцем на аппарат. – Значит, тема такая. По-тихому ставим его где ему положено. Он включается. Прогоняем какому-нибудь лоху телегу, что там хабар есть. Лох идет туда, а приемник включен. Лоха плющит, он все оставляет там и уходит, и не помнит ничего. Заходить туда просто так нельзя. Не помрешь, но и память теряешь, и хабар сбрасываешь. Но лохи все идут и идут, хабар все копится и копится. Твои сидят на тропе, ждут того, кто в итоге придет за всем скопившимся хабаром. Тот собирает хабар и выносит, а твои его на тропе валят.

 

– Че-т дешевый прогон какой-то, – еще больше сузил свои маленькие глазки Боров.  

 

– Нет. Я знаю, где надо ставить. В других местах он работать не будет.

 

Боров слушал очень внимательно. Вопросы к этому Мазаю у него появились сразу, и это его нервировало. Много непонятного, а плетет при этом очень уж уверенно.

 

– Знаешь где ставить? Ставь. И сам все собирай. Меня зачем тянешь?

 

– Без твоих мне никак. Точка – на Болотах. Я там постоянно сидеть не могу.

 

– А чего мы? Некому больше, что ли?

 

– А кто еще? Там среди нейтралов надежных нет, растрезвонят. Небовцы таким заниматься не будут, охотники тоже. Мстители меня вычислят и кокнут сразу, я у них в списке.

 

– Так ты и у нас в списке, – спокойно ответил Боров. – Не знал?

 

– Гонишь.

 

– Ну, у нас, вообще-то, списка нет. Бумаги, то есть. Просто братва всех кого надо знает в лицо.

 

– А я еще жив, – подхватил Мазай. – Нет меня в ваших списках. Твои снайперы, чтобы выслужиться, меня еще на подходе щелкнули бы. Так что гонишь.

 

Боров помолчал. Все это время он не менял позу, почти не моргал, и только внимательно всматривался в Мазая. Долговец отлично понимал, что это значит: Боров не ухватился за идею, но до времени и не горел желанием это показывать, хотел вытянуть побольше. Мазай немного приуныл. Ему думалось, что пахан сразу заинтересуется, начнет задавать конкретные вопросы – что да где. Тот же про какие-то списки начал…

 

– А чего бы нам не засесть неподалеку и не трясти тех, кто туда идет? – спросил Боров.

 

– А того, что идти туда могут не только ханыги, но и непростые люди, – немного раздраженно ответил Мазай. – С хорошей экипировкой. Тоже хабар, между прочим. Который можно взять в итоге без шума.

 

– Твой какой интерес?

 

– Триста кусков, – тут же ответил долговец. – Из них…

 

Но Боров его даже слушать не стал.

 

– Это перебор. И непонятно за что, на самом деле. Я тебе триста – а ты меня нажаришь. Не пойдет.

 

– Во-первых, если нажарю, то ты же меня не забудешь, правильно?

 

– Так тебя ведь это не остановит, – Боров наконец-то чуть оживился и двинул заплывшим лицом. – Сюда ты больше не сунешься. И в Баре нам тебя трудно достать. Наши тебя толком не знают – получается, ты на севере в основном служишь, так? Уйдешь куда-нибудь на Радар – нам вообще не дотянуться. Даже если и достанем, то че с тебя взять? Триста ты к тому времени прогуляешь уже. Резать тебя бесполезно, дохлый ты будешь не дороже живого. Так, разве что в назидание другим…

 

– Во-вторых, – как будто и не обращая внимания, продолжал Мазай, – я не прошу триста сразу. Даешь пятьдесят, начинаем крутиться, смотришь по результатам, даешь остальное. Думаю, первый сбор тебе где-то двести-триста даст. Халявщиков навалом. А чем страшнее легенда, тем более серьезно туда будут снаряжаться. Артефакты. Детекторы. Химия дорогая. И все такое. Второй сбор точно побогаче будет. Хотя третьего может не быть: если те, кто придут вынимать хабар, к хозяину не вернутся, он просечет, и туда больше никого посылать не будет – народа у него верного столько нет. А сам вряд ли пойдет. Но и двух сборов тебе хватит.

 

– Ну и кто там хозяин?

 

– Неважно.

 

– Нет, важно, – Боров вдруг подался к столу и навалился на него грудью, глядя в глаза долговцу. – Я должен знать, кого кидаю.

 

– Он за тобой не придет.

 

– Че, такой хилый?

 

– Нет, не хилый. Но не придет.

 

Боров показал на аппарат:

 

– Не мое. Крутись сам.

 

– Ты толком ничем не рискуешь, – с расстановкой сказал Мазай. – Я же рискую всем, потому что если ты меня Воронину сдашь – мне расстрел. Какой мне смысл тебя кидать?

 

– Ага, ага, – откинулся Боров в кресле. – Воронин тебя, может, сам и подослал. Откуда мне знать?

 

– Подослал? Зачем? Объясняю еще раз. Ставим приемник. Находим тяжелого пассажира, лучше всего жадного – такие все с собой таскают. Я рассказываю ему по страшному секрету про место, куда забрался, что ништяки там, что все свое оставил, что пробраться и вынуть все трудно, но с артефактами – можно. Лох обвешивается артефактами, канает туда, его там плющит, хабар он скидывает, ничего не помнит. Все, ищем следующего лоха. И так далее. Твоим и делать ничего не надо – только сидеть там и ждать, когда придет человек от хозяина и возьмет хабар. Что, не стоит такое дело трехсот кусков? Причем не сразу трехсот?

 

– Допустим, я даю пятьдесят, – кивнул Боров. – Начинаем, я понимаю, что масть идет, отбиваю пятьдесят. Работаем дальше, но я бабла тебе больше не даю. Динамо тебе кручу месяц, два, сколько получится. Вытягиваю оттуда сколько могу. А потом, когда хозяин просекает и перестает приходить, просто сдаю тебя Воронину. Я в прибыли, ты – к стенке, двести пятьдесят отдавать тебе не надо. Как подстраховался на такой вариант?

 

– Никак, – покачал головой Мазай. – В том и дело. Получается, что я своими ногами под возможный расстрел иду всего за пятьдесят кусков – какие тебе еще доказательства?

 

– А я вот думаю, – похлопал Боров ладонью по столу, – что ты хозяину маляву у кого-то оставишь. На случай своей кончины. А в маляве – весь наш разговор. Раз хозяин не хилый, он за хабаром рано или поздно придет.

 

– Мне догола раздеваться? Не пишу я ничего, нет интереса. Если я загнусь – что мне с того, что хозяин к тебе придет? Какой профит?

 

– Давай не коси, – скривил щеку Боров. – Кто хозяин?

 

– Да не придет он к тебе. Не будет он шухер поднимать, потому что под ним земля загорится, его быстро прижмут!

 

– Это еще хуже. Сам не придет, пришлет кого-нибудь. И не только за хабаром, а и за головой. Короче, забирай свою байду.

 

– Ладно, – сдался Мазай. – Это одного из очкариков дела.

 

– Из каких очкариков?

 

– С Янтаря, из каких еще?

 

– Может, свибловских, – пожал грузными плечами Боров.

 

– Нет, с Янтаря.

 

– Н-да? А ты к ним каким боком?

 

– Тебе не все равно?

 

– Ну у тебя напрямую интерес? Или ты так, по случаю узнал и решил навариться?

 

– Считай, что по случаю.

 

– А ты, долгаш, своих-то часом не кидаешь на этом деле, а? – вкрадчиво спросил вдруг Боров.

 

– Ну, кидаю. Какая тебе разница, не пойму?

 

– А разница вот какая. Как думаешь, почему никто не напаривает очкариков, хотя там-то хабара немеряно?

 

– Не знаю, мне пофиг, – неприязненно ответил Мазай. Чего-то он не просчитал, нити явно упустил, и, похоже, безвозвратно.

 

– Потому что очкарики – это по факту сапоги. И если они огорчатся, то сами, понятно, не придут, ты правильно толкуешь. Придут от них. Спецназ, броня и вертолеты. Мне таких гостей не прокормить. Это раз. Два – ты кидаешь своих моими руками. Шлепнут тебя твои или нет, мне все равно. Но ко мне они – придут. И я не смогу им втереть, что не при делах.

 

– Так я тебе и не бесплатно предлагаю работать, – зло бросил Мазай. – При удачном раскладе ты чуть ли не лям поднимешь.

 

– Верно, только ты мне прогоняешь, что риска для меня никакого нет. А я тебе объясняю, что по сравнению с моим риском и лям твой, и твоя жалкая душонка – тьфу. Мне проще всего тебя здесь прикопать. Даже если это подстава от Воронина. Прокололся засланный, бывает. Мы уже двоих ваших таких кончили. Или не знаешь? Пойдем, могилки ментовские тебе покажу. Ты совсем дурачок, если не понимаешь, чем все это для меня обернуться может. Или ты крыса воронинская, но тогда получается, что Воронин за дурачка держит меня.

 

– Я тебе еще раз говорю: очкарику шухер поднимать невыгодно будет. Он втихаря хочет бабла срубить, а если выйдет все наружу – ему крест. Так что кидок он проглотит.

 

Мазай все чаще повторялся. И понимал, что убеждать больше нечем, и Боров, похоже, не станет вписываться в это.

 

«Так что теперь делать? – прикидывал он варианты. – Не к мстителям же на поклон идти. Те даже столько времени, сколько этот жиртрест, слушать не будут. Кокнут сразу».

 

А Боров тем временем почему-то почувствовал, что никого за этим человеком нет. Он не мог бы объяснить, почему пришла к нему такая убежденность, но он верил своему чутью, которое и там, за периметром, было хорошим, а в Зоне – еще более обострилось.

 

«Ну-ка, ну-ка, – быстро прикидывал он. – Если за ним никого нет, то не свистит этот мусор. И похоже, что дело так и обстоит: кто-то из очкариков решил в свой карман поработать, а он как-то пронюхал и кидает и их, и мусоров моими руками. Только при чем тут мусора?»

 

– А мусора твои тут при чем?

 

– Приемник очкарик для себя делал. Но наши узнали, и приперли его, нагнули на то, чтобы использовать против… против не наших. Чтобы он зомбировал, наглухо. Я его должен установить в одном месте на севере. Но меня очкарик кое-чем прижал, и сказал, чтобы я установил на юге.

 

– У твоих тогда к нему вопросы возникнут.

 

– Но не ко мне. Я чист. Установил приемник где сказано, а куда он потом делся – не знаю. Может, бюрер унес.

 

– Если очкарик не расколется.

 

– Если он расколется, наши его порешат еще раньше, чем меня. У Петренко не заржавеет, он это дело любит, если доказано. Да и если не доказано – тоже. Малыша помнишь? Там вообще выяснилось, что он не ваш. Но уже после того, как расстреляли. И очкарики про эту историю тоже слышали. Так что колоться он не будет. Наплетет что-нибудь, второй приемник спаяет. Не знаю, мне фиолетово.

 

– Так что он делает-то, приемник? Зомбирует?

 

– Этот – нет. Как-то заставляет от всего избавляться и память отшибает. Не знаю, как. Короче, попадает человек в снаряге и с хабаром – а выходит без всего, чуть ли не в трусах.

 

«Стремно, – снова засомневался Боров. – Очкарик может кидок и не проглотить, а шухер навести, особенно если сам расколется Воронину. Очкарик обидится, что его кинули, Воронин обидится, что я с его человеком дела кручу. Но если этот мусор не гонит, то хозяину и правда не резон трепаться – “Долг“ за такие фокусы точно порешит, там и за меньшее девять граммов выдавали. Была не была. Кто не рискует, тот не пьет шампань. Хабар просто придержу какое-то время. Придут – ну, тогда и посмотрим, что да как. Не придут – загоню. А этого мусора… Замажу я его, пусть работает».

 

– Короче так, – прикрыл глаза Боров. – Ты про Крысюка слыхал?

 

– Знаю, что он у нас, – постарался припомнить Мазай. – Но без подробностей.

 

– Эта крыса у меня хабар стянула. Гнилой он человечишко, давно надо было его в расход пустить. Но не успел я, и он свинтил. Как оказалось, на Болота. Но узнал я об этом уже после того, как он оттуда ушел, иначе бы он там долго не протянул. А ушел к вам.

 

И Боров зло сощурил глаза.

 

– Значит, кто-то за него поручился, навел мосты. Кто бы это мог быть?

 

– Не знаю, – ответил Мазай. – Он в Баре, значит, крышу ему давали мы. Но я с ним не разговаривал.

 

Боров открыл ящик стола, пошуровал в нем, вытащил лист бумаги и принялся писать.

 

– Слушай сюда. Крутим мы твое дельце, заметано.

 

У Мазая отлегло от сердца.

 

– Пятьдесят получишь у Сидора, все равно мимо него пойдешь, – не отрываясь от бумаги, продолжал Боров. – Сидору и втирай байку. Ты, я смотрю, на выдумки горазд, так вот придумай байку какую-нибудь, расскажи ее Сидору. Он жадный, будет туда лохов отправлять одного за другим. Вот тебе малява про полтос, он все красиво сделает. А остальные двести пятьдесят – у меня, когда наберется хабар. Точка где?

 

Мазай подошел к висящей на стене карте и ткнул пальцем:

 

– Вот здесь. Водонапорная башня, а вот это – избушка. В ней.

 

– А тропа, по которой очкарик пойдет?

 

– Вот здесь. Там топь, вода, но вот тут мелко и не топко, можно пройти, я ходил. Тут он и пойдет.

 

Боров, внимательно изучая карту, бросил Мазаю:

 

– «Ну погоди» свою доставай.

 

Тот полез в карман.

 

– В общем канале ищи Гену Почтальона. Нашел? Гена Почтальон. Связь будешь держать только с ним. И чем меньше, тем лучше. Напрямую ничего не пиши. Когда поставишь байду свою, черкни: «Солнце припекает», понял? Я буду знать, что дело закрутилось. Когда хабар вынем – я тебе напишу: «Ночь на дворе». И потом пришлю метку на нычку с твоей долей.

 

– Этот Гена – ты, что ли?

 

– Не твое дело, – просипел ему в лицо Боров. – Меньше знаешь – быстрее свои триста получишь.

 

Он подошел к столу и, тяжело опустившись в кресло, заговорил:

 

– Но раз ты на Болота идешь, сделаешь там и для меня кое-что. Свибловские Крысюку не помогали бы. Мстители помогли бы, но они с вами связываться не станут. Значит, он с охотниками снюхался. Они по всей Зоне свободно шорохаются, их не трогают. Вот кто-то из них Крысюка и протащил к вам. Только вряд ли без разрешения старшего. А старший у них – Дэн, и сидит он как раз на Болотах. Выяснишь у него, кто именно крысу протащил.

 

– А с чего бы Дэну мне все рассказывать? – фыркнул Мазай. – У меня подхода к нему нет. Я его и не видел ни разу в жизни. Как я это выясню?

 

– Меня не колышет, – покосился Боров. – Хоть у Дэна, хоть у Воронина спрашивай, но добудь мне того, кто был челноком. Дэну можешь от нас передать: мы знаем, что это кто-то из его людей. И если не сдаст – прохода его охотникам по нашим территориям не будет, и вообще жизнь осложним. Скажи, что мы не на понт берем. Крысюк, падло, вашим наверняка много интересного о нас уже рассказал. Такое не прощаем. И если не можем до него дотянуться – дотянемся до тех, кто ему помогал.

 

Мазай хотел было что-то возразить, но увидел, что синяя от наколок рука Борова, лежащая на столе, сжалась в здоровенный кулачище, и теперь напоминала молот. Мазай счел за лучшее промолчать.

 

– Они понимали, кто он, и не могли не понимать, что мы за ними придем, – продолжал пахан. – И я никак не могу в толк взять – что им с этого? Самого Дэна мы трогать не будем, но его людям проблемы доставим, а того козла, с кем крыса сговорилась, рано или поздно вычислим и на меха порежем.

 

– Воронину это не понравится, – Мазай лихорадочно соображал, как отбояриться от такого дела. – Охотники у нас в почете, пользы много приносят. Да и «Небо» будет не в восторге.

 

– И че? На «Небо» мне плевать, они пусть у себя там сидят. Но если мы не наказываем даже крыс, то псы против нас опаску иметь точно не будут. Воронин это тоже в уме держал наверняка. И ему до фени, что мы козла вычислим и кончим, не его проблемы.  

 

– Это хреновая история, – уперся Мазай. – Дэн меня запомнит. И если потом выяснится, что от братвы к нему приходил долговец, да еще и без разрешения Воронина – меня опять же кокнут. Найми кого-нибудь со стороны.

 

– На стороне надежных нет. Сам же говорил – растрезвонят.

 

– Ну как – нет? – возразил Мазай. – Есть, например, Мастер, Меченый, Отец Диодор…

 

– А кто есть – те чистоплюи, и не будут этим заниматься, – перебил Боров. – Ты вот что-то не к отцам меченым побежал, а ко мне? Мастер, н-на… Так что, друган, мы твое дело делаем, ты – наше. Вот на таких условиях я за твое дело берусь, и людей толковых на тропу приклею. Если все обстоит так, как ты поешь, то они человека очкариков не упустят, и хабар возьмут.

 

– С чего ты взял, что это именно охотники? Сам же говоришь, что они понимали, чем это закончиться может. Ну и на хрена им связываться? Может, это армия, а не охотники?

 

– Вот и выясни. Наводку я тебе дал, а верная она или нет – твоя работа. Еще может быть Кот. Знаешь его?

 

– Эм-м...

 

– Есть такой, одиночка, живет там на Болотах. То ли мусор бывший, то ли конторский. К нему не подбирайся, это матерый пес, он из такого, как ты, быстро все вытянет. Но если охотники сболтнут, что это кто-то из нейтралов – мимо ушей не пропускай, это наверняка он.

 

– Интересно. А если не смогу выяснить? Дэну все твое скажу, а он меня пошлет. И что? Получится, что я условия не выполнил.

 

– Ну уж постарайся выполнить. Только не вздумай сам Крысюка кончать. Ты фраер, это не твои разборки. Да и Петренко в пять минут тебя вычислит, а мокруха в Баре – это маслина в лоб. Ты с вашей верхушкой мусорской рядом, понюхай там. К Дэну канать не обязательно. Если сможешь без него узнать – то и не нужен тебе этот Дэн. Но подход к нему ты от меня получил.

 

– Слышь, напиши мне просто для Дэна маляву, я ему передам, и знать не знаю, что ты там накорябаешь. А дальше ваши проблемы, разбирайтесь сами.

 

– Нет, мусор, все на словах, копай сам. Конечно, Дэн тебя запомнит, если пойдешь к нему. И рискуешь сильно. А как ты хотел? Триста кусков – да чужими руками срубить? Не, долгаш. Вот докажешь, что с тобой дело иметь можно – молодец, потом правильные люди с тобой уже станут так работать. А пока…

 

– Так а если не докажу, то что? – заорал Мазай. – Поймаешь и долго резать будешь?

 

Боров с уже не скрываемой ненавистью посмотрел на долговца.

 

– Не докажешь – я тебя Воронину сдам, – жестко сказал он. – И встанешь ты к стенке. Вот и все.

 

Он успокоился, потянулся и сочно зевнул. Затем, отчего-то повеселев, осклабился и ласково пропел:

 

– Дождик капал на рыло… И на дуло нагана…

 

И заколыхался от мелкого смеха.

 

Выглядел он при этом столь омерзительно, что Мазай, почти физически ощущая тошноту, сунул приемник в рюкзак и вышел.

 

  ГЛАВА IV. «МЕНЯ ТУТ КАЖДАЯ СОБАКА ЗНАЕТ» (Показать)

ГЛАВА IV

 

«МЕНЯ ТУТ КАЖДАЯ СОБАКА ЗНАЕТ»

 

30 мая, воскресенье, два дня до убийства Меченого

 

Меченый сел на поваленное дерево, достал сигарету и закурил. Приемник совершенно точно был внутри – детектор сигнализировал о наличии в избушке некоего электронного устройства. А еще – «аномальной кинетической или пирокинетической активности», как выражались очкарики. Признавать полтергейстов живыми существами ученые отказывались и язвительно предлагали при встрече с огненным полтергейстом подойти к нему с сигаретой и, цыкая слюной, спросить его: «Прикурить есть? А если найду?»

 

Глаза обычных полтергейстов, которые Меченый не раз приносил в бункер на Янтарь, Сахаров изучать не хотел, и, коротко глянув, отмахивался:

 

– Обычный орган зрения какого-то грызуна. Не морочьте мне голову, Меченый, у нас тут серьезная работа...

 

Круглов же, заслышав это, советовал Меченому сделать из них блюдо под названием "Потусторонняя глазунья":

 

– Да-да, так и называется. И напрасно кривишься, очень вкусно, – пытаясь выглядеть серьезным, убеждал он сталкера. – Мы покупаем только свежие, замораживаем их в жидком азоте и вывозим за периметр. Рестораны в очередь стоят! Только не всякие глаза годятся. Если они светлого цвета, то можно. А если темного – значит, протухли. Ты какие принес, светлые?

 

Меченый, думавший в это время о том, что бывший обладатель этих глаз чуть не прикончил его в подземке, а очкарики все равно не хотят признавать его существование, отвлекся, услышал только последние слова Круглова, и стал рассматривать принесенные глаза:

 

– Темные. Вот блин… Протухли, значит?

 

От смеха выли все, от Сахарова до лаборантов, и ни о какой серьезной работе после этого речь уже не шла…

 

Посветив фонариком через окно избушки, Меченый смог разглядеть даже ружье и телогрейку Вани, лежащие на полу среди обломков досок и какого-то хлама. Теперь, когда он нашел то, что искал, следовало подумать, что делать с найденным.

 

«Допустим, граната-другая внутрь весь этот цирк с полтергейстом закончит. Приемник я выну. Ну и что? Долговцы же хотели узнать, кто все это замутил и зачем, а так они ничего не узнают. Получается, не надо тут ничего трогать, а надо установить наблюдение. Сообщить Воронину, пусть присылает сюда людей для засады, дождаться их и идти в Бар».

 

Меченый достал КПК, быстро написал сообщение Воронину, но при отправке обнаружил, что связи нет.

 

«Пр-р-рэлестно! И долго это продолжаться будет? Час? Сутки? Не собираюсь я тут сидеть и ждать неизвестно сколько. Хотя… Может, заночевать?».

 

Меченый огляделся. Из подходящих убежищ от монстров поблизости были только избушка и водонапорная башня. Башню он уже осмотрел, когда подходил – наверху было безопасно, сама лестница выглядела надежной, но ее крепления изрядно проржавели, и лезть по ней Меченый не решился бы.

 

«Оторвется где-нибудь на самом верху… Ну ее к черту».

 

Спать же на деревьях Меченый не любил. У него были с собой ремни для закрепления на дереве, но после такого сна он всегда просыпался разбитым, мышцы ныли. Пользы от такого отдыха было немного. К тому же он не чувствовал себя сильно уставшим, хотя отшагал за день прилично. Поэтому он отшвырнул окурок, поднялся, проверил, работают ли детектор и биорадар, закинул на плечи рюкзак, взял автомат и зашагал на север, к железной дороге.

 

«До комплекса часам к двум ночи доберусь, там у Адреналина до утра посплю, – решил он. – Если связь восстановится – обсудим с долговцами, что дальше. Может, придется вернуться, так хоть недалеко будет, не придется топать зря».

 

Он по привычке, как и делал всегда, когда нужно было сосредоточиться, мысленно отстранил все мешающее, и уже собрался поразмышлять, но вдруг увидел, что вдалеке впереди, прямо на пути его следования, горит огонь. У огня спиной к Меченому сидел человек. Меченый поднял автомат, но человек, как будто дождавшись, что Меченый его обнаружит, повернулся вполоборота и призывно помахал рукой. Меченый, не опуская оружия, пошел к нему, но, приблизившись, расслабился.

 

– Я тебя издалека заметил, – довольно сообщил Волк.

 

– Это я тебя издалека заметил, – улыбнулся Меченый и пожал протянутую руку. – Рад тебе, дружище. Костер ночью хорошо видно. Демаскируешься.

 

– Неважно, – ответил Волк. – Без приближения стрелять вряд ли будут. А приблизятся – увижу уже я. Да и нет тут никого, безлюдно.

 

– Если КПК не показывает – это не значит, что никого нет. Мой тебя тоже не видит.

 

– А мой тебя – видит. Садись. Есть хочешь?

 

– Не, я перекусил недавно. К тому же у тебя из жратвы наверняка то же самое, что и у меня. Или приберег для встречи ананасы с шампанским? Цыплят табака? Филе барашка? Нет? Ну, колбасой и батонами меня не соблазнишь, спасибо. А чего вот там не обосновался?

 

Меченый махнул рукой в ту сторону, откуда пришел сам. Получилось это у него довольно энергично. Он обрадовался встрече с другом, хотя уже не рассчитывал увидеться.

 

– Не боишься, что тут тобой живность поужинать захочет?

 

– Живность… Ты про «Флуктус» слышал?

 

–Ну? – вытаращился Меченый на Волка.

 

– Ну вот и все.

 

– Ого! – чуть не подпрыгнул Меченый. – Янтарь поделился? Мне продавать не стали. Предложил полмиллиона сразу и еще полмиллиона в рассрочку, а Сахаров мне такой: «Семечек себе на это купите, Меченый. Миллионов пять принесете – я пойму, что вы серьезный человек, и от этой суммы сможем начать обсуждение».

 

– Не, не с Янтаря.

 

– То есть? – удивился Меченый. – А откуда же?

 

– Это небовский. Надо нашим отнести, Воронину.

 

– Не понял…

 

– Ну я же в «Долге», – объяснил Волк. – Фактически. Формальности – после возвращения.

 

– Это я знаю, – нетерпеливо ответил Меченый. – Я не понял, откуда у Свиблова взялся «Флуктус».

 

– Теперь вот взялся. Свой сделали. Даже назвали его чуть по-другому – «Небесная волна». Да все равно. Главное, что работает.

 

– Дай посмотреть, а? Я его и не видел ни разу. Хотя миллион даже не глядя готов отдать.

 

Волк расстегнул рюкзак, достал изящно выглядящий продолговатый прибор с кнопками, окрашенный в серо-голубые тона. На тыльной стороне красовался герб «Чистого Неба» и красивым шрифтом выполненная надпись «Fluctus caelestis».

 

– Только не нажимай ничего, – предупредил Волк.

 

– Узнаю Свиблова, – заулыбался Меченый. – Любит, чтобы было не только эффективно, но и красиво.

 

– А чего ты улыбаешься? – внимательно глядя на Меченого, спросил Волк.

 

– Не, я так. Приятная вещица. Тяжелый он только. Килограмма два, да?

 

– Около того. Там рабочий модуль – вот такой, чуть не со спичечную головку. А все остальное – питание. Жрет прилично, аккумулятор нужен емкий. Свибловцы объяснили, что на максимум включать стоит только в крайних случаях, он почти полностью разрядится. Но улыбаешься ты не просто так.

 

– То есть?

 

– Это его свойство. У человека, который попадет в поле его действия, улучшается настроение.

 

– Будет тебе гнать-то, – не поверил Меченый.

 

– Не, серьезно. Так они объяснили. Я после его включения полчаса радовался камышам и тому, как сапоги чавкают по жиже. Но это ненадолго, организм адаптируется. Распознает, что жизнь не так хороша, как ему вдруг показалось.

 

– Далеко бьет?

 

– Три кнопки, вот эти. Десять, двадцать пять и сорок метров.

 

– Сорок метров?! – ахнул Меченый. – Круглов говорил, что гарантирует только восемь.

 

– Пусть гарантирует. Ему и этого хватит, на Болота он все равно не ходок.

 

– Да у них там тоже, знаешь, не Парк культуры, – возразил Меченый. – Сорок – это чума. И что, фурычит?

 

– Еще как! Тут недалеко паслось стадо свиней...

 

Меченый засмеялся.

 

– Говорю, эффект, – кивнул Волк.

 

– Нет, я про другое. Про стадо свиней.

 

– А что?

 

– Ладно, ничего. Продолжай.

 

– Короче, подобрался я максимально близко, включил. Ты когда-нибудь скачки видел по телеку? Ну, лошадей? Вот они стоят все, готовы, потом – бац! – барьер опускается и все синхронно стартуют… В общем, свинки стартанули так, что обогнали бы любого скакуна.

 

– Далеко? – поинтересовался Меченый.

 

– Вот туда, к железке дернули. Сейчас уже в Припяти, наверное.

 

– Круть, – уважительно поджал губы Меченый и вернул Волку прибор.

 

– Я его на десятиметровом режиме и держу включенным. Так что переночуем тихо. Ты-то как тут оказался?

 

– Дела…

 

– Уже сделал?

 

– В целом да, – чуть подумав, ответил Меченый. – А ты?

 

– Тоже. Ты куда теперь?

 

– На север… – замогильным голосом произнес Меченый. – На север.

 

И снова засмеялся. Волк, не поняв друга и приписав все действию «Флуктуса», ничего не ответил.

 

– Мне твои сказали, что ты для них тут что-то делаешь, – сказал Меченый. – Не разрешили с тобой связаться и встретиться, Воронин рожу кривил – мол, разные у вас задачи, мешать друг другу будете…

 

– Это точно, – хмуро согласился Волк.

 

– И сейчас мешаю?

 

– Нет, я ж говорю – все закончил, в Бар иду. А у тебя что за дело? Выгодное?

 

– Тут на каждом шагу выгода. Я вот к твоим зашел немного подработать, а вышел так, что много заработаю. Наверное. За час все поменялось. Планировал на Янтарь, а оказался вот где.

 

– А что они от тебя хотели? Или секрет?

 

– Да у Петренко твоего все секрет. Долгая история. И мутная. Выяснить кое-что надо было. Я вроде и выяснил, а вроде и не все. Хотел написать им – связь глючит. Короче, надо вернуться, изложить, пусть сами думают, что дальше.

 

– Связь – это нормально, тут иногда блокируют. То «Небо», то наши. Обычно ненадолго.

 

– Все равно возвращаться надо. Тут больше делать нечего в любом случае. А ты? Ну, секрет, понятно, а все-таки?

 

– А у меня – «Флуктус» этот. Его один нехороший человек у свибловцев стянул. Наши попросили отобрать и вернуть владельцу. Но в промежутке между изъятием и возвращением забежать в Бар.

 

– Хотят изучить и такой же сделать? Слушай! – вдруг вскинулся Меченый. – Это правда, что у «Долга» свои очкарики есть? Это ты им несешь?

 

– Я несу Воронину. А куда он его потом денет – мне до фонаря. Но в итоге вернет небовцам, конечно.

 

– А он сказал, что вы с «Небом» вроде на ножах.

 

– Такие дела ножами не делают.

 

– То есть?

 

– Ну что тут непонятного? Если я приду к Свиблову за «Флуктусом» – получу пулю. А если я приду к нему с украденным у них «Флуктусом», то получу благодарность. «Долг» получит и «Флуктус» для изучения, и повод для начала разговора с «Небом» о дальнейшем сосуществовании.

 

– Какой-то ты серьезный. Или усталый. Может, «Флуктус» этот на тебя влияет?

 

– Да знаешь… Я как-то по-другому стал на все смотреть. Циничнее, безразличнее… Нет, не так. Шире. С высоты, вот. Долг... Не только название, а вообще, как смысл жизни в Зоне. Я думаю, что это не случайно все. Делай что должен, что-то вроде того. Я набегался, и пятками сверкать из одного интереса меня уже не тянет. Нужно что-то еще. Чувствую, что могу больше. Стимул посерьезнее нужен.

 

– В твоем-то возрасте – и набегался? Тебе сколько? Тридцати еще нет ведь.

 

– Двадцать восемь.

 

– Ну и какие тебе стимулы нужны?

 

– Да уж не тайну Зоны разгадывать, – грустно усмехнулся Волк. – Кому интересно, пусть разгадывает. Мне по фигу. Вот «Флуктус» этот. Я про себя думаю, немного удивляюсь себе даже: ведь недавно я бы за него полцарства отдал. И полцарства еще в рассрочку. А сейчас? Ну, лежит он в рюкзаке. Работает? И отлично, а на остальное наплевать.

 

– Это потому что он не твой, – усмехнулся Меченый.

 

– Не понимаешь. Если бы не задание, я бы тебе его прям сейчас отдал. Как-то же выживал я раньше без «Флуктуса». И другие выживают.

 

– Другие и помирают, – возразил Меченый. – Колю Веселого помнишь? Он же тушканов не заметил, когда за «Грави» полез. А лежал бы у него в рюкзаке «Флуктус» – был Коля бы жив-здоров. И не мучился бы, как мучился потом три дня.

 

Меченый помолчал, глядя в огонь.

 

– Я не знаю, почему я его так запомнил. Ведь сколько смертей уже видели! Перечислять – никаких пальцев не хватит, да и сливаются уже в памяти почти все лица в одно, стираются. А Колю вот запомнил. И как он умирал.

 

– Я тоже запомнил. Потому что глупый он был.

 

– Чего это глупый? – спросил Меченый. – Тушкан к кому угодно подкрасться может.

 

– Согласен. Только кто угодно не ходит за хабаром с одним пистолетом. Кроме глупых, конечно. А будь у него автомат, ничего бы не было, и тушканы не рвали бы его полчаса.

 

– Коля из пистолета кровососа валил. И ты-то знаешь, что это не байка.

 

– Кровососа он уделал на спор, и это ты тоже знаешь, – спокойно объяснил Волк. – Совсем другое. Тогда все видели, как кровосос шастал около элеватора. Полдня на него глазели. Да, Коля пошел и классно его свалил, спору нет. Долго, расчетливо, пуля за пулей, учитывал движения, сам двигался и на препятствия забирался. Все свидетели, потому что всей деревней его издалека страховали. Это просто красиво было, хотя я боялся за него, и честно в этом признаюсь, ничего тут такого не вижу.

 

– Ну не всей деревней...

 

– Ладно, половиной. Мы с тобой и еще трое. Меченый, ты все не поймешь никак. Я не говорю, что Коля слабак был. Я говорю, что есть умный человек, рассчитывающий свои силы и рискующий разумно, а есть человек глупый, берега теряющий. Коля, когда на кровососа пошел, все понимал, видел, что шансы завалить есть. Я вот тебя считаю человеком неглупым. И знаю, что ты не пошел бы. Потому что ты чувствуешь свои возможности, ты не так резок в движениях, и все такое. И Коля знал свои возможности, понимал, в чем он сильнее кровососа, в чем кровосос сильнее его.

 

– Это глупость, что ли?

 

– Это как раз проявление ума, – терпеливо объяснил Волк. – В той ситуации. Что с твоей стороны, что с его. А вот глупость свою он проявил, когда полез за тем «Грави», не дав очередь. Ну блин, ты в кустарник густой лезешь. Ну откуда ты знаешь, что тебя там, кроме «Грави», ждет? Его ждали два тушкана. У них там, может, любовь была – а тут Коля за артом пришел.

 

– Он перед смертью говорил, что ему не повезло – тушкан именно за левую руку схватил, когда Коля потянулся. Пистолет был в левой, и…

 

– Да помню я, помню, – досадливо отмахнулся Волк. – Но Коле не в этом не повезло, что ж ты не догонишь никак? Коле, может быть, не повезло именно потому, что он того кровососа завалил. Не надо думать, что эта дуэль для него бесследно прошла. Мы это знаем, не раз и с ними встречались, и с другими тварями: удалось выйти живым из схватки – все разбираешь, стараешься не забыть, что именно помогло остаться в живых. И в следующий раз это уже инстинкт. Понимаешь, о чем я?

 

Меченый понимал. При встрече с бюрером он всегда пригибался и уходил только в левую сторону: однажды он это сделал не нарочно – оступился, – но бюрер именно в эту секунду швырнул в него здоровенную кирпичину, которая пролетела у самой щеки Меченого. Это уклонение спасло ему жизнь, и теперь всегда срабатывало автоматически. Волк был совершенно прав, поэтому Меченый просто коротко кивнул.

 

– Вот у Коли таким фактором был пистолет, – заключил Волк. – Это то, в чем ему не повезло. Так что «Флуктус» – не гарантия ничего, даже если он бесперебойно работает. Да, от тушкана убережет в таком случае. А от чего-нибудь другого в другом случае – нет.

 

– Если так рассуждать, то из Зоны уходить надо, – сказал Меченый.

 

– А я и задумался, – сразу, едва дослушав, как будто ждал этих слов, ответил Волк.

 

– За периметром ни тушканов, ни аномалий. Гуляй себе по тротуару…

 

– Но за периметром жизнь тоже не гарантирована. А тут хотя бы подняться можно. Но я понял, что здесь работает только тот самый разумный риск. Зато работает везде и во всем. В большом и малом. Так вот, все эти побегушки и пострелушки – малое. И неинтересное, ни на что не влияющее.

 

– Тебе прям обязательно влиять надо? На что, кстати?

 

– Неважно, на что. Но что мне совсем неважно – вот это самое малое. Почему ты не спрашиваешь, кто свистнул «Флуктус» у небовцев? Неинтересно? Ты же любишь всякое такое.

 

– Интересно. Просто не хочу из тебя тянуть.

 

– А мне вот было неинтересно. Это – малое. Но данные мне предоставили, только поэтому и знаю. Кот. Гэбэшник бывший. А может, и действующий, кто их разберет? Ну и как, по-твоему, я упросил его отдать мне «Флуктус»?

 

– Вряд ли за деньги, – полуутвердительно поинтересовался Меченый.

 

– Уж конечно, нет, – усмехнулся Волк.

 

– Прижал чем-нибудь?

 

– Нет. Дали бы мне информацию – прижал бы. Но мне ничего не дали, кроме КПК, жратвы и оружия.

 

– Убил, получается?

 

– Да, – просто сказал Волк. И вдруг оживился: – Но как?

 

Меченый лишь пожал плечами.

 

– О! Плечами пожимаешь! Хороший жест. Может означать как «не знаю», так и «мне все равно». Занятно… У одного алкаша местного, Боцмана, за бутылку выудил, где приблизительно этот Кот сидит. Пошел в том направлении, издалека увидел костер и его, сидящего рядом. Как ты меня вот. Я не стал подкрадываться или издалека стрелять. Просто шел к нему. КПК у меня был на нейтрале. Он увидел, схватился за оружие, но распознал, что к нему идет нейтрал, отложил автомат…

 

Волк замолчал. В костре громко треснула ветка, сыпанув искрами и как будто подтолкнув задумавшегося о чем-то Волка.

 

– Встречают по одежке, да только провожают-то по уму, – снова заговорил он. – Я шел спокойно, ровно. Он поворошил угли, подбросил что-то в огонь, на меня не смотрел. И я, приблизившись достаточно, чтобы гарантированно его убить, просто снял ствол с плеча и выстрелил ему в голову. Обыскал, взял «Флуктус», ушел. И замечательно себя чувствовал. Не от «Флуктуса», он не был включен. Все. Ничего не напоминает?

 

Меченый молча ждал, что Волк скажет дальше.

 

– Ну что молчишь? Ты же был с ним знаком! Я знаю, что вы с ним на дела ходили…

 

– Ты хочешь сказать, что он был глуп, потому что расслабился?

 

– И это, но не в нем вообще дело, не это главное. А то, что я не думал – чей он друг или враг. Я не думал, кто он вообще такой. Убил. Взял. Ушел. Я даже разговаривать с ним не стал. Может, он и так бы отдал «Флуктус»? Не отдал бы, конечно, но я о принципе?

 

– Мне тебя пожалеть, что ли, не пойму? – нахмурился Меченый. – Бедный Волк с вывернутыми наизнанку принципами? Ты сам их себе вывернул, когда пошел в «Долг» делать грязную работу. Я так сейчас понимаю, что ты у них кто-то вроде агента по особым поручениям? По таким, где нужен и опыт рейдов вглубь, и твердая рука?

 

– Не-ет, Меченый. Это у тебя принципы постоянно вывернутые. Ты приходишь к Сидору, он тебе травит про торгового представителя, ты его находишь. Что дальше?

 

Меченый молчал.

 

– Ну хрена ты молчишь-то? – с каким-то злорадством вскрикнул Волк. – Давай я за тебя расскажу. Да вообще-то и рассказал уже. Ты пришел. Убил. Ушел. Не задавая вопросов ни Сидоровичу, ни этому самому представителю. Отлично. Так что там насчет принципов? Твердой руки? Не дрогнула?

 

– Это ты про принципы заговорил. Не я. И чего ты бросаешься? Я согласен, что мы тут так все и делаем. Да. И я тебя ни в чем не упрекал. Мы просто с тобой немного различаемся в другом. Я никому не заявлял, что готов выполнять такие задания. Мне их предлагают, верно. Я их иногда выполняю. Но могу и отказаться, да чаще и отказываюсь. А ты, придя в «Долг», знал, что будешь это делать по приказу...

 

И, чуть запнувшись, добавил:

 

– Может, затем туда и шел…

 

Волк было вскинулся, но Меченый его остановил, подняв руку. И тихо, искренне сказал:

 

– Мне ведь все равно, так это или нет. Сам в себе разберешься. Я знаю, что если ты принимаешь такие решения, неоднозначные вроде бы, то ты все это обдумал. Но решил – значит, решил. Тебе и перед «Долгом» отчитываться, и перед собой. Только у меня есть один вопрос…

 

И Меченый вдруг передумал:

 

– Хотя нет, забудь. Не годится такие вопросы задавать.

 

Волк хмыкнул.

 

– Меченый, я тебе кое-что скажу сейчас, так ты запомни на всю жизнь. Я это понял тут, в Зоне. Так вот. Задавать такие вопросы не годится, ты прав. Но вся мерзость заключается в том, что это и не обязательно. Хоть ты задавай, хоть не задавай, а ответ все равно есть. И он один. И ты его знаешь.

 

«Клык бы то же самое сказал, – подумал Меченый. – Такое же умное. Только вот неувязочка: был и Призрак, который сказал… глупое. И жив я только по его глупости. А не из-за умного расчета Клыка. Но пусть меня Зона сожрет, если я когда-нибудь буду судить о людях по одному их ответу на один вопрос…»

 

Однако вслух ничего говорить не стал.

 

– Ладно, – махнул рукой Волк. – Так чего ты тут торчишь-то? Что за дело?

 

– Какое-то хреновое. Вроде плюс-минус все ясно было, но внезапно Сидорович подкинул проблем…

 

– Ты же сказал – ты тут от Воронина?

 

– Да, просто получается, что Сидор то ли замешан, то ли крутит что-то с этим. Короче, есть тут неподалеку одна избушка…

 

Меченый решил рассказать о событиях, которые привели его на Болота, еще и для того, чтобы упорядочить все, что накопилось, проверить – не упустил ли он что-то, не зациклился ли на одном. Он в общих чертах уже понимал, что в этой истории умысел столкнулся с непредсказуемостью, и битву эту пока никто не выиграл. Постепенно приводя мысли в порядок, Меченый подумал, что если Мазай зомбировался не случайно, то многое встает на места. В таком случае выходило, что Сахаров, когда «Долг» его прижал, ловко использовал Мазая для установки приемника не там, где договаривались. Это был умысел. Но Сахаров не предполагал, конечно, что Мазай отдаст или продаст идею Сидоровичу или Борову, и это стало для него непредсказуемостью.

 

«Видимо, Сахаров хорошо заплатил Мазаю за молчание. А тот пожадничал. Решил, что Болота от Янтаря далеко, и он может хабар вынимать и как-то мимо Сахарова. Только все же остаются вопросы. Если предположить, что Мазай не устанавливал приемник на Складах… Да, видимо так, сразу рванул на Болота, времени у него было в обрез… Тогда получается, что Мазай же и должен был вынимать хабар. Или кто-то из сидоровских? Там серьезных людей не осталось. Не Фанат же. Он местный, деревенский, еще до Зоны там жил. К родине прикипел, его с Кордона никаким хабаром не вытащишь. Да и как вынимать? Знал Мазай, и поделился способом с Сидоровичем?

 

Но если предположить, что зазомбировался Мазай не случайно, то тогда и у Сахарова должен быть еще кто-то. Не сам же он на Болота пойдет. А может, небовцы? Черт, да кто угодно. Кто-нибудь из охотников хотя бы. Или из нейтралов. Да даже аспирант тот. Далековато от Янтаря, но не запредельно, если через Агропром тропинки знать. И, между прочим, смотря что за аспирант там такой. Если опытный боец, да в научной кожуре – ему это как пенсионеру по аллее перед сном прогуляться.

 

И если Сахаров Мазая убрал – это доказательство. Концы в воду. Ну повяжешь того, кто вынет хабар, а что толку? Он скажет, что кто первый встал – того и сапоги. Шел, увидел избушку, решил водички попить… Да. Вряд ли это кто-то, напрямую связанный с Янтарем, это палево для Сахарова. Кто-то еще должен быть у него. Наиболее вероятно, нейтрал. И в таком случае как бы «Долг» курьера ни колол, на этом до скончания веков стоять можно.  

 

Нет смысла гадать. Надо и правда вернуться, отдать всю информацию Воронину, и пусть кувыркаются как хотят. Избушку я нашел, приемник там, хабар ванин там. Пусть ставят наблюдение, или изымают, или что хотят делают».

 

– И я, поняв, что связи нет, решил топать на Агропром, переночевать. Смотрю – костерок горит. И ни одного мутанта вокруг, – засмеялся Меченый, закончив рассказ. – Только я тебе ничего не говорил, Петренко секретничает. Что думаешь?

 

– Я думаю, что Сидорович тебя на смерть послал.

 

– Ну… не сказал бы. Он действительно хабар хотел оттуда взять. Ему ничего, кроме этого, не надо в жизни. А если бы я под полтера попал, то добавить мое в копилку. Приемник не зомбирует, он, как я теперь понимаю, просто активирует как-то способности полтергейста через зомбированного Мазая. Ваня Телогрейка вернулся же. Может, и не только он.

 

– Ваня – дурачок, он обречен жить с лапшой сидоровской на ушах. А если бы Сидору тебя удалось обуть подобным образом… Скажем так, ты расстроился бы. И в плохом настроении вернулся бы поделиться бедой с тем, кто тебя туда отправил. И Сидор это понимал. Но отправил. Значит, там не так все спокойненько, в избушке этой. В могилу он тебе билет выписывал.

 

– Ваня только потерял память, – возразил Меченый. – Что происходило в избушке – он помнит. А кто его туда послал и где избушка – начисто стерлось.

 

– Откуда Сидору знать, что оно навсегда стирается? Может, Ваня уже вспомнил все? Сидор просто рискнул в надежде, что ты или память потеряешь, или загнешься. А прижмешь его – взятки гладки.

 

– Сволочь усатая, – вспылил вдруг Меченый. – За сотню любого хоть на смерть отправит.

 

– Не любого, а желающего разжиться на халяву. Я его в этом понимаю.

 

Меченый вытаращился на Волка. Тот кивнул.

 

– Да-да, понимаю, не удивляйся. Если головой пошурупишь – тоже поймешь. С чего бы ему, деляге, заботиться о тех, кого он отправляет за хабаром? Свято место пусто не бывает. Ты знаешь, какой приток новичков в Зону сейчас идет через один только южный блокпост? Не знаешь, ты там бываешь редко. Прут, как нищие в бесплатную столовую. И мрут в промышленных количествах. К тому же ты сам говоришь, что приемник не зомбирует. И если Сидор это знал, то предъявить ему можно только грабеж.

 

И Волк улыбнулся:

 

– Но покажи мне того, кому в Зоне нельзя кражи и грабежи предъявить? Все друг друга так или иначе грабят. Ты слышал про Крысюка? Если уж пахана бандитского не боятся свои же, и кидают на хабар, то чего от остальных ждать?

 

– Ну, знаешь, если эти друг друга перегрызут, то всем только польза будет, – без сожаления вынес вердикт Меченый.

 

– Ой ли? Кстати, – оживился Волк, – в копилку интересных историй, которые ты так любишь. Через этого Крысюка охотники получили проблемы. Крысюк нам в обмен на крышу, думаю, много чего про будни малины рассказал. А Боров такое не прощает. Самого Крысюка ему достать будет затруднительно, наши к нему негласную охрану приставили пока, но пахан нарыл, что Крысюку помогали. Оказывается, Крысюк свалил от него сюда, на Болота, и где-то тут залег. И уже отсюда с помощью охотников ушел в Бар.

 

– А как он это нарыл?

 

– Не знаю. Только к Дэну на днях пришел некто и от имени Борова потребовал сдать ему челнока. В случае отказа Боров обещал устроить охотникам неприятности. В этой истории рискуют вообще все. Дэн завелся, на эмоциях послал куда подальше, и велел передать Борову, что охотники ни при чем, а если Боров будет рыпаться, на него самого сезон охоты откроют. Но думаю, уже жалеет, что нейтрала отпустил. Берет на понт Боров или нет – неизвестно, но риски у охотников увеличились. Сам же Боров просто ва-банк пошел: если начнется что-то, численность братвы сильно сократится, им тоже не будут прохода давать.

 

Волк замолчал и хитро посмотрел на Меченого.

 

– Помнишь, что я говорил про большое и малое? Вот большой это замес будет, если Боров упрется?

 

– Большой, конечно, – уныло ответил Меченый. – У охотников строгий нейтралитет, они только по живности. И пользы много приносят. За них нейтралы могут вписаться, и Боров попотеет.

 

– Нет, Меченый. Это мелочь все. «Долг» впишется, как ты думаешь?

 

– Блин! Про вас-то я и забыл! Конечно. Да, Борову несладко придется. Уверен, он включит заднюю. Кинул понты, но понял, что…

 

– А я вот считаю, что Дэн согласится на его условия, – перебил его Волк.

 

– Да? – растерялся Меченый. – С чего бы?

 

– «Долг» со дня на день возьмет под контроль все, что южнее железки на Кордоне…

 

– Слышал. И что?

 

– Вообще-то это секрет пока. От кого ты, интересно, слышал?

 

– От того, кто засекретил, – хмыкнул Меченый.

 

– Ясно. В общем, свалку брошенной техники вот-вот займут военные. Не скажу – сами по себе, или по согласованию с нашими, но переход на Кордон держать будут они. Значит, возможное соприкосновение бандитов и охотников будет по линии Лощина-Болота.

 

– Через юг Кордона…

 

– Вот-вот. И те, и другие там будут закупаться. У кого? У Сидоровича. Товар он где берет? Через южный блокпост. А под кем со дня на день будут и Сидорович, и южный блокпост?

 

– Ты хочешь сказать, что «Долг» не впишется за охотников? Быть такого не может.

 

– Почему? Во-первых, наши могут сказать, что вписываются, но активно не участвовать. Так, постреливать будут иногда. Все равно же и сейчас постреливают. А во-вторых, могут и прямо отказать. Что охотникам останется? Кто будет разводить такую ситуацию? Армия вмешиваться не станет.

 

– И все из-за какого-то Крысюка…

 

Волк только вздохнул.

 

– Не то чтобы из-за Крысюка. Система вся в движении постоянно. А Крысюк – предохранитель, которого в чертежах системы не было, но который сгорел. И система пойдет вразнос, если новый предохранитель не поставить.

 

– То есть, найти того челнока?

 

Волк согласно промычал. И добавил:

 

– Найти и отдать его Борову. Я так думаю, Дэн сейчас серьезно к этому склоняется, и отдаст человека.

 

– А если это не охотники были? Дэн же сказал, что это не они.

 

– Они. Некому больше. Нейтралу Крысюк вряд ли доверился бы. «Небу»? Смешно. Мстители точно не стали бы таким заниматься. Так что охотники. А уж если человек Дэна делал это без санкции самого Дэна – ну-у! Сто процентов сдадут.

 

– Боров совсем с головой не дружит, – разозлился Меченый. – При чем тут охотники? Они же наверняка понимали бы, что Боров к ним потом подберется. Зачем им было с этим Крысюком связываться? У них же нейтралитет! Что им с него?

 

– Не знаю, – покачал головой Волк. – Но, видимо, какой-то резон все же был.

 

– Думаю, мне надо идти к Дэну, – протянул, размышляя, Меченый.

 

– Думаю, тебе надо идти в Бар, – напомнил Волк. – И доложить о ситуации с избушкой.

 

– Меня попросили найти избушку, – с яростью в голосе процедил Меченый. – Попросили! Ничего пока не заплатив, между прочим. Я никому докладывать не обязан, я у вас не на довольствии.

 

– Не на довольствии, – согласился Волк. – Но у нас. Иначе тебя бы здесь не было.

 

– Я знаю, кто был челноком. К охотникам он вообще никаким боком, – в бешенстве рубанул ладонью воздух Меченый. – И до него Борову не дотянуться, руки коротки. Пусть сначала столько же рейдов на север сделает, сколько этот челнок, а уже потом рот свой открывает. Эту нору их вонючую давно пора выжечь к едрене фене. Дэн – молоток, правильно сделал, хоть и на эмоциях.

 

Волк только ухмыльнулся.

 

– Вообще говоря, больше других это надо вам разруливать, – продолжал Меченый. – Потому что если челнока грохнут, Боров об этом растрезвонит обязательно. И вам тогда никакой веры не будет, второго Крысюка вы уже никогда не дождетесь. Но все равно обязательно надо до Борова донести и то, что охотники ни при чем, и то, что он не по глотке кусок отхватить решил, что подавится этим челноком. Пока тут все не начали друг в друга стрелять. А кое-кто – карманы набивать.

 

– Ага, так тебе Боров и поверил. Заплачет и утрется, да?

 

– Мне поверит. И утрется. У него один бандюга шестерит. Абсолютно бесполезная тварь, но он личный его слуга. Кликуха – Гена Почтальон. Старая мразь. Он сейчас в подземке Агропрома, я через него маляву передам.

 

– Зря. Хотя… Как знаешь. Я понимаю, что ты хочешь сделать и почему, но кажется, что как-то это… зря. Или я не вижу чего-то. Уже не вижу.

 

– Почему это зря? Боров все поймет. И войны с охотниками из-за этого Крысюка я не допущу.

 

– Может, ты и прав, – равнодушно ответил Волк. – Точнее, в твоей системе координат ты наверняка прав, так и надо сделать. Вопрос только – одна ли и та же система у тебя с окружающими тебя людьми...

 

Все это его уже явно перестало занимать.

 

– Ладно, утро вечера мудренее, – уже спокойнее сказал Меченый. – Гасим? Спим?

 

– Угу, – кивнул Волк.

 

…Прибежавший на запах дыма и еды и остановившийся в отдалении полуодичавший пес, наконец, увидел, что люди загасили костер и легли. А значит, еще чуть-чуть, и они заснут – быстро, как всегда засыпают усталые люди в Зоне. И тогда можно будет поживиться. Нет, не людьми – он один и слаб, а их двое, и они опасны. Но – остатками тушенки из консервы, которую человек швырнул на землю неподалеку от себя. Насыщенность запаха сообщала псу, что в жестянке осталось не только что облизать, но и что пожевать.

 

Пес, хотя голова его и кружилась от голода, все же терпеливо дождался похрапывания людей, и только тогда решился. Он встал и сосредоточенно потрусил, ведомый запахом мяса. И когда до вожделенной банки оставалось совсем немного, всем мозгом пса почему-то крепко овладела мысль, что остатки тушенки, выброшенной человеком, иногда бывают страшно вкусными. Ужасно вкусными.

 

Ужасно.

 

Просто... УЖАСНО!..

 

Настолько, что пес, сам того не желая, задрожал, напустил лужу и отчаянно взвизгнул. И уже через несколько секунд он изо всех последних сил улепетывал прочь.

 

Меченый, поднявший было голову, снова опустил ее на рюкзак и заснул.

 

  ГЛАВА V. «В ТОТ СЕКТОР – НИ НОГОЙ» (Показать)

ГЛАВА V

 

«В ТОТ СЕКТОР – НИ НОГОЙ»

 

31 мая, понедельник, за день до убийства Меченого

 

– Кажется, первую ночь в Зоне провел без комаров, – сообщил Волк.

 

– А говорил – не нужен «Флуктус», – усмехнулся Меченый.

 

Он подумал о комарах сразу же, как открыл глаза. Меченый настолько привык к ним, что зуд кожи от их укусов по утрам воспринимал спокойно, как данность. И теперь, непроизвольно пытаясь почесать лицо, он обнаружил, что это не требуется.

 

– Что, думаешь, я так счастлив, что теперь зажму его и не отдам? – спросил Волк. – Плевать на комаров, просто наблюдение. В копилку фактов.

 

– Капля камень точит, – хитро покосился Меченый. – Поспал под открытым небом спокойно, не дергаясь. Комары не кусают – факт. Коты не нападают – факт. Даже тушканов нет. Жаль, химер на переходе не встретили, любопытно было бы посмотреть. Вот так по фактику копилка твоя наберется, тогда и пожалеешь, что «Флуктус» отдал. А поздно будет.

 

Верещание КПК прервало его назидательную речь.

 

– Связь! Ну наконец-то! – чуть ли не простонал Меченый. Он достал КПК, пробежался по новостям – ничего интересного, кроме одного: сообщали, что путь со Свалки на Агропром перекрыт, военные выставили пост, пригнали БТР и никого не пропускают.

 

– Армия ход со Свалки сюда перекрыла, – сказал он Волку. – Но это не беда, пройдем через Пещеру, выйдем севернее, я знаю, как.

 

– Ну вот, видишь, уже взяли Свалку полностью, – ответил тот.

 

– Не думаю, что это связано, – возразил Меченый. – Если было это бы так, то зачем им ход перекрывать? Агропром-то полностью под ними.

 

– А Бар полностью под нами. Тогда зачем у нас на юге блокпост Киценко?

 

– Атавизм, – улыбнулся Меченый. – Или коррупция в высших эшелонах власти. Киценко этому давно пора чем-нибудь серьезным заняться. Прогулялся бы патрулем до Прапора, расчистил бы дорогу от зверья. Дыры бы в заборах заделал, чтобы оно больше не лезло не пойми откуда.

 

– Тогда он будет не нужен.

 

– Вот-вот. А на север ему неохота. Он и травит байки о том, что тушканы из-под земли вылезают. Норы и ходы у них какие-то, дескать. Поэтому без поста там никак нельзя. Правда, он еще не придумал, из каких нор там собаки постоянно появляются, но это вашему руководству почему-то неинтересно.

 

Меченый снова уткнулся в КПК. В личных сообщениях непрочитанным было только одно, от Воронина. И еще не открыв его, сталкер уже почувствовал, что сейчас все опять перевернется с ног на голову.

 

Так и оказалось.

 

«Немедленно иди на Агропром, в комплекс к воякам, они пропустят. Я буду там завтра утром».

 

– Стой, Волк, подожди. Воронин ночью написал, чтобы я шел к воякам в комплекс. Он уже там.

 

– На фига?

 

– Черт его знает… И зачем он сам сюда притащился?

 

– Ну раз надо, то иди.

 

– А ты что? – не понял Меченый.

 

– Я в Бар.

 

– Зачем? «Флуктус» же Воронину? Пошли уж вместе.

 

– Воронин тебе написал, а не мне. Мы, по идее, вообще не должны были встретиться, забыл?

 

– Но встретились же. И потом – как ты пойдешь? Ты ход знаешь через Пещеру? Нет? Ну, и? Хочешь, чтобы тебя на переходе завалили? Не дури, пойдем со мной. Ну встретились мы на Болотах случайно, встретились. Что, надо было разбегаться в разные стороны, если оба в Бар направлялись? Идем.

 

Волк молча повиновался.

 

Оживление, царившее около комплекса, обоих изрядно удивило. Казалось, что здесь собралась добрая половина армии и «Долга». Совместные посты, отдельные патрули. Несколько ученых возились около какой-то антенны. Проломы в заборе охранялись, сталкерам показали, что нужно обогнуть комплекс.

 

Когда они повернули за забор, им открылось еще более удивительное зрелище. Снаружи комплекса стоял вертолет, возле него сновали военные. На вышках дежурили снайперы, периметр патрулировался, то тут то там валялись трупы разного зверья.

 

– Я так мыслю, что не только собак, но и тараканов всех до единого перебили, – пошутил Волк.

 

Охрану на входе несли бойцы в совершенно не знакомой обоим экипировке. Меченый внимательно оглядел их, и подумал: «С виду эти костюмчики эффективны. Если не фуфловый маскарад, конечно. И со стволами у ребят порядок».

 

– Оружие и вещи сдать, самим подготовиться к досмотру.

 

Волк замялся, хотел сказать Меченому, что подождет его здесь, но к его рюкзаку уже протянул руку один из охранников. Ершиться Волк счел бессмысленным.

 

На территории все было так же, как и снаружи, только более упорядоченно. Никто никуда не сновал, охрана стояла на своих местах.

 

– Ствол у снайпера на вышке заметил? – негромко спросил Волк. – Я такого не видел никогда.

 

– Угу, – промычал Меченый. – Через такой прицел отсюда можно ценники в Баре разглядеть.

 

И вдруг засмеялся.

 

– Что? – спросил Волк.

 

– Да я вдруг подумал, что сто раз здесь бывал, а без оружия – впервые.

 

– Это да.

 

– Интересно, кого тут так охраняют?

 

– Думаю, какое-то их начальство армейское приехало, – предположил Волк.

 

– Нет. Я такого снаряжения здесь ни у кого не видел. Костюмы эти – обратил внимание? Не то чтобы боевые, скорее для работы в экстремальных условиях.

 

– Я бы от такого не отказался, – заметил Волк, и в голосе его чувствовались зависть и уважение.

 

– Я бы тоже, – в тон ему согласился Меченый. Костюмы ему очень приглянулись.

 

На входе в центральное здание их еще раз быстро обыскали, и один из охранников показал рукой.

 

– По лестнице, третий этаж.

 

– Спасибо, мы в курсе, – язвительно ответил Волк.

 

Вид охранников в коридоре на третьем этаже – похоже, личных телохранителей – сталкеров поразил окончательно. Оружие, новенькие укрепленные экзоскелеты с защитными пластинами, обувь – все непривычное глазу. «Человек-танк. Нанокевлар, наверное», – подумалось Меченому. Из рассказов Сахарова он знал, что разработки такой обуви и экипировки ведутся в институте за периметром, для этого Сахаров заказывал Меченому большую партию разных артефактов, но ни Сахаров, ни Меченый результатов никогда не видели. Профессор уверенно говорил, что теоретически в ботах из нанокевлара не страшен ни «Холодец», ни наезд грузовика на ногу.

 

А вот полностью закрытые, выглядящие цельными, шлемы Меченому были знакомы. Начали их разрабатывать Семенов со своей группой. Они тогда занимались вопросами защиты в условиях аномальной активности, и однажды, когда Меченый, будучи поблизости, заглянул к ним в бункер, Семенов под восклицания «Да пять минут только, успеешь ты со своими артефактами! Зато у всех костров потом рассказывать будешь!» поволок его в испытательную камеру, напялил там на него прототип такого шлема. Меченый, ничего не видя, будто с мешком на голове, уже хотел было стащить с себя этот котелок, как вдруг понял, что шлем становится полупрозрачным.

 

– О! Работает! – восхищенно заорал он. – Прозрачность появилась! Я тебя вижу!

 

– Это не прозрачность, – раздался в наушниках снисходительный голос Семенова. – Это проекция окружения на внутреннюю поверхность. Свет, кстати, выключен. Тут темно, хоть глаз коли…

 

– Темно?! Ну дела! – не поверил Меченый. И немного помолчав, деловито спросил: – Сколько?

 

– Ты имеешь в виду – сколько с тебя за минуту демонстрации такого чуда? – весело поинтересовался Семенов. – Сегодня со скидкой! Не два ящика коньяка, а один, ха-ха!

 

И уже серьезно добавил:

 

– Забудь, он не для продажи. И вряд ли будет для продажи когда-либо. Штучное производство, для конкретных бойцов. Да не махай ты руками у носа своего, ты слушай, это же очень интересно! Учитываются индивидуальные физиологические особенности того, для кого готовится экземпляр – зрение, утомляемость, стойкость к воздействию психологических факторов, влияние аномальной...

 

Тогда Меченый видел все как бы немного в дымке, но достаточно четко для того, чтобы уверенно различать даже небольшие предметы.

 

«А сейчас-то это уже не прототипы, похоже. И видно в них наверняка лучше. Не то что в этих ПНВ полосатых…»

 

– Пришли? Молодцы, – раздался сзади них голос Воронина. Они повернулись, поздоровались с генералом и Петренко.

 

– В рюкзаке? На входе изъяли? – спросил Петренко у Волка.

 

Тот кивнул.

 

– Все в порядке, мы заберем сейчас, им не это интересно.

 

– Я нужен еще? – спросил Волк.

 

– Нужен, – ответил за Петренко генерал. – Давайте с прохода отойдем, объясню все. Значит, так. Приехал руководитель института, Иващенко. Профессор, доктор наук и все такое. Сейчас поговорите с ним, и, видимо, отправитесь обратно на Болота. Меченый, задача предварительно ставится так: уничтожить полтергейста, забрать приемник, после этого избушку вместе со всем, что в ней есть, взорвать. Сможешь там приемник найти?

 

– Он скорее всего в печи или за печью.

 

– Ничего не понял. Про что это? – спросил Волк.

 

– Меченый все объяснит, – бросил генерал.

 

И пристально посмотрел на Меченого:

 

– Или уже объяснил?

 

– Ну… Объяснил, – признался тот.

 

– Ладно, время теряем, – продолжил Воронин. – Не знаю, чем сама избушка перед ними провинилась. Если надо будет – расскажут. Но в целом понятно, да? Взрывчатку обещали, Шерстюк выдаст.

 

Меченый хотел что-то спросить, но Воронин прервал его:

 

– Без водки, просто даст, Меченый. Не отвлекайся на ерунду. Дальше. Связи там не будет – ее глушат небовцы. Возможно, тоже эту избушку ищут. Так что времени у вас не очень много, но вы все равно быстрее до нее доберетесь. Меченый, на тебе приемник, понял? Волк, твоя задача – прикрытие Меченого и подрыв избушки.

 

– А если внутри кто-то будет? Вдруг ее уже нашли?

 

– Подождать разумное время, если не уйдут – ликвидировать. Волк, это тоже на тебе. Осмотрели, если кто-то там есть – ликвидировали, взяли приемник, подорвали, ушли. Сутки на выполнение, завтра будьте в Баре. Все, пошли к ним. Полковник, ты здесь.

 

– Подождите, – дернул его за рукав Меченый. – Зачем ликвидировать?

 

– Не нужны свидетели. Чем меньше о вас и об этом будут знать, тем лучше.

 

– Подумаешь! Выгоним всех оттуда, подорвем. Никого не должно волновать, с какой целью мы это делаем. Так и скажем – проклятое, мол, место.

 

– Да? – громче, чем следовало бы, спросил Воронин. – А если там наемники? А если небовцы уже там? Они вам позволят взрывать, как ты думаешь?

 

– А если там охотники, нам что – охотников стрелять?

 

– Не твое дело! – сорвался на крик Воронин. – Вопросов до хрена задаешь!

 

– Товарищ генерал... – придержал его Петренко.

 

Все замолчали – сталкеры от неожиданности, Воронин – взяв себя в руки.

 

– Нервы. Ладно… Меченый, ты не в «Долге», а приказ я отдаю Волку, долговцу. Тебя не касается. Все, закончили обсуждение, идите. Я за вами, сейчас.

 

– Не суйся ты под горячую руку, – шепнул Петренко, провожая сталкеров к двери. – Очкарики эти мутят, с армией все споры какие-то идиотские. У меня группа уже незнамо сколько на заводе торчит – готовы валить контролера и брать Мазая, ждут приказа. Короче, мы тут все уже задерганные…

 

Окна в помещении были наглухо завешаны, около каждого стоял охранник. За столом сидели два человека. «Сахаров!» – удивился было Меченый, но, приглядевшись, понял, что тот был просто похож на него – седина, короткая борода. Только вместо халата легкий плащ. Второй, тоже немолодой, был одет в научный костюм.

 

– Здравствуйте, – начал тот, которого Меченый принял за Сахарова. – Моя фамилия Иващенко, зовут Алексей Игоревич. Я руководитель НИИ «Зона». Это – Иван Андреевич Рублев, мой заместитель, в том числе и по вопросам безопасности.

 

– Я – Меченый, это – Волк.

 

– Мне вас так и называть? – серьезно поинтересовался Иващенко.

 

– Да, так привычнее.

 

– Хорошо. Так вот, коллеги. В работе лаборатории на «Янтаре» будут некоторые изменения. Профессор Сахаров уехал за периметр…

 

И он обратился к Рублеву:

 

– Я ведь могу говорить все как есть, да?

 

Тот кивнул.

 

– Отлично. Мы после некоторых событий проводили внутреннее расследование, обратились к товарищу генералу. А он нам рассказал и про то, чем вы все тут заняты. Эта история с избушкой – очень нехорошая. Не сама по себе, а для Зоны в целом. К сожалению, деятельность профессора Сахарова в последнее время стала все больше носить ненаучный характер.

 

Меченый слегка усмехнулся.

 

«В последнее время? Ну да, ну да».

 

– В какой-то степени мы готовы были закрывать на это глаза, – говорил тем временем Иващенко, – но она стала слишком масштабной, задевающей и интересы науки, и вопросы взаимоотношений внутри Зоны. Один из аспектов этой деятельности – работа над изучением способностей контролеров. Действия Сахарова вышли за рамки необходимых исследований, он стал использовать ресурсы в личных целях. Точнее, не всегда в личных, но в любом случае, это резко нарушало баланс в Зоне.

 

– Извините, не понял. Баланс чего? – спросил Меченый.

 

– Да, собственно, всего. Зона – это место, где все должно идти своим чередом. Вмешательство допустимо, а иногда и необходимо. Но оно должно быть минимальным, хорошо обоснованным. Смотрите, мы изучаем явления Зоны. Аномалии, мутантов и все остальное. Но мы изучаем еще и поведение людей в Зоне, их психологию, изменения в социуме Зоны. Это, между прочим, одна из причин того, что Зона вообще доступна для сталкеров.

 

Иващенко встал, и принялся ходить по помещению. Охранник тут же сместился, чтобы профессор не оказался на линии возможного огня между ним и сталкерами.

 

– Изучая это, – продолжал Иващенко, – мы поняли, что взаимоотношения людей в условиях Зоны очень подходят для дальнейшего моделирования событий в социумах и для прогноза развития социумов. Всяких. От любовного треугольника до крупных государств. Здесь много аспектов. Один из них – ограждения, блокпосты. Периметр. Это часть Зоны. Мы намеренно ставим людей в такие условия. Решившись преодолеть этот запретный барьер, они переступают барьер психологический, оказываются в непривычных для себя условиях. Но по-разному. Если человек в своей жизни до Зоны был, скажем, охотником, он охотником и останется, ему это вроде бы привычно, да? Однако охота за периметром и охота в Зоне – это разные вещи.

 

 «Институтский очкарик, – неприязненно подумал Волк. – Чучело ты пыльное. Сам, небось, в отпуске в заказник охотиться ездишь. С оптикой, и кабанчиков к тебе загоняют. А вот в Темную Долину бы тебя, к кровососам, да с одной двустволочкой…»

 

Профессор, давая объяснения, почти не смотрел на сталкеров, иногда помахивал рукой.

 

– Человек остается тем же самым охотником, не меняет своего призвания, но при этом обстановка заставляет его менять свое поведение в мелочах. Потому что за периметром аномалий, например, нет. И здесь он не может охотиться так же, как за периметром, ему приходится учитывать новые факторы. С другой стороны, ему приходится игнорировать то, к чему он привык. Скажем, службы спасения тут не дождешься. Если заблудится и останется без связи – он будет понимать, что искать его никто не станет. И так далее.

 

«Эх, тебя бы, охотник ты кабинетный, в квад, да на север, – усмехнулся про себя Меченый. – Где группа идет так, чтобы никого не терять из виду, потому что каждый человек важен, потому что потеря одного – это отход группы назад…»

 

– Это влияет, – продолжал Иващенко. – И многое другое влияет. Или, допустим, если за периметром человек был частью криминального сообщества, и если здесь он попал к таким же людям, его поведение тоже меняется, потому что социум вокруг него, оставаясь криминальным, ведет себя все же не так, как криминал за периметром. Словом, это почти замкнутая экосистема.

 

 – Гетто, – бросил Меченый.

 

– Ну, называть можно по-разному, это зависит от целей и методов, – остановился и развел руками Иващенко. Затем вновь принялся мерить шагами помещение. – Первые исследователи Америки, можно сказать, тоже находились в замкнутой экосистеме – у них длительное время не было связи с привычным миром. Природные заповедники – то же самое.

 

– Зоопарки с клетками, – подхватил Меченый. – Лаборатории научные. Замкнутые системы, понятно.

 

– Не сгущайте краски. Вы и сами знаете, что многие из живущих в Зоне людей прекрасно себя здесь чувствуют. Гораздо спокойнее, чем за периметром. Или на воле. Или в той жизни. Видите, и прошлое назвать можно по-разному.

 

– Ясно, – Воронин нетерпеливо остановил жестом хотевшего что-то возразить Меченого. – Так что же?

 

– Мы, как я уже сказал, изучаем не только аномальную активность и мутации, но и психологию людей. Однако вмешательство такого порядка, какой был в действиях Сахарова, делает эти исследования почти бессмысленными. В самом деле: столь серьезный неучтенный фактор сводит на нет работу целого отдела, и не последнего в институте.

 

Он снова, расхаживая вперед и назад, начал делать плавные движения рукой.

 

– Подождите, – прорвался все-таки Меченый. – Каждый из нас здесь постоянно делает что-то, не поддающееся прогнозам. Я, например, однажды шел в Припять…

 

– Меченый! – укорил его Воронин.

 

– Не знаю, что с вами случилось в Припяти, – успокаивающе сказал Иващенко, – но это все равно незначительно. Любая деятельность Сахарова намного глобальнее. Она влияет не только на… Впрочем, давайте начну с основ. Чтобы вам была понятна степень влияния социальных факторов на общий баланс Зоны, я приведу примеры из работ нидерландских психофизиологов Матиаса ван Донкера и Эдвина…

 

– Все ясно, проф, психология влияет, Сахаров вносит разлад, – невежливо перебил Волк профессора. – Вы скажите, зачем мы здесь? Надо избушку взорвать?

 

– То есть?.. Избушку? Гм… – Иващенко был сбит с толку. – Я, признаться, полагал, что вам нужно сначала объяснить, так сказать, базис. Избушка эта… Видите ли, она – только следствие, инструмент. А общие основы…

 

– Общие основы понятны, – перебил и Меченый. – В Зоне все подопытные кролики, а один из ученых в свободное от анализов время решил ради профита с них шкурки снимать.

 

– Какой-то у вас уровень понимания… странный.

 

Иващенко беспомощно обернулся к Рублеву.

 

– Я полагал, что есть необходимость объяснения процессов… Но тогда, может быть, вы?

 

И, не зная, что делать дальше, он растерянно поводил руками и сел за стол. Воронин лишь вздохнул и покачал головой.

 

– Общая суть происходящего такова, – заговорил Рублев. – Работа по исследованию способностей контролеров изначально велась Сахаровым именно как исследование. Но, скажем так, на полпути он свернул к практике. Когда он более-менее понял, как все действует, он быстро создал ретранслятор и приемник, хотя это не планировалось, и с помощью зомбированного осуществил передачу контроля мыслей на расстоянии. Телепатия, но направляемая в нужную точку. Контролер здесь просто как источник поля и энергии, а рабочие элементы в схеме такие: на входе – зомби с остатками своих мыслей и желаний плюс ретранслятор, на выходе – любое другое существо, ведомое зомби через приемник полем контролера на заводе. Пока понятно?

 

Все трое кивнули.

 

– Если на выходе будет контролер, то зомби будет дистанционно действовать им, то есть, направлять контролера. Если таракан – то таракан будет бегать так, как пожелает зомби.

 

– Ну, это ясно, – сказал Меченый. – В нашем случае – полтергейст. Только вот не признаете вы полтергейста как живое существо. На Янтаре говорят, что это просто аномалия с телекинезом. Как же получается транслировать?

 

– Вы на практике сталкивались когда-нибудь с полтергейстом? – спросил Иващенко.

 

– Конечно, – хором ответили Меченый и Волк.

 

– И вы уверены, что он – живое существо?

 

– Однозначно. После огненного все кровью заляпано, а…

 

– Субстанцией, похожей на кровь, – поправил его Иващенко.

 

– Я ее приносил на анализ в бункер, – настаивал Меченый.

 

– И ее там анализировали, – сказал Иващенко. – Выводы я помню. Не кровь.

 

– Пусть так, – упрямился Меченый. – Но от обычного полтергейста остается труп. И глаза этого трупа я тоже приносил в бункер.

 

– Это не труп. И не глаза. Сгусток телекинетического поля затягивает в себя разные предметы и останки, разрушая их до атомов и поддерживая свое стабильное существование. Энергия и масса. Но эту стабильность может нарушить резкий дисбаланс. Например, проходящая через сгусток очередь из автоматического оружия. Или взрыв в непосредственной близости.

 

Иващенко взмахнул руками, показывая взрыв.

 

– Субстанция пытается остановить свой распад, составляя из поглощенного в себя подобие чего-то, формой и сущностью физически связанного между собой. Но в таком состоянии нарушается стабильность системы, энергия переходит в температуру или вещество, обратно уже перетечь не может, и полученный результат попытки компенсации является вам в виде такого «трупа».

 

– Ясно, – сказал Волк. – И как же тогда полтергейстом управлять можно, если он не живой?

 

– Да еще проще, чем кем-то живым, – ответил Рублев. – Система укорачивается: не «поле – существо – поле – существо», а просто «поле – существо – поле».

 

– А как же этот полтергейст разговаривал? – ехидно спросил Меченый. – Вы вообще в курсе этого? Он же разговаривал!

 

– Нет, ему приемником транслировались мысли зомбированного и команда осуществлять и принимать колебания. Он же телекинетик. Если бы на заводе Лучано Паваротти оказался, на Болотах полтергейст бы вам оперную арию пел.

 

– Тогда выходит, что если этот полтергейст тянет хабар у сталкеров, то именно это и транслируется Мазаем? – спросил Воронин. – Ну, зомбированным на заводе?

 

– Простите, что тянет? – переспросил Иващенко.

 

– Хабар. Так здесь называют артефакты, ценные вещи и прочее, – пояснил Рублев.

 

– А, ну конечно. Собственно, в этом и был интерес Сахарова.

 

– Интерес, – фыркнул Волк. – Скажите уж прямо: цель грабежа.

 

– Ну… да, если так удобнее, – согласился Иващенко. – К слову, об удобстве. Я думаю, что выбор полтергейстом этой избушки для места обитания и оказался очень удобным для Сахарова. Место на поверхности, относительно замкнутое. Безлюдное. Самое то. Он, вероятно, хотел пустить легенду про этот клондайк, а через какое-то время просто мог идти туда и забирать все, выключив на время приемник. Или послать кого-нибудь.

 

– Мазая? – посмотрел Воронин на Меченого. – А тот по случайности зомбировался…

 

– Нет, – покачал головой Меченый. – Вероятно, Сахаров учитывал, что тот жаден. И одним выстрелом убил двух зайцев: тайком руками Мазая установил приемник там, где ему было нужно, и именно Мазая подставил под контролера. Попадись контролеру кто-нибудь из армии, в избушке сталкеры не хабар теряли бы, а учились бы маршировать в ногу.

 

– Случайно или нет, но ему все удалось, – подытожил Иващенко.

 

– Только фразочки Мазая он не учел, – усмехнулся Воронин. – Если бы не они, все бы было по его.

 

– Именно так, – кивнул Рублев.

 

– Нет, не так, – снова помотал головой Меченый. – Я шел Мазая ликвидировать, когда вы меня остановили.

 

– Но Сахаров такое предположить вряд ли мог, согласись? – спросил Воронин. – Ладно, с Мазаем все ясно. Так что делать? Идти взрывать?

 

– Да, – кивнул Иващенко. – Можно было бы просто уничтожить полтергейста, но есть нюанс: насколько нам известно, они в столь небольших пространствах не живут…

 

– Вот видите, – засмеялся Меченый. – Вы сами о них как о живых говорите.

 

Все улыбнулись.

 

– Ладно, не существуют, – поправился Иващенко. – А вот этот почему-то там. Вам доводилось когда-нибудь видеть, чтобы полтергейст долго оставался на месте?

 

Меченый и Волк переглянулись.

 

– Нет, они двигаются почти постоянно, – ответил Волк.

 

– Мы полагаем, что избушка эта как-то влияет. Вероятно, конфигурация пространства внутри нее почему-то удобна для полтергейста. Я имею в виду, для его стабильности. Поэтому лучше всего будет ее вместе с полтергейстом снести. Чтобы другой там не завелся. То есть, не объявился.

 

– Что ж, все ясно.

 

Воронин хлопнул себя по колену и встал.

 

– Волк, – сказал Рублев, – обратитесь к Шерстюку, я его предупредил, он выдаст взрывчатку и детонаторы. Умеете с ней обращаться?

 

Волк коротко кивнул.

 

– Меченый, а вы задержитесь, пожалуйста, – сказал Иващенко. – Товарищ генерал, если не возражаете… У нас конфиденциальный разговор.

 

– Пойдем, Волк, – позвал сталкера Воронин.

 

Дверь за обоими закрылась.

 

– Вот что, Меченый, – сказал Рублев. – В отношении Сахарова идет разбирательство, он, скорее всего, будет отдан под суд. Поскольку больше на Янтарь он не вернется, руководителем туда мы назначим Круглова. Вы с ним, насколько мне известно, в дружеских отношениях? Круглов нам рассказал в общих чертах. Вы часто там бываете, нередко доставляете туда артефакты, всякие представляющие ценность предметы… Хабар, как вы выражаетесь.

 

– Частенько, да, – подтвердил Меченый.

 

– И товарищ генерал, и Круглов дали вам хорошую характеристику. У вас опыт богатый, верно?  

 

– Опыт чего? В науке я не разбираюсь, – на всякий случай сразу ответил Меченый.

 

Он смутно догадывался, что его хотят как-то припахать к научным делам. Когда-то он согласился бы. Сейчас – совсем не хотелось. Маячили где-то в глубине подсознания Боров, Дэн, Крысюк… И Сидорович. Все это требовало внимания, и было отодвинуто им на задний план лишь ненадолго, пока он сосредоточился на избушке.  

 

– Опыт работы с аномальными образованиями. Опыт в наблюдении за живыми существами в Зоне. Мы хотели бы предложить вам работать на Янтаре. Представителем НИИ по безопасности. Условия там, как вы понимаете, отличные. И на месте работать будете, и в рейды ходить. Экипировку мы вам предоставим хорошую. Новые разработки, вот, на нашей охране можете рассмотреть подробнее. Я поговорил с Кругловым, он сказал, что вы даже обнаруживали способности к практическим аспектам науки. Синтезировали в полевых условиях артефакты. Так ведь? Словом, он говорит, что работали вы с интересом.

 

– Только до того времени, как я понял, из чего эта ваша наука здесь состоит, – без обиняков ответил Меченый. – То вивисекция, то набивание карманов. Теперь вот и гетто.

 

– Ну, как вы видите, за набивание карманов мы в тюрьму отправляем, – строго заметил Рублев.

 

– Не думаю, что Сахаров идет за решетку только из-за денег, – живо парировал Меченый.

 

Рублев не нашел что ответить.

 

– Насчет вивисекции вы зря, – заговорил Иващенко. – Наука – это все же другое. Ну а что касается гетто, то я вам уже объяснил. Никто насильно в Зону сталкеров не загоняет, так что в терминологии у вас ошибка. Но если сталкеры уже здесь, психологи и социологи не упустят возможности изучить последствия этого.

 

– Никто не загоняет, верно, – протянул Меченый. – Но и препятствует только для вида. Сами же говорили – создаете условия. А хуже всего, что скрываете это. И люди, которых привлекает этот запретный плод, при попытках проникновения в Зону гибнут от выстрелов патрулей. Тут все как вы захотите. Желание или нежелание людей ничего не значит. Если бы вы захотели – никого в Зоне бы не было. И наоборот: открыли бы вы Зону – люди бы на подходах не гибли. А вы… Гнилая эта психология. Не вообще, а вот именно ваша. Ничем не отличается от сахаровской, только масштаб у вас другой, вместо избушки – Зона.

 

– Вы, мне кажется, сложно на все смотрите, – успокаивающим тоном произнес Иващенко. – Да, любое целое состоит из частей, и вы в своей, сталкерской системе координат правы, когда рассуждаете индуктивно – от частей к целому. Я вам предлагаю дедуктивное мышление. Охватите сразу все, всю проблему целиком, и только потом делите ее на большое и малое. Отбрасывая при этом то, что не вписывается в целостность картины. Каким бы оно необходимым ни казалось, если без него можно обойтись – значит, нужно обойтись. Принимая за истину только то, что вписывается полностью, как бы невероятно оно ни было. И в итоге увидите, что здесь, в Зоне, нет ни большого, ни малого. Все по отдельности одинаково значимо, но только в рамках целого. Поэтому и смотреть на все стоит в целом. Ну… шире, что ли.

 

– С высоты? – иронично спросил Меченый.

 

– Да, пожалуй так. Именно.

 

– У меня когда-то было двое друзей. Одному из них это понравилось бы. Другому – нет. Но оба они одинаково мертвы.

 

– Потому что системой координат ошиблись, – цинично определил Рублев. – Понимаете теперь?

 

– Еще как! Не буду я вашим представителем.

 

– Ну что же, – вздохнул Иващенко. – С уничтожением избушки постарайтесь уложиться в сутки. Приемник отдайте Воронину. Всего доброго.

 

Меченый вышел и закрыл за собой дверь. Спускаясь по лестнице, он переживал внутри самые разные чувства, но ни одно из них не было таким, чтобы приносило облегчение, уверенность, спокойствие. Руки его дрожали, он был в бешенстве, внутри все болело и обрывалось, дыхание было затрудненным. Он испытывал отчаяние, страх, муку, ему хотелось плакать, орать, разбить костяшки кулаков о стену, высадить очередь в почему-то уцелевшее стекло окна.

 

Длилось это ровно два пролета лестницы. И внизу, у выхода на улицу, Меченый уже чувствовал себя лучше.

 

Он стоял на земле, а не смотрел на мир с высоты.

 

 Волк, Петренко и Воронин курили невдалеке от выхода.

 

– Все? – спросил полковник.

 

– Да.

 

– Пойдемте, я вас до охраны провожу, чтобы вам вещи отдали.

 

– Иди, я догоню, – сказал Меченый Волку. Петренко взял Волка за плечо и они вместе пошли к выходу с территории.

 

– Товарищ генерал, – сухо произнес Меченый, когда они остались одни. – У охотников трудности с Боровом начались.

 

– Да? – поднял брови Воронин. – Какие?

 

– Боров ищет того, кто помог Крысюку уйти к вам. Почему-то думает на охотников. Прислал гонца с требованием выдать челнока, иначе грозит проблемами.

 

– Пф! – усмехнулся Воронин. – На охотников он где сядет, там и слезет.

 

– А если нет? Будет война. Дэн станет отбиваться своими силами, потом запросит вас, например.

 

– Нет, это Боров понтуется, – убежденно сказал Воронин. – Ясно же, что за охотников впишутся все. Против Борова – тем более. Силы неравны.

 

– Вы – впишетесь?

 

– Пустой разговор, Меченый. Боров на такой карусели кататься не захочет. Похоронной музыкой звеня. Того, кто от него приходил, взяли? Не знаешь?

 

– Отпустили. Дэн ему на словах передал для Борова посыл куда подальше.

 

– Жаль, – цокнул языком Воронин. – Боров на такие дела абы кого не отправляет. Я бы этого дипломата допросил как следует.

 

– Мне что делать?

 

– В каком смысле?

 

Воронин отшвырнул окурок.

 

– Это их проблемы.

 

– Нет, не их, – настаивал Меченый. – Из-за меня…

 

– Не из-за тебя, а из-за того, что Боров – свин неумытый, – перебил его Воронин. – Он, если у него чешется, повод и без тебя найдет. Хватит хлюпать и чужие грехи на себя примерять, не подходят они тебе. Со своими разбирайся.

 

И генерал ткнул пальцем Меченого в грудь.

 

– Вот поэтому-то, между прочим, ты еще не в «Долге». И не будешь. У нас некогда так думать, понял? Думать – надо. Но вот так думать – некогда, иначе в землю ляжешь.

 

– Я, между прочим, в «Долг» и не стремился. В том числе и поэтому, – огрызнулся Меченый. – Давайте откровенно: вам эта война будет выгодна.

 

– Это все вилами на воде, – ответил генерал. – Никто толком не знает, чем все обернется. Поэтому я тебе и не могу ответить, впишемся мы или нет. Да и не хочу отвечать, не твои заботы.

 

– Надо просто сказать Борову, что это был я. И все!

 

– Нет, не надо ему этого говорить, – внушительно сказал Воронин. – Потому что, разыскивая, он сам оставляет разные следы. Которые нам впоследствии могут быть полезны. Вот приходил от него кто-то. Будь Дэн поумнее, он бы дал этому посланцу в лоб, да к нам переправил бы. Ну? Раз Боров ему ультиматум ставит – что Дэну терять? Это ноги надо держать в тепле, а голову – в холоде. И думать ей холодно! А не так, как Дэн твой, охотничек, евоху мать!

 

– Вам польза, а его люди будут гибнуть? – видя, что голова самого Воронина от этой беседы начала разогреваться, Меченый тоже перешел на яростный шепот. – Ну тогда вы правильно говорите, что в «Долге» меня не будет. Позовете, когда поймете, в чем долг. Нормальный, человеческий долг. А у вас он, извините, какими-то подковерными играми во власть и войнушку попахивает...

 

– А ты не принюхивайся, – скривившись, посоветовал Воронин.

 

– Да шуршанием купюр еще! – закончил Меченый.

 

– О деньгах спор? – весело спросил подошедший Петренко, который услышал лишь последнюю фразу сталкера. – Меченый, я все помню. Долги в «Долге» возвращают. Мы планировали сто тысяч тебе заплатить, но с учетом изменившихся обстоятельств товарищ генерал решил еще сто добавить. Так что, думаю, спор окончен? Согласись, хорошая премия? Генеральская, я бы сказал!

 

– Вот генералу ее и отдай, – зло ответил Меченый. – Ему нужнее, как я погляжу.

 

Он резко развернулся и, не прощаясь, ушел. Воронин, задумавшись, рассматривал трещины в асфальте.

 

– Товарищ генерал, – помолчав, негромко обратился к нему Петренко. – Жду ваших указаний…

 

***

 

– Ну так че?

 

Бандит нервничал. Тусклый свет ламп, освещавший подземку, уверенности не придавал. Увиденное внизу – тоже. Они с напарником отступили от проема, ведущего на винтовую лестницу, и прислушивались к звукам подземки.

 

– Че мы сюда пришли-то?

 

– Пахан наказал ждать. Тут есть нычка, про нее один фраер узнал. Если полезет сюда – надо его кончить.

 

– А хабар?

 

– Это папы хабар. Хочешь – бери, хе-хе.

 

– Ага. Чтобы меня потом вся братва искала, как Крысюка? Нет уж.

 

Бандит снова оглянулся в коллектор, через который они пришли.

 

– Это… Я че хотел сказать… Там внизу, под лестницей…

 

– Хорош дергаться.

 

– Это кто там был?

 

– Бюрер.

 

– А че он в прикиде таком?

 

– Он у зверья в законе, – заржал напарник.

 

– Смешно... А если он сюда пойдет?

 

– Не бзди. Я мину на лестнице недавно ставил, она там. Да он наверх и не ходит, внизу шастает. Я его сто раз уже там видел.

 

– Стремный он. Надо было его кончить!

 

– Иди, кончай. Пока ты на него ствол наставишь, он…

 

Напарник замолк. Бандит повернулся к нему, и в свете мигающей лампы увидел, что тот оседает на пол, а изо рта струится кровь. И тут же почувствовал сильный удар в затылок. Бандит рухнул на четвереньки, во рту у него появился металлический привкус, в голове помутнело. Обрез ружья от пинка чьей-то ноги отлетел далеко в угол и, плавясь в «Холодце», зашипел.

 

– Не оборачиваться. Руки на виду, – тихо сказал ему голос сзади. – Не орать. Кто такой?

 

– Жора Брильянт, – выдохнул бандит, встав на колени и подняв руки.

 

– Чей?

 

– Боров у нас паханом…

 

– А это кто валяется? – полюбопытствовал голос.

 

– Почтальон… Гена Почтальон.

 

– Правильно. Хочешь так же?

 

– Нет, – тут же замотал головой Жора. – Я не при делах чисто…

 

– Тихо! Если я тебя отпущу, ты один до хазы – доберешься?

 

– Доберусь!

 

– А как? – все так же отчетливо, спокойно спрашивал голос. – Сапоги переход на Свалку закрыли.

 

– Мы сюда мимо шли. Есть ходы, мужик, я знаю, гадом буду! Через Пещеру.

 

– Точно доберешься? Обманывать нехорошо, помни.

 

– Век свободы не видать!

 

– Слушаешь внимательно?

 

– Ага… Не шмаляй, мужик!

 

– Тихо! Борову скажешь, что челнок, которого он ищет, убил Гену. Понял?

 

– Понял, понял, – закивал бандит. – Скажу!

 

– Скажи, – с расстановкой, продолжал голос, – что он знал, кто такой Гена.

 

– Челнок знал, кто такой Гена – и завалил Гену. Я понял!

 

– Скажи, что больше челнок никого убивать не будет, если Боров перестанет его искать.

 

– Понял! Челнок – в натуре нормальный мужик, он больше не бу…

 

– Ничего от себя не выдумывать, – шикнул голос. – Больше челнок никого убивать не будет, если Боров перестанет его искать.

 

– Ох, ё… Понял, понял!

 

– Я – Боров. Ты пришел ко мне. Что ты скажешь?

 

– Так, ща… Щас, погоди!.. Так.. Челнок, которого ты ищешь, завалил Гену, – бандит сглотнул слюну. – Он знал, кто такой Гена. Но если ты перестанешь его искать, он больше никого валить не будет.

 

– Ну, молодец, – подбадривающе произнес голос. – Мину вашу я снял. Бюрер сейчас под лестницей. Так что тихо. Стоишь так пять минут, он уйдет. Шевельнешься раньше – может сюда потопать. А он по фене не понимает, у него своя феня. Волыну Гены у выхода положу, заберешь. Все. Стой тихо.

 

…Легкие шорохи от движений челнока за спиной Жоры прекратились полчаса назад. Бандит тщательно отмерял про себя секунды до трехсот, но каждый раз сбивался, и ему казалось, что он невольно прибавил что-то к счету.

 

Поэтому он уже в который раз начинал считать заново. На всякий случай. Встреча с бюрером в его планы не входила: он же побожился челноку, что вернется на хазу. А обманывать нехорошо.

 

«Один, два, три, четыре… Пацаны у тоннеля в Пещеру торчат, только бы до них дойти… Один, два, три, четыре, пять…»

 

Пацанов, торчавших у тоннеля перед Пещерой, Волк уже убил и осмотрел. И теперь, сидя на рельсах, курил в ожидании Меченого.

 

  ГЛАВА VI. «“ТЫ КТО?“ – СПРАШИВАЕТ» (Показать)

ГЛАВА VI

 

«“ТЫ КТО?“ – СПРАШИВАЕТ»

 

1 июня, вторник, день убийства Меченого

 

По ПДА, выданному Петренко, Волк не определялся. Свой Меченый предусмотрительно выключил, но судя по ПДА Волка, переход на Агропром держали пятнадцать бойцов. Еще трое стояли в начале тоннеля, у самого выхода, и до Меченого и Волка доносились их голоса. Один из военных докладывал по связи:

 

– Товарищ капитан! Прием! Товарищ капитан, вы приказывали сообщать через вас ученым обо всех необычных активностях. Да… Так вот, тут псевдособака недалеко от тоннеля кучу навалила. Образцы активности собрали… Что? Есть заниматься делом!

 

– Подожди, – шептал Волк, еле удерживаясь от смеха. – Я посмотрю.

 

Он осторожно выглянул из-за локомотива.

 

– Не, не пройти, – снова откинувшись, сказал он. – Без стрельбы никак. Чего мы сюда-то поперлись? Ты же говорил, что знаешь выход севернее?

 

– Да тормознул что-то, по привычке пошел. Вернемся?

 

– Примета плохая… Давай подмажем их, – предложил Волк. – Все ценное нычим здесь – вот, на ось положим. Оставим три арта подешевле.

 

Они быстро вынули из рюкзаков все ценное. Волк стащил с себя свитер, завернул в него весь хабар и сунул вглубь.

 

– Все, включайся.

 

Меченый включил ПДА. И почти сразу раздался голос:

 

– Бросай оружие, выходи с поднятыми руками!

 

Сталкеры повиновались.

 

– Товарищ… Товарищ сержант, – с трудом после темного тоннеля разглядев звание, обратился Меченый к одному из военных. – Мы нейтралы. Он – Волк, я – Меченый, ходили в Пещеру, направляемся в Бар. Разрешите продолжить движение?

 

– Не разрешаю. Наркотики, крепкий алкоголь несете?

 

– Никак нет, – бодро ответил Меченый.

 

– Та-ак. Пивные, слабоалкогольные напитки, в том числе газированные?

 

– Никак нет!

 

– Табачные изделия, за исключением предназначенных для личного суточного потребления?

 

– Никак нет!

 

– Образования аномального характера?

 

– Никак нет!

 

– Огнестрельное оружие?

 

– Никак нет!

 

– Че ты врешь?

 

– Никак нет, не несем. Вы сказали бросить - мы бросили.

 

– Сатирик-юморист… Боеприпасы и взрывчатые вещества сверх установленной среднесуточной нормы расхода?

 

– Никак нет!

 

– Холодное оружие?

 

– Так точно. Ножи перочинные многофункциональные…

 

– Это вот этот? – перебил сержант, показав на висящие на поясе Волка ножны размером с хорошую селедку.

 

– Это сувенирный, – ответил за Волка Меченый. – Для разрезания страниц.

 

– Страниц? Ты что, книги читаешь? – с сожалением посмотрел на Волка сержант.

 

– Так точно, одну! Майор Кузнецов на днях подарил. Она в рюкзаке.

 

– Кузнецов ни одной книги в жизни не прочел. Наверно потому и подарил. Что за книга?

 

– «Сборник уставов Вооруженных Сил», товарищ сержант. С дарственной надписью: «Волк, только эта книга может сделать из тебя человека. Я уже отчаялся. Майор Кузнецов».

 

– Ну и как, сделала? – с сомнением оглядел Волка сержант.

 

– Еще нет, товарищ сержант, – ответил Волк со смущенной улыбкой прилежного бойца, к которому командир обратился с личным вопросом, – я только заглавие прочел. Вот, приобрел нож для разрезания страниц, а оказалось, что и не нужно, она уже подготовлена для того, чтобы сделать из меня человека. По главе на ночь теперь читать буду.

 

– Устав есть там у него? – спросил он рядового, осматривавшего рюкзаки сталкеров.

 

Тот подал книгу. Сержант явно подобрел. Возможно, еще и оттого, что рядовой вместе с книгой передал ему артефакты и антизомбин.

 

«Черт, забыл вынуть» – досадовал Волк.

 

– Ты, боец, непременно читай, – сказал сержант Волку, увидев дарственную надпись. – Во-первых, это письменный приказ майора Кузнецова, а ты почему-то не очень стремишься его выполнять. А во-вторых, полезнее книги не найдешь. Тут на все случаи жизни ответы есть.

 

– Как в Библии? – не удержался Меченый.

 

– Не как, а на все, – строго ответил сержант. – В Библии про порядок выхода военнослужащего из строя и его возвращения в строй сказано что-нибудь?

 

– Не думаю, – покачал головой Меченый.

 

– Вам и не надо. Все за вас давно придумано и занесено в устав.

 

Он оглядел поданный ему рядовым хабар.

 

– Так, это что? Образования аномального характера и наркотическое вещество? Почему скрывали?

 

– Никак нет, товарищ сержант! – воскликнул Волк. – Мы думали, артефакты. Не знали, что это образования аномального характера.

 

– Угу, угу. А наркота эта?

 

– Товарищ сержант, – вклинился Меченый. – Он ведь полуграмотный. Нашел антизомбин где-то, прочитал кое-как – у него и получилось «аспирин». Что с него взять?

 

Сержант открыл книгу наугад, пробежал глазами и довольно хмыкнул:

 

– Вам, боец Волк, раз уж вы не совсем пока грамотный, зачитаю вслух: «Основным методом воспитания дисциплинированности является убеждение».

 

Он оторвался от книги и укоризненно сказал:

 

– И командир вас пытался убедить сдать запрещенные предметы. Вы ослушались. И, значит, я зачитываю дальше: «Однако это не исключает возможности применения мер принуждения к тем, кто недобросовестно относится к выполнению своего долга».

 

– Там написано «воспитания у военнослужащих» и «воинского долга», – поправил Меченый. – А мы же гражданские, товарищ сержант.

 

Сержант покосился на Меченого и вновь обратился к Волку:

 

– Поскольку вы не вняли убеждениям и не сдали добровольно образования аномального характера и наркотическое вещество, мы их принудительно изымаем. И берите пример с вашего товарища, боец Волк. Сразу видно – ему почти удалось стать человеком, прочитав эту книгу. Вам, Меченый, предписываю завтра с утра явиться ко мне для занятий строевой подготовкой. Или я все же правильно цитировал устав?

 

– Так точно, товарищ сержант, правильно! – сокрушенно ответил Меченый.

 

– Тогда от занятий строевой подготовкой вас освобождаю. Кр-ругом! Взяли свое шмотье, стволы – и марш отсюда, чтоб я вас больше тут не видел.

 

– Ты что, правда эту фигню наизусть знаешь? – спросил Волк, когда они шли к ангару.

 

– Ну так... Понимаешь, мне Кузнецов тоже эту книгу подарил. А я все забывал ее выложить. Она на дне рюкзака была. Пошел в Восточную Припять. И меня химеры с кровососами там в одном здании прижали, воевать было не резон. Связи нет. Я знал, что через несколько дней долговцы туда должны были прийти, решил забаррикадироваться и переждать. А они только через неделю пришли. Вот и сидел на одном хлебе. Из развлечений – сон и сборник уставов.

 

Волк только покачал головой и спросил:

 

– Бандит твой доберется? Не шлепнут его?

 

– Доберется. Он сюда не полезет, ходы знает, в Пещере клювом не щелкает на нужных поворотах, как некоторые.

 

– Да ладно, брось, – махнул рукой Волк. – Три «Медузы» – невелика потеря. Ну, антизомбин еще, да, но все равно мелочи.

 

– Одного я не понимаю. Глобально, так сказать. Вот Сахаров. И вообще ученые. Ну у них же все есть! Они на полном государственном обеспечении. Знаешь, что это такое? Если он захочет здесь на красной «Феррари» покататься – ему привезут «Феррари». Красную, разумеется. Да, не просто так, он должен обосновать. Но ты вот сомневаешься в том, что Сахаров может обосновать необходимость «Феррари» в Зоне?

 

– Ни минуты, – ухмыльнулся Волк.

 

– Так какого им надо тогда, если у них все есть?

 

– Как только человек получает все, он понимает, что это все – не все, – объяснил Волк. – Власть, например, из-за периметра не закажешь.

 

– У него и так тут власть над всеми, все к нему на поклон ходят. Можно, конечно, и Сидоровичу артефакты сдавать, но кто в здравом уме это будет делать?

 

– Когда человек получает деньги, ему хочется больше денег. Когда человек получает «Феррари», ему хочется еще одну «Феррари». Не красную, а синюю. Знаешь, в чем разница между красной и синей «Феррари»?

 

– Никакой разницы нет, – отмахнулся Меченый.

 

– Есть. В том случае, когда у тебя в гараже стоит красная. Тебе тогда хочется не красную, а синюю.

 

– Да зачем? – вопил, потрясая руками, Меченый.

 

– Затем, что синей у тебя еще нет, – просто ответил Волк. – Так и в остальном. Думаешь, ты другой?

 

– Мне «Феррари» не нужны.

 

– Ну да? Окажись она тут у тебя, что бы ты сделал?

 

– Сахарову бы продал, если уж ему так покататься хочется.

 

И Меченый сплюнул.

 

– Она дорогая, – заметил Волк. – Зачем тебе столько денег?

 

– Деньги тут – пшик. Мне вот на север скоро идти, опять в Восточную Припять. Хороший костюм, хорошее оружие, патроны, модификаты, жратва, аптечки научные, то да се. Раз-два – и нет денег. Даже на экзоскелет приличный не хватит.

 

– А к чему тебе экзоскелет? У тебя есть хороший боевой костюм, он куда эффективнее.

 

– Это же север. Там хабара уникального навалом. Мне волокушу с собой для него тащить?

 

– Так а хабар-то тебе на фига? – все так же спокойно спрашивал Волк. – Ты же туда уже пришел – значит, все необходимое для похода туда у тебя есть.

 

– Ну я туда гулять, что ли, иду? За хабаром же. Чтобы продать.

 

– Хабар оттуда дорогой. Зачем тебе столько денег?

 

– Деньги тут – пшик, – увлеченно ответил Меченый. – Мне вот на север скоро идти. В Восточную…

 

И осекся. Волк, прищурившись, смотрел на него.

 

– Подожди, – сообразил Меченый. – Нет, ты не прав. У Сахарова уже все есть, и ему хочется еще, мы же об этом.

 

– Та-ак, – протянул Волк, приглашая Меченого продолжать.

 

– Ну а у меня-то ничего нет. Чтобы получить что-то, мне нужно продать что-то.

 

– Мы начали с того, что у тебя оказалась «Феррари». А у Сахарова в роли этой начальной «Феррари» – его положение в научной группе. Так что на место хабара и денег в его случае подставляем власть. И по приведенной выше формуле, коллега Меченый, выходит, что когда человек получает немного власти, ему хочется много власти. А хабар, который он хотел отжимать – это только средство достижения. На как таковую ценность хабара он плевал. Помнишь, как этот Иващенко говорил? Избушка – это инструмент.

 

– И чтобы не впадать в такую зависимость, значит, нищенствовать надо? В одной телогрейке ходить, как Ваня?

 

– Лучше даже без телогрейки, – поднял указательный палец вверх Волк. – Потому что захочется еще одну.

 

– Бред. Так никто не живет.

 

– Вот именно. Ты – такой же, как Сахаров, как Ваня, как кто угодно. Получив сотню, Сидоровичу хочется получить вторую. Бандиту-отморозку, который кинул лоха, хочется кинуть второго. Сахарову, получившему власть в бункере, хочется власти над Зоной. Глупо звучит? Глупо. Но заковыка в том, что нет ничего невозможного, когда человеку очень хочется власти, денег… Чего угодно.

 

– А тебе чего хочется?

 

– Ничего, я же тебе говорил уже. Смотреть на процесс с высоты. Разумно при этом рискуя, чтобы выжить.

 

– Там, на высоте, голова кружится. А еще – тошнит от высоты. И спускаться оттуда больно.

 

– Ты про Сахарова? Он со своей кабинетной властишкой смешон. От уровня плинтуса поднялся до уровня табуретки. Поэтому при падении ничего не сломает.

 

– Так и хорошо, что выше не успел подняться. Разве нет?

 

– Кто знает, – уклончиво ответил Волк. – Я вот, например, не отдупляю, что такое власть. Ну не нужна она мне была никогда. Я понимаю, зачем она, понимаю, что испытывают те, у кого она есть – это возможность сказать любому: «Как скажу, так и делай», ничего при этом не объясняя и зная, что человек сделает. Даже если это человеку во вред – сделает. Он подвластен. Я понимаю все это. Но, как и Сахаров, кабинетно понимаю. У меня не было и нет возможности почувствовать это, опробовать, убедиться, что это так, как я себе представляю. Но как мы можем утверждать, что власть – плохо, если у нас ее никогда не было? По действиям других, получивших ее? Да может быть, они все просто не умеют это делать?

 

Волк засмеялся.

 

– Все, кто желал власти и получал ее, так думали, – засмеялся и Меченый. – А потом выяснялось, что не умеют и они.

 

– Так что нечего и рассуждать, – заключил Волк. – Может, не умеем и мы. Но пока не попробуем и не поймем, все эти наши рассуждения – пшик, как ты говоришь. Ты куда сейчас?

 

– К Сидоровичу. С Боровом все понятно. Дэну я напишу, что Крысюку помогал я, и если к нему все же будут у Борова вопросы – пусть меня сдает. А Воронин ваш обойдется. Не будет войны.

 

– Да ему не сильно и надо, он в выгодной ситуации, может выбирать, я же объяснял тебе.

 

– Ну да. А вот к Сидору у меня вопросы остались.

 

– Какой, например? – слегка удивленно спросил Волк.

 

Меченый задумался.

 

«А в самом деле, какие у меня к нему вопросы? Что Мазай продал Борову идею с избушкой – ясно, иначе с чего бы Борову одаривать его деньгами?

 

То, что Мазай был у Сидоровича, я узнал. Ясно и то, что Мазай по поручению Борова рассказал Сидоровичу про избушку, чтобы тот направлял жирных котов с Кордона туда. Есть там такие сейчас – приходят из-за периметра с баблом, скупают у Сидора и местных все ценное подряд. Арты в основном.

 

То, как попал в избушку Ваня – понятно: забрел зачем-то к Сидоровичу, а тот его и навострил. Как пробный шар, видимо. Непонятно только, кто должен был вынимать хабар. Кто-то из сахаровских, конечно, при отключенном ретрансляторе или приемнике, но в итоге Сахарову он не доставался бы: люди Борова наверняка просто знали маршрут курьера и поджидали на обратном пути. Знал об этом Сидор? Видимо, да. Боров, наверное, его за что-то подрядил в качестве рекламного щита у дороги.

 

 Избушку мы снесли под корень. Приемник Волк отнесет Воронину. Фанат станет главным от «Долга» на Кордоне. Если надо будет – Боров получит информацию, что я вел Крысюка, и война в любом случае не развяжется. Во всяком случае, до тех пор, пока у Борова не зачешется где-нибудь еще.

 

Все это очевидно. Но только Сидорович ни о чем этом не знает пока. Он направил меня в избушку, где, как он полагал, сгинул Ваня. То, что Ваня не сгинул и только потерял память, Сидора совсем ободрило, прав Волк. Он может безнаказанно кого угодно туда посылать, взятки гладки. И он ждет теперь моего возвращения в беспамятном состоянии, чтобы я этим подтвердил. Если я не вернусь – ему наплевать. А вот если вернусь, но с хабаром? Что тогда? Нужно ли ему, чтобы я возвращался с хабаром? Нет. Он здорово удивится. И поскучнеет. Ведь тогда получается, что Боров теряет контроль над происходящим, и непременно поинтересуется – а кто это без его людей вынул хабар и куда отнес?

 

Если бы я хотел войны, я бы сейчас приперся к Сидору с мешком артефактов. А предварительно сообщил бы как-нибудь Борову, что хабар взят мимо него и лежит у Сидора. Ха! Жаба и гадюка.

 

Нет. Нужно просто вернуться. И поговорить».

 

– Есть у меня к нему вопрос, есть. Из тех, которые не годится задавать так, как я хочу задать. И не дай бог он мне на него ответит неправильно... Поможешь?

 

– А что нужно?

 

– Если я прав – сделать ту работу, ради которой ты в «Долг» пошел, – безжалостно ответил Меченый. – Только сделать не по приказу, а по долгу. По человеческому долгу.

 

 

 

***

 

 

 

– Все, я здесь, – пропыхтел подбежавший Фанат. – Петруха сказал, что у военных на юге какое-то шевеление. Вертолет прилетел, БТР завели, сами бегают… Подождем, может, пока?

 

– Времени нет, все! Тихо.

 

– Черт! Капельницу забыл! Не трогай ничего тут, я сейчас, – услышал Волк в наушнике.

 

Из проема подвала появился Доктор, он тяжело дышал – бег вверх по лестнице в его годы ни к чему другому привести не мог.

 

– Ну? – выдохнул он. – Что?

 

– Потряс его за плечо, вроде бы что-то сказал, – шепотом ответил Волк, напряженно вглядываясь в маленький монитор и прижав палец к наушнику. – Отойди, помешаешь. Фанат, готов?

 

– Да.

 

Оба – и Волк, и Фанат – уже были без обуви и экипировки, в одних свитерах, чтобы не нашуметь при спуске в подвал.

 

– К двери дернулся, – прошептал Волк. – Зырит туда-сюда. Обратно пошел… Есть! Вперед!

 

Фанат и Волк, оба с оружием в руках, быстро и бесшумно скатились по лестнице. Перед последним пролетом Волк остановился и осторожно, но не мешкая, посмотрел за угол. По тому, что он вскинул оружие и двинулся дальше, Фанат понял, что развязка близка. Поднял автомат и вслед за Волком вышел на последний пролет.

 

– Помощь не нужна? – еще не дойдя до конца лестницы и держа спину Сидоровича на мушке, громко спросил Волк.

 

Сидорович от неожиданности дернулся так, что потерял равновесие и неловко плюхнулся на пол, во все глаза таращась на Волка и Фаната, появившихся, как ему показалось, из воздуха и направивших на него стволы.

 

Голый Меченый, глубоко вдыхая и выдыхая, сел на топчане, свесив ноги на пол, и отшвырнул подушку, которой пытался задушить его Сидорович.

 

– Ну что молчишь-то, старый ты Сидор? – тихо спросил он торговца. – Что ж ты, падаль, делаешь, а?

 

– Не-не-не-не, – заскулил торговец, все, наконец, сообразив и ясно представив себе свои ближайшие минуты. Последние минуты жизни. Это уже все. Меченый не выглядел злым, он был совершенно спокоен. И Сидорович понимал, что означает это спокойствие: Меченый и рассчитывал на то, что Сидорович так поступит. А раз рассчитывал, чего ж ему злиться?

 

И уж точно не выглядел Меченый как умирающий от пси и радиации.

 

– Что – не-не-не? – с какой-то тоской в голосе произнес Фанат. – Не убивать?  

 

Сидорович молча согласно закивал.

 

– А почему нам тебя не убивать, дядя? – снова подал голос Меченый. – Зачем ты нам живой? Чтобы сейчас меня задушить, завтра – Волка, потом – Фаната, а потом – кого захочется?

 

– Не-не-не, – продолжал хныкать и всхлипывать Сидорович. Он понимал, что нужно что-то сказать, что молчание только приблизит смерть, а слова – хоть какие-то – могут ее отсрочить, но от страха он забыл не только их, но и другие междометия. Слезы текли по его щекам, теряясь в усах.

 

В бункер вошел Доктор с одеждой Меченого.

 

– Деревню всю собрал, – протянул он ему одежду, а Волку и Фанату – обувь. – Только… Суета какая-то. В деревню спецназ зашел, БТР подъехал.

 

– Что им надо-то? – натягивая штаны, забеспокоился Меченый.

 

– Черт их знает. Фанат, мы с тут побудем, а ты иди.

 

– Ну да, – кивнул Фанат.

 

– Всем здравствуйте, – раздался голос от двери.

 

Сталкеры обернулись. В бункер вошел Воронин и незнакомый военный с генеральскими погонами, за ними следовал Петренко.

 

– В тесноте да не в обиде? – бодро спросил Воронин. – Товарищ генерал, значит, вот этот тип на полу – Сидорович, торговец. Это руководитель силами «Долга» на Кордоне, Фанат.

 

«Быстро! – подумал Меченый. – Ну, тем лучше».

 

– Это Волк, наш сотрудник, – продолжал Воронин. – Это Доктор.

 

– Болотный Доктор? – оживился генерал и протянул руку. – Наслышан, наслышан!

 

Доктор неловко кивнул.

 

– А это – Меченый. Товарищи сталкеры, это генерал Колыванов, руководит всеми армейскими подразделениями в Зоне. Значит, прошу объяснить, что тут происходит. Меченый, я в общих чертах вижу, но расскажи сам.

 

Меченый молчал.

 

– Понятно, – сказал Воронин. – Волк, доложи, что происходит.

 

– Зашли на огонек, чаю попить, товарищ генерал. Сидорович не ждал столько гостей, обрадовался, засуетился и упал вот.

 

– Не вижу я радости на его лице, – сказал Колыванов. – Кроме соплей. Не заставляйте нас ваше вранье разоблачать. Что происходит?

 

– Ладно, давайте я скажу, – вновь взял слово Воронин. – Пришли с Сидоровичем разбираться? Самосуд?

 

– Понимаете… – начал было Доктор.

 

Но Воронин тут же оборвал его:

 

– Все понимаю. Отчасти согласен. Но происходить это должно не так. Есть армия, есть «Долг». Кордон контролируется нами, и мы здесь коллегиально решаем, кого судить, а кого нет. А уж тем более – кого казнить, а кого – нет. Вы ведь это хотели с ним сделать?

 

– Не-не-не, – на всякий случай встрял Сидорович.

 

– Сиди тихо, – посоветовал ему Воронин. – Ключи от сейфа.

 

Волк протянул руку за шкаф, снял с гвоздя ключ. Сидорович наблюдал за ним с кислым лицом.

 

– Малява Борова там?

 

Сидорович кивнул.

 

Волк открыл сейф, нашел какую-то бумажку, прочитал и передал Воронину.

 

«Уважаемый! Человек, что это тебе принес, пятьдесят верст от меня до тебя топал, и не напрасно. Рассказчик он толковый, я от баек его закайфовал, чего и тебе сильно желаю. А остальным ты сам рассказывай. Приличным людям, на свой глаз».

 

– Ну, и? – прочитав это, спросил в воздух Воронин.

 

– Разрешите, товарищ генерал? – попросил Петренко. – Я их ребусы знаю… Так. Версты – это тысячи. Они же куски, они же много чего еще. Не напрасно – это значит, в долг, Боров потом отдаст их Сидору. Ну, закайфовал – понятно, Боров говорит, что он в деле. Сильно желаю – это у вас сколько?

 

Сидорович поднял две дрожащие растопыренные пятерни.

 

– Понял, – сказал Петренко. – Собственно, все. Для предъявителя сего Боров просит у Сидоровича в долг пятьдесят тысяч, сообщает, что считает дело выгодным и предлагает соучастие за десять процентов.

 

Петренко сложил маляву и убрал в карман.

 

– Как соучаствовал? – спросил Воронин Сидоровича.

 

– Людей отправлять надо было, – сиплым голосом наконец заговорил Сидорович. – Приличных. Ну, у кого хабар хороший.

 

– Скольких отправил?

 

– Ваню-ханыгу. На пробу. Его не жал…

 

И замолчал, с ужасом взглянув на Меченого.

 

– Ваню, меня, кого еще? – спросил Меченый.

 

– Никого больше. Не успел. Хотел тут одного вслед послать, да решил сначала о тебе вестей дождаться.

 

– Ты знаешь, что там было, в избушке этой? – снова спросил сталкер.

 

– Не-не-не знаю… Монстр, видать, какой? Мазай сказал – избушка все отберет. И память тоже.

 

– И, может, жизнь?

 

– Не-не-не знаю…

 

– Как же ты можешь, сволота, людей отправлять туда, где сам не знаешь что?

 

– Я не насильно. Рассказал просто Ване. Посмотри там, говорю, может и есть что-нибудь. Найдешь – может, со мной, стариком, поделишься.

 

Колыванов остановил его взмахом руки:

 

– Просто рассказал, зная, чем может закончиться – это кража и мошенничество с нанесением вреда здоровью потерпевших. Но то же самое в сговоре с бандитами – это расстрел. Выводите его. И сами идите.

 

Волк и Фанат подхватили Сидоровича и потащили наружу. Тот снова заплакал и запричитал:

 

– Не-не-не-не…

 

– Доктор, не исчезайте там далеко, пожалуйста, – попросил Колыванов. – Мне бы у вас проконсультироваться.

 

– Хорошо, – ответил Доктор.

 

Воронин придержал за рукав Меченого. В каморке Сидоровича остались только они и Колыванов.

 

– Ты действительно собирался его расстрелять? – спросил Колыванов.

 

– Да, – твердо ответил Меченый, глядя ему в глаза.

 

– Поступай как знаешь. Я понимаю, что спасти его мы можем только если вывезем отсюда насовсем. Здесь мы его не защитим. Не ты, так кто-нибудь из твоих. Но я по пути сюда связался из вертолета с Рублевым. По другим делам связывался, но рассказал ему и о том, что ты товарищу генералу написал в сообщении про избушку, бандитов и Сидоровича. А также о подозрениях товарища генерала, что ты можешь к этому Сидоровичу прийти. И Рублев просил тебе передать кое-что. Дословно: «Он может поступать как хочет, но попросите его еще раз подумать о системе координат и о разговоре в Бункере управления Монолитом». Не знаю, что это означает, но Рублев попросил – я передал. Надеюсь, что ты понял.

 

Меченый задумался. Оба генерала молча смотрели на него.

 

– Мне нужно поговорить с Рублевым. Это возможно?

 

– Сейчас? – уточнил Колыванов. – Ну… возможно, да. Только до вертолета моего надо дойти, там связь.

 

– Нет, необязательно сейчас. Я вообще. Лучше бы даже встретиться.

 

– Конечно, возможно.

 

– Что с Сидоровичем? – спросил Воронин ,почему-то обращаясь к Меченому. – Я против расстрела не возражаю, он на вышку себе наработал. Приводим в исполнение?

 

– Нет, – негромко ответил Меченый. – Но тогда нужно как-то объяснять всем…

 

– Что? Почему не привели в исполнение? – внимательно глядя на Меченого, спросил Колыванов.

 

– Да, только так, чтобы этот мост не сжигать, – вырвалось вдруг у Меченого.

 

– То есть, чтобы он понимал, что в любой момент его могут расстрелять, если будет делать что-то подобное? – все так же сосредоточенно, как будто ожидая чего-то от Меченого, спросил генерал. – Это запросто. Объявим публично, что Сидоровичу…

 

– Нет, чтобы не только он понимал, – перебил Меченый, – но и чтобы я мог это сделать. Не спрашивая ни у кого разрешения, не дожидаясь переговоров на высоте. И отвечая только перед собой. Чтобы я был волен сделать так или иначе в любое время, когда сочту нужным. Вот этот мост я не хочу сжигать.

 

Воронин и Колыванов переглянулись.

 

– Просишь отдать его жизнь в твои руки. Не многовато просишь? Кто ты, чтобы решать, что можешь справишься с такой ношей?

 

– Ну вы-то как-то справляетесь. Говорите «как скажу, так и делай» – и все делают.

 

– У меня погоны, и я на службе, – ответил Колыванов.

 

– Вот вам и решать, справлюсь я или нет. Вы же тут всем руководите.

 

– Слушай, Меченый, – сказал Воронин. – Рублев предупредил товарища генерала, что ты об этом попросишь, и заранее дал согласие. Вы с ним на Агропроме об этом говорили? Он дал тебе санкцию на Сидоровича?

 

– Нет.

 

– Так откуда он знал, что ты попросишь об этом? – допытывался Колыванов.

 

– И скажи мне, наконец, – почти зло проговорил Воронин. – Кто… Кто ты такой?!

 

– Сталкер, – с трудом выдавил Меченый. – Просто сталкер. Как и все. До свидания.

 

Через три дня он, выспавшийся и отдохнувший, шел на север. Встречу Рублев назначил в Бункере управления Монолитом, и предложил выслать вертолет, чтобы подбросить Меченого с Кордона на ЧАЭС.

 

Меченый отказался. Дорогу туда по земле он знал хорошо. Конечно, в пути могли случиться неожиданности, зато на этом пути могло произойти и что-нибудь интересное.

 

А с высоты смотреть на все это ему не хотелось. Тошнило, и сильно.

 

  ЭПИЛОГ. «СКАЗАЛИ МНЕ – КЛЕВОЕ МЕСТО ТАМ, КЛЕВОЕ» (Показать)

ЭПИЛОГ

 

«СКАЗАЛИ МНЕ – КЛЕВОЕ МЕСТО ТАМ, КЛЕВОЕ»

 

 30 июня, среда. Месяц после попытки убийства Меченого

 

– Слушай, полковник… По поводу учений.

 

«Началось, – подумал Петренко. – Два дня ни гу-гу. Значит, сейчас всем достанется будь здоров. Если бы по мелочи, он бы полдня дулся, а потом пропесочил бы. Ну а теперь… Марков – лось сохатый. Как знал, что Лещеву надо группу доверять вести. А этот… Шлепал туда-сюда. То в одну сторону людей направляет, то в другую… Окажись это реальный бой, нас бы нашинковали там на салат. И дернул черт генерала приехать!..»

 

– Да, товарищ генерал, – ответил Петренко. – Я отчет заканчиваю, но дел тут всяких невпроворот, не успеваю. К вечеру допишу. Опять у Киценко там сложности. Никак не могут…

 

– Подожди ты с Киценко! Я про учения не договорил, – раздраженно оборвал его Воронин. – Не перебивай.

 

– Есть!

 

– Так вот, этот Марков у тебя… Я не ожидал даже. Молодец! И люди у него молодцы, но сам четко все сделал, людей как надо повел.

 

– Так еще бы! – подхватил Петренко так, как будто только этого и ожидал. – Для того и учения! Я сам его тренировал неделю. Мы вместе этот проход отрабатывали. Причем он не знал до последнего момента, что направление атаки будет другим, но хорошо подстроился под изменившиеся условия.

 

И на всякий случай забросил:

 

– Не без огрехов, конечно, но…

 

– Ну, ты уж везде недочеты ищешь! – махнул рукой Воронин. – При руководстве большими соединениями это иногда и навредить может, имей в виду на будущее.

 

– На какое будущее? – осторожно спросил Петренко.

 

– Словом, объявить участникам благодарность, отпуск на двое суток, – словно не слыша вопроса, продолжил Воронин. – Считаю, правильно, что вы эти учения по прорыву устроили. И правильно, что в Лощине. Можно было и здесь, но когда на месте – это другое.

 

– Ну да, мы так и подумали, – неопределенно ответил Петренко. – Отчет я сегодня доделаю…

 

– Плюнь ты на эту бюрократию, ну ее к черту, достало уже. Адъютант тут сообщеньице одно получил на мое имя. На-ка, почитай. Что-то знакомое слышится, нет?

 

– Так… «Товарищ генерал! Довожу до вашего сведения, что Фанат, которого вы назначили командующим силами «Долга» на Кордоне, не соответствует занимаемой должности.  

 

Пока он тут командует, сталкеры беднеют. А причина в том, что они теперь не хотят носить Сидоровичу хабар, поскольку Фанат целенаправленно подмачивает репутацию торговца. Сидорович так долго не продержится, сталкеры ему всякую дрянь тягают. А Фанат говорил у костра, что он теперь еще и «торговый представитель “Долга“». И если у кого есть что-то стоящее на продажу, то он распространяет порочащие Сидоровича сведения. И, вероятно, предлагает цену дешевле. Сталкеры, особенно новички, не врубаются и сдают реальный товар Фанату задарма.

 

Кроме того, Фанат однажды без объяснения причин сильно избил Сидоровича. По моей информации – за какие-то чужие дела. В которые торговец не лез даже! Это у меня точная информация. Сидоровичу худо пришлось. Он просил о помощи, но Фанат лишь сказал, торговцу, что убивать пока его не будут, хотя и есть за что. И смеялся.

 

Незадолго до назначения на ответственный пост командира этот Фанат «прославился» тем, что уничтожил отряд наемников, которые якобы хотели занять деревню. Однако по моей информации сталкеры, которых он убил, таких планов не вынашивали. Они лишь хотели договориться с Сидоровичем о покупке антирадов или водочки. К тому же активного участия в уничтожении этих сталкеров Фанат не принимал. Он обманул нескольких нейтралов, в том числе и Меченого, посулив им награду, но в итоге не дав ничего. Это массовое убийство Фанат преподнес как свою победу над серьезными противниками. И расписал свои деяния как благородство. И козырял этим, когда решался вопрос о его приеме в «Долг» и назначении на Кордон.

 

В довершение всего, в деревне между новичками участились азартные игры, пьяные кутежи и мордобой. Фанат же не только не их прекращает, но и участвует в них.

 

Сознательные сталкеры, живущие в деревне, одобряют присутствие «Долга» на Кордоне. Но недовольны тем, кого вы назначили на должность командующего. Советую вам снять Фаната с должности и назначить туда более ответственного человека. Доброжелатель».

 

– Про пьянки и азартные игры ерунда, конечно, – сказал Петренко, возвращая генералу ПДА. – Я наводил справки, Фанат в этом смысле серьезный мужик. И если такого там не было раньше, когда он фактически рулил деревней, то с чего бы началось сейчас?

 

– И все же проверить надо. А остальное?

 

– Сидоровичу по морде дать он мог, если тот совсем совесть потерял. То же касается и торговли: допустим, Сидор вообразил, что если военные его не контролируют, а генерал Воронин далеко, то можно опять беспредел творить. Он же такой, натуру не пропьешь. Фанат его вполне мог одернуть, и правильно сделал бы.

 

– Только одернуть? Или действительно попытаться под себя торговлю подмять? Наш авторитет там после тех событий высокий – защитили старые порядки, Сидоровича не дали расстрелять. Фанат мог и… Развить успех, так скажем.

 

– Хм-м. Маловероятно, не тот вроде бы человек, – засомневался Петренко. – Но это надо на месте смотреть.

 

– А наемники, которых там уничтожили?

 

– Была такая история. Я докладывал, помните? Это еще до нас. Им боровские и нейтралы в Лощине жизни не давали, они решили на Кордон перейти.

 

– Я помню, но они действительно хотели нахрапом деревню взять? Или просто, как тут пишут, шли к Сидору за снарягой?

 

– Трудно сказать. Вроде бы заявили Фанату, что теперь деревня их и дали деревенским время на уход. Те отказались и покосили наемников. Так или нет – не знаю точно, это все со слов Фаната.

 

– И Меченый участвовал?

 

– Да.

 

Воронин походил по кабинету, потом повернулся к полковнику и спросил:

 

– Думаешь, эта писулька – от Сидоровича? Конфликтует с Фанатом? Меченый далеко, Волк далеко, решил не целиком вязанку ломать, а по прутику?

 

– Так-то вроде бы и похоже…

 

– Но?

 

– Но все же думаю, что это кто-то под Сидоровича косит, – уверенно сказал Петренко. – Кто-то, кому именно Фанат как старший там не по нутру. Потому что в конце приписка, что «Долгом» на Кордоне довольны. А Сидор вряд ли такое написал бы прямо, вилял бы, он такую конкретику не любит. Предпочитает и нашим, и вашим. Даже после всего. Говорю же – натура.

 

– Ладно. Такой вариант: Боров. В качестве мести за избушку.

 

– Слишком сложно для него, мне кажется. И, к слову о том, что дел невпроворот, забыл сказать. Дэн написал, что ему пришло сообщение якобы от посредника. В котором он, посредник, говорит, что с Боровом все уладил, и больше по этому поводу Дэна беспокоить не будут.

 

– Меченый. Интересно, как это он уладил? Все-таки сказал Борову, что это он?

 

– И если так, – добавил Петренко, – то Боров на Фаната нам писать не будет. Знает, что они с Меченым вась-вась.

 

– Слушай, а Боров жив вообще?

 

– Позавчера, знаю, был жив. Но погиб Гена Почтальон, оказывается. Тогда еще, за день до событий на Кордоне. Вроде бы случайно. В подземке Агропрома.  

 

– Почтальон – это который у него в шестерках был? Да-да, случайно, конечно, – криво ухмыльнулся Воронин. – Ладно. Значит, кляузу на Фаната писал не Сидорович и не Боров. И в таком случае…

 

– И в таком случае это писал тот, кто считает, что достоин руководить Кордоном.

 

– Логично, полковник, логично. Дальше продолжишь?

 

– Понятно, что это долговец – назначение будет вашим приказом, и выбирать вы будете из наших ребят.

 

– И все?

 

– Долговец, неплохо знающий юг, – поразмыслив, уточнил Петренко. – Потому что если мы уберем Фаната, то захотим назначить Волка, это очевидно. И этот кто-то должен знать юг, и Кордон в частности, не хуже, чем Волк.

 

– Ну и закругляй. Писал…

 

– Писал Волк. Больше никто бы так под Сидоровича косить не стал. Собственно, убедиться в этом – дело нехитрое. Предупредим Фаната, что выявляем интригана, по «Долгу» делаем объяву, что сняли Фаната и ищем достойную кандидатуру. Волк, естественно, предложит себя. Хотя приходил к нам, как мы помним, совсем для другого.

 

– В Восточной Припяти мы закрепились хорошо, – неожиданно сменил тему Воронин. – Плацдарм там готов. Будем двигаться севернее. Юпитер непонятно под чьим контролем, а территории там большие, всяким добром богатые.

 

– Разведка из путепровода докладывает, там, похоже, вообще нога человека не ступала.

 

И Петренко, пролистав сообщения на КПК, протянул его генералу:

 

– Вот, полюбуйтесь. Говорят, что какие-то уникальные образования нашли. Я запретил трогать пока, придется туда ученых вести.

 

Воронин просмотрел сообщение и вернул КПК полковнику.

 

– Я сейчас разговаривал с Колывановым, – сказал он. – Договорились создать стратегический план, будем вместе с Юпитера всякую эту шелупонь выдавливать.

 

– Люди понадобятся, – оценил размах Петренко. – У нас столько нет, нужно как-то набирать из нейтралов. Чтобы армии там не оказалось больше, чем нас. Чем привлекать будем?

 

– Обсудим, включим в план. Есть мысль чуть ослабить контроль периметра. Ну а тут, внутри, чем привлекать можно?

 

– Хабаром. Стабильностью в нестабильной Зоне. Безопасностью. А искателям приключений на собственную задницу предложим то, что им нужно – приключения на собственную задницу. Внутри «Долга» – должностями.

 

И Петренко хмыкнул:

 

– Каламбур получился.

 

– Все, Петреныч, – довольно произнес Воронин. – Хватит тебе в полковниках ходить да каламбурить. Системно мыслишь. И нюх все-таки не потерял. В ближайшее время согласую с армией, приказом оформят тебе генеральское звание. Я буду основное внимание северу уделять. Ты – здесь и на юге. Справишься?

 

– Справлюсь, – уверенно ответил Петренко.

 

– Ну, я другого и не ожидал от тебя. Все, с Волком – как договорились, сегодня же, и берите его. Потом подумаем, что с ним делать.

 

– Есть!

 

Воронин встал и пошел к выходу.

 

«Наконец-то! – взорвался фейерверк в голове у Петренко. Да что там фейерверк, термоядерный взрыв. – Лампасы! Тулья! Полканов армейских… Ну, теперь я их – куда Макар телят не гонял! Теперь они в струну у меня будут! И майоры на побегушках… О, и оклад же повысят! А интересно, столько же, сколько у Воронина? Ну конечно! Это же в армии определяют, наверное, не он же сам! И пенсия генеральская после Зоны! Квартира! Дача за городом! Теплицу там поставлю, Ленка любит с цветами ковыряться…»

 

Воронин, уже в дверях, резко обернулся. Лицо полковника по прежнему было привычно-постным, он аккуратно вписывал цифры в какую-то таблицу.

 

«Я чуть с ума от радости не сошел, когда мне официально генерала дали, – вспомнил Воронин. – А этот…»

 

Но вслух сказал только:

 

– Да, и отчет по результатам учений не забудь. Сегодня же!

 

И вышел, не дожидаясь ответа.

 

Октябрь 2021 – февраль 2023,

Москва

 

КООРДИНАТЫ ИЗБУШКИ.pdfДанные загружаются...

KOORDINATY IZBUShKI.fb2Данные загружаются...

[Бедуин 4 540]

Я признаться книги на сталкерскую тематику никогда не читал,  ну не цепляют меня пересказы игры, пусть и в авторских изложениях.
Но это особый случай, залпом все и сразу, снимаю шляпу 

[Murarius 10 539]

@Бедуин "залпом" - по нескольким причинам.

1. Много диалогов. Это и в принципе всегда легко читается, и привычно нам по "Сталкеру", где все на диалогах.

2. Большая часть диалогов легко проговариваема. Много частиц и союзов ("и", "а", "ну", "-то" и др.).

3. Большинство персонажей знакомы. Мы знаем их по игре, стилистика диалогов +/- соответствует нашему среднему представлению о том, как они говорят или могли бы говорить. Плюс небольшие кусочки их реальных диалогов из игры.

4. Но не исключаю и небольшой толики способностей автора. 

 

Рад, что потрафил.

[Okichi 934]

@Murarius АГОНЬ! ) Просто огонь )

[Murarius 10 539]

@Okichi глаголом жжом-с! Ну и другими частями речи немного.

[Владимир2018 743]

"О природе, о погоде и любви к животным"
(Новейший Ветхий Завет)

Действие  1.

"Не Матрица, но и на том спасибо"

Время действия - до потопа. Время года - вечное лето. Местность - где-то в Междуречье.
бог - он же б-г, он же господь, он же всемогущий.
Ной - старый пердун, основатель судоходной компании "Ной и свиновья"

 

  Основной текст (Показать)

Сидит Ной. Появляется бог.
Ной, хватаясь за сердце:
- Ох ты, хоспидя!
Бог:
- Кх - ммм. Да, это я, б-г, Господь твой!
- Ну, не знаю...,- отдышавшись, протянул Ной. - В библии, через пару тыщ лет скажут, что бога никто не видел, а ежели  узреет, то непременно ласты склеит и копыта откинет! Да что ты мне нервы делаешь, ты ж сам диктовал!
  - Тоже мне теолух  доморощенный, - разозлился бог. - Умничать у тебя будет ещё возможность, вот увидишь! А пока верь, что я и есть тот самый бог, всемогущий, вездесущий и всеведущий! Правда, со всеведением у меня косяки постоянные:
то людишки экзотический  эндемичный фрукт сожрут, то брат брата завалит намертво...
Да ещё глазки потом строят: "Не сторож  я брату моему.." Вот только отвернись и уже где-то насвинячили!
   А нонешнее население Земли вообще оборзело! Что людишки, что животные оскотинились до такой степени, что трахают всё, что шевелится, а что не шевелится, то расшевеливают и трахают! И, что характерно, алименты не платят и воспитанием не занимаются!
   - Это да, - понимающе закивал нечёсаной бородой Ной. - Молодёжь тепереча, не давеча! И што делать-то, Господь?!
   - Я ж таки вселенская мудрость, а не погулять вышел! Решил я, что лет через 120 утоплю всех, к чОрту! И левую демографию в порядок приведём, да и кривую сексуальной преступности сведём до нуля. Круто придумано?
    - Ээээ, боже, это как понимать? Это , значит, и я и моя семья тоже утопнет? За что, Господи! Мы же наскрозь праведные и духовные, как полагается!
    - А вот тут ты самый цимус уловил, Ной. Я же не просто так пришёл... в смысле, явился. Я тебе тут и предупреждение  и документацию принёс. Так я тебя ценю!
- Документацию? Это чаво? Я же неграмотный, ни читать, ни писать не умею.
- Там с картинками, не ной, товарищ Ной. Короче, вот тебе такая диспозиция. Чтоб не потопнуть, построишь ты ковчег. Это корабль такой. Не перебивай!
 - Корабль, это такой деревянный ящик, который не только не тонет, но и прекрасно подходит для разных грузов. И тут мы плавно переходим к дополнительному заданию... Повелеваю тебе отловить на всём белом свете всякой твари по паре и погрузить это скотство на ковчег, дабы восстановить биосферу апосля наводнения.
- Не нравится мне это как-то,- уныло резюмировал Ной. - Для чего такие заморочки?! Ты же всемогущий! Ну сказал там..."Трах-тибидох!",- выдрал волос из бороды, да и вся недолга! Все сквернавцы распались на атомы и тонким слоем удобрили почву. А то мне вся эта операция напоминает удаление зубов в армейской поликлинике - плоскогубцами и через задний проход!
   - Ну ты и дурак!- в сердцах сказал Господь. - Ну что ты понимаешь в высоком искусстве кары! А как же воспитательное значение? А спец. эффекты? Масштабные сьёмки? Прикинь, хляби небесные разверзлись. Молнии сверкают, везде мокро, грязища и вода прибывает. Скотина ревёт, людишки матерятся, но пока ещё не в курсах, что это только начало! Потом откроются кингстоны в недрах земных и оттуда тоже попрут потоки, смывая все на своем пути! Людишкам уже будет не до матерщины, они полезут на возвышенности, а там уже сидит звериное поголовье, явно недовольное скученностью и недокормом. Представь, какие сцены там будут твориться, да никакому Риму с его львами и гладиаторами в голову не придёт!
    Ну, а тем, кто выживет в этом бардаке, предстоит апофеоз, сравнимый с самыми крутыми блокбастерами Голливуда! Вода всё поднимается, клочков суши все меньше, всё теснее! Начинается последняя, самая ожесточённая драка за место! Все рыдают, срываются в пучину, матери держат младенцев на вытянутых руках, вопят истошно, младенцы тоже вопят... И вот только волны, плавают трупы людей и животных, деревья и скарб. Один ты стоишь на палубе, величественно завернувшись в хитон и поплёвывая в воду! Ну как сценарий?!
- Ну, а я чё...я ничё. Не "Матрица", но и на этом спасибо, хоспаде! Чё  ты там глаголил про документацию?
- Держи!- в руках бога появилась тощенькая папка с надписью: " Совершенно секретно. Операция ковчег". С какой-то печатью и неразборчивой подписью.- Ну, а я пошёл.
С этими словами бог отчалил в эмпиреи. Хотя, он же вездесущий! Ох, и мутный он товарищ, этот бог!

 

[Александр-78 124]

  06.02.2023 в 13:55, Murarius сказал:

...Рад, что потрафил.

Слушайте, вот это всё, вот вы прям сами написали?! Да ладно!

Ну это просто класс! Невероятно интересно! Это просто произведение целое, очень высокого уровня! Немножко (совсем чуток) понимаю в текстах, т.к. сам пишу в футбольный блог. Да, про армию вы тоже всё правильно понимаете, чувствуется, что служили лет несколько.

P.S. Уж не говоря о том, что на этой теме целую отдельную сюжетную ветку можно сделать. Длиннющюю!

[Murarius 10 539]

  29.03.2023 в 09:50, Александр-78 сказал:

чувствуется, что служили лет несколько.

Спешу разочаровать. 

Но есть близкие знакомые, служившие в армии, так что ничего удивительного.

[MAN968 940]

  05.02.2023 в 13:58, Murarius сказал:

КООРДИНАТЫ ИЗБУШКИ

Великолепно!!! Это просто Супер!!! Решил просто посмотреть, что там под спойлерами и не смог оторваться. На одном дыхании дочитал всё до конца. Ну просто, аплодирую!!!

[Generaator 1 508]

  05.02.2023 в 13:58, Murarius сказал:

КООРДИНАТЫ ИЗБУШКИ

Сегодня, в конце рабочего дня, заглянул в эту тему. Давно собирался. Читать совсем нечего на тему Сталкер. И снова получил массу удовольствия. Интрига, детектив, грамотные диалоги, закрученный сюжет, не отпускающий до конца, ну и радость от встречи с полюбившимися героями ТЧ. Спасибо уважаемый! Одно огорчение - мало. Только во вкус вошёл. Эх, вот бы серию целую прочесть в таком исполнении. Я б, наверное, отпуск сразу взял, чтобы не отвлекаться на мелочи жизни.) 

[Generaator 1 508]

  15.08.2013 в 05:55, Murarius сказал:

И самый страшный, самый уродливый ребенок этих двух родителей - война.

Гениально! И ведь ничего не меняется в мире, ничего... 
Обалденная история!!! Спасибо, уважаемый автор. С первых же строк затянуло, пока всё не прочёл - не оторваться.
И с юмором, что характерно. Сижу в конторе, читаю, типа, документы, и вдруг ржать в голос начинаю - когда Сидор письма читал, что ему Меченый из БАРа притаранил. 

А концовка грустная. Дикое желание, Сахару пулю пустить в лоб. Блин, а в игре ж он не убиваемый. Думал вечером ему отомстить сегодня. Ну да ладно, я ему комбез Призрака за это не отдам! 
Вот потому Васильев кони и двинул, буквально в двух шагах от базы, что Сахар тупо слил его. Правильно Призрак не доверял этим уродам учёным!

З. Ы. 

Сейчас прочёл про Новогоднюю звезду рассказ и реально прослезился. Душевно написано, с чувством. Спасибо!

Я всегда знал, что Степан Сидорович, где-то очень глубоко в душе, на самом деле неплохой мужик. Просто, с волками жить... 

Изменено 5 Июня 2023 пользователем Generaator

[Generaator 1 508]

  04.05.2013 в 12:57, Murarius сказал:

Его жизненные обстоятельства.

Есть логика намерений, а есть логика обстоятельств. И вторая всегда будет важнее первой. 

Всё одно, мне жаль кровососа. А ещё больше - Меченого. Судя по всему, он ещё не раз столкнётся с тем дерьмом, которым измазана всякая работа "на благо человечества". 
Спасибо автору произведения "Когда всё пройдёт". Диалоги просто бесподобны! Я снова, на время прочтения, выпал из реальности.
Murarius, подскажите пожалуйста, есть ещё у вас произведения, подобные тем, что в подписи профиля указаны? Очень грустно расставаться со столь яркими персонажами. 

[Murarius 10 539]

@Generaator можно сказать, что нет. Все более-менее нормально сделанное - в подписи.

А вообще, все написанное - в этой теме. Но часть из написанного относится к сиюминутным форумным темам, разговорам, и без контекста неинтересны, а часть мне самому не нравится, и не удаляю только потому, что это история.

Два-три произведения были на сайте АМК-II, вместе с сайтом и сгинули, даже в вебархиве не индексировано. Тема видна, а что внутри - уже нет. Одно из них было +/- нормальное. Может, когда-нибудь просто перепишу его по-человечески.

Спасибо.

[Generaator 1 508]

  06.06.2023 в 12:54, Murarius сказал:

более-менее нормально сделанное

После такого "более-менее" большинство книг на тему игры Сталкер вообще читать не получится, слишком пресные они кажутся. Вашими текстами просто очарован. Жаль, что мало их. 
Такое у меня уже было. О прошлом годе, играя в Облу, полез в Инет искать чтиво на тему мира TES. И наткнулся в самиздате - официальных книг-то всего две - на один рассказ, где действие раскручивается вокруг ребёнка случайно найденного в руинах Санкр-Тор. Понравился стиль изложения. Полез искать ещё произведения того автора, нашёл целую трилогию, объёмом немалым. Два месяца наслаждался. Шикарные диалоги, глубокая проработка характеров героев, как главных, так и второстепенных, детализированное описание места действия и т.д. Восторг полнейший. И вот теперь история повторилась с тематикой Сталкер. 
Просьба к вам, большая, ежели всё же ещё что-то напишете, выложите пожалуйста, очень рад буду.